Мрачные сны Атросити (СИ) - Крылоцвет Анна

Сейчас Марк впервые почувствовал себя наравне с Атроксом. Правитель охранял доступ к тому, что было нужно Марку. А у Марка были знания, которые нужны Атроксу. Они оба находились в нужде.

— Она пока что не стала частью Зверя, — сказал Марк, выдерживая нетерпеливый взгляд красных глаз. — По крайней мере, так было, когда я видел ее последний раз.

— Как? Когда это было?

— Несколько дней назад. Она… она приснилась мне.

— Ты издеваешься? — разозлился Атрокс.

Тем временем тьма сгущалась, и чудовищный топот Зверя стал отчетливо слышен. Шаг за шагом. Вдали раздался звук, похожий на крушение бетонной стены. Поднялся ветер и в то же время стал накрапывать дождь.

Предупредительная табличка забилась о металлическую поверхность забора, на котором висела.

— Вовсе нет, — ответил Марк, стойко выдерживая напряженность момента. Если бы не бронежилет, его куртка сейчас нелепо раздувалась бы от ветра, и Марк порадовался его наличию. — Я думал, ты знаешь о нашем мире больше, чем я. И о ней тоже. А это, — он указал в сторону, откуда доносились звуки, — это лишь врата по ту сторону. Я всегда думал, что Атросити — мрачное место. Но настоящий мрак там.

Дождь начинал усиливаться. Среди толпы возобновилось движение, Марк невольно обратил на них внимание. Даже полицейские, охранявшие границы, стали странно себя вести, оглядываться и отскакивать, будто что-то толкало их и сбивало с ног. Тут же мимо самого Марка промчалось что-то едва уловимое, сшибая капли дождя. Краем глаза он увидел красные огоньки, которые тут же потухли. Он понял: тени Зверя добрались и до города.

Тьма сгущалась, с каждым мгновением она словно пожирала прожектор, освещающий больничную площадь. Тот становился тусклее, а мерцающие огни скорой помощи и вовсе потухли. Воздух становился морозным и душным.

На мгновение площадь перед больницей озарила вспышка, за которой тут же последовал громовой раскат. Марк переглянулся с Атроксом. Тот казался растерянным. Но в тот же момент он собрался и надел на себя шлем, в линзах которого отразилось угасающее сияние искусственных огней.

— Пустите его в больницу, — приказал он полицейским и двинулся к байкам.

Марк не поверил своим ушам. Врата перед ним отворились, и на долю секунды он помедлил. На долю секунды он осознал все, что произошло, и с кем он только что говорил. В другую секунду ноги оторвали его от земли и понесли прямиком к больнице.

Он бежал по бетонной дороге к большой лестнице, на вершине которой находилась заветная дверь. Он бежал сквозь сгущающийся мрак, бежал, несмотря на тяжесть бронежилета, бежал, сбивая капли дождя. Казалось, что путь до ворот длится целую вечность. А он все бежал, и даже врезавшаяся в него тень Зверя не смогла его остановить. Она сбила его с ног, зарычала, но он тут же вскочил обратно и понесся к дверям, игнорируя врага.

Он бежал по скользкому полу больничного коридора. Бежал мимо врачей и пациентов, испуганно таращащихся в окна. Бежал по лестнице на последний этаж, где, как он узнал на входе у электронного администратора, лежала Ива. Бежал, перемахивая сразу через три ступеньки.

Он бежал, и вокруг него угасал свет. Бежал на женские крики, что рвали ему душу, но которые он молил не прекращаться. Они были его компасом. И когда он добрался до дверей палаты и ворвался внутрь, наступила кромешная тьма. Минутное затишье заставило его подумать, будто все в этом мире исчезло. Абсолютно все. А затем раздался детский плач.

Эпилог

«Псих», — думал Атрокс, прокручивая в голове странный разговор с Марком. Но вопреки этим мыслям внутри него загорелась надежда. Несмелые мысли пытались прорваться в голову: а вдруг правда? Но что он может сделать, что он вообще может против невообразимого нечто?

Мимо проносились здания, крики бастующих, пораженных кошмаром, остались позади. Городская сирена истошно вопила на всю округу. Рядом с грохотом упал кусок стены, проломив асфальт, Атрокс смог увернуться в последний момент. Он надеялся, что люди в ближайших домах успели спуститься в подвалы. Темнота сгущалась, фары байка то и дело барахлили — что у него, что у рядом летящих полицейских. Электроника чудила, и Атрокс боялся, что байк вот-вот выйдет из строя. Пересесть на простую механику не было возможности: Зверь находился совсем близко, его требовалось немедленноостановить. Очевидно, в этот раз он уходить не собирался: еще никогда мир не погружался в такую мглу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Партия ученых подвела. Ни одно из их исследований не помогло разобраться в природе монстра. Лишь одни отговорки. Мало данных. Слишком нестабильный объект. Слишком опасный объект. Ресурсы военной полиции они не смогли использовать должным образом, и вот опять за всех должны решать военные. Но что они могут без оружия, способного нанести урон чудищу? Оставалось лишь надеяться на старые добрые бластеры и боевую подготовку.

Радиосигналы прерывались, но Атрокс все-таки успел призвать военные вертолеты. Он уже слышал стрекотание лопастей в темнеющих небесах, и внутри него все леденело. Со времен войны он надеялся никогда больше не увидеть эти машины над городом. Зверь вопил. Но, кажется, не из-за пулеметной очереди, а просто так. Просто потому что жил и был сильнее и громче всех обитателей Атросити. Своим криком он заявлял права на все живое.

Возможно, пушечный выстрел с военного корабля мог бы сразить монстра, но нельзя подавать сигнал, пока Зверь находится в городе. Его нужно вывести за пределы, где нет людей.

Далеко внизу асфальт трескался. Вокруг звучал свистящий вой урагана, но ветра при этом не чувствовалось и не было видно ни одного его свидетельства: ни сбивающихся с курса подчиненных, ни падающих фонарей, ничего. Словно ураган обходил стороной темноту, был за ее пределами.

Раздался ужасный грохот, ярко вспыхнуло пламя и тут же погасло — один из вертолетов упал прямо в здание слева, но тьма быстро поглотила огонь.

— Я вижу глаза! — раздался вопль по рации.

Окружающего света стало еще меньше. Атрокс глянул в зеркало заднего вида и понял, что несколько полицейских сбежали. В иное время он тут же отнес бы их к дезертирам и назначил суровую кару. Но сейчас он их понимал. То, что рядом еще оставались верные подчиненные, казалось теперь чем-то немыслимым. Он сам ощущал, как сдавливает петля страха, но не мог позволить себе поражение. Долгие годы он боролся с чувствами и эмоциями, так неужели сейчас он отступит под гнетом страха? Тем более, когда на кону — все.

Прежде чем небо окончательно затянулось тьмой, на его фоне пронеслись громадные черные щупальца. Щелкнули чудовищные жвалы Зверя, чья голова напоминала муравьиную. Хвост со свистом метался где-то вокруг, его не было видно, он утопал во тьме. Высоко в небе зажглись две огромные кровавые луны.

— Стреляйте в глаза, — приказал Атрокс и взмыл вверх.

Полицейские двинулись следом. Фильтр шлема не спасал, стало невероятно душно, перед глазами все поплыло. Атрокс собрался, увидев свое отражение в сияющих глазищах и открыл по ним огонь. Рядом прозвучали еще выстрелы, но тут же все прекратилось. Невидимая, немыслимая волна сшибла его с байка, свет погас.

Он упал. Но упал как-то совершенно неестественно. Как-то сразу оказался на земле, хотя был над ней на высоте тридцатого этажа. Тьма душила, она словно проникла за стекло визора и давила со всех сторон. Атрокс не выдержал и сбросил шлем. Тот упал куда-то во мглу, не издав ни единого звука. Будто и не было никакого шлема.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пропал свет фар. Пропал шум моторов. Ветер затих, вокруг осталась лишь густая непроглядная тьма. Она окружила со всех сторон, с севера, запада, востока и юга. Она падала сверху и поднималась из-под ног густой непроглядной массой. Тьма словно наполняла легкие с каждым вдохом, тяжелым и судорожным, и затем распространялась по всему телу, пытаясь растворить в себе всю его сущность.

Казалось, что он завяз в каком-то черном болоте, погрузился в него с головой, при этом каким-то образом умудрялся этим самым болотом дышать. Из-за отсутствия четкого ощущения, где верх, а где низ пространства, у него кружилась голова. Он не чувствовал ни единого запаха. И не слышал никаких звуков, кроме собственного дыхания.