Подкидыш - Филиппа Грегори

– Я надеюсь, вам удалось немного прийти в себя и отдохнуть, – пробормотал Лука, придвигая ей стул.

Изольда улыбнулась, но глаза ее оставались опущены долу.

– Я же не была ранена, я всего лишь испугалась, так что теперь совсем уже пришла в себя. А Ишрак отдыхает и набирается сил. Утром, я уверена, ей будет значительно лучше.

Фрейзе, громко хлопнув дверью, вошел в комнату и принялся с грохотом расставлять на столе тарелки и перечислять принесенные кушанья:

– Фрикасе из курицы – они специально своего старого петуха зарезали. Тушеная говядина с турнепсом. Свиной паштет – лично я бы его, правда, есть не стал. Немного колбасы – она выглядит вполне прилично – и несколько ломтей ветчины. – Он снова вышел и вскоре вернулся с очередным подносом. – Вот марципаны с местного рынка, кстати, вкус у них почти как у настоящих, но клясться, что они свежие, я бы не стал; зато пирожки наша добрая хозяйка сама испекла, я видел, как их из печи доставали, и даже попробовал ради вашей безопасности. Могу вас заверить, они очень даже вкусные. Ну а фруктов тут у них никаких не имеется, разве что яблоки, да и те такие зеленые и кислые, что способны любого прикончить; есть еще засахаренные каштаны, они их весь год для заезжих дворян приберегают, так что за их свежесть я тоже не отвечаю.

– Извини, – повернулся к Изольде Лука, – он чудовищно болтлив.

– Ничего страшного, – с улыбкой ответила она. – Он очень обаятелен и, по всей вероятности, говорит сущую правду, что гораздо важнее.

– А вот очень даже неплохое вино, которое я, взяв на себя смелость, даже попробовал исключительно ради вас. Оно из здешних погребов, но тебе, госпожа моя, не причинит никакого вреда, – продолжал Фрейзе, которого настолько вдохновила похвала Изольды, что он, сияя самодовольной улыбкой, принялся разливать вино. – Еще есть немного слабого пива, вполне пригодного, чтобы утолить жажду; это пиво здесь варят на воде из горных ручьев, так что оно по-настоящему хорошее. Вы ведь воду-то так или иначе пить не станете, хотя здесь и воду пить можно. А если вам захочется побаловать себя парочкой яиц, так я запросто могу сварить их или изжарить.

– Ему нравится думать, что он – мой преданный слуга, но он действительно очень добр и очень хорошо ко мне относится, – тихонько сказал Изольде Лука.

– И мало того! – Фрейзе прямо-таки навис над Изольдой. – Я раздобыл на десерт весьма приятное сладкое винцо и немного чудесного свежего хлеба, только что из духовки. Пшеницы у них, разумеется, тут нет, зато ржаной хлеб очень вкусный и легкий, они в него мед добавляют – я это самолично выяснил в долгой беседе с поварихой, очень достойной и доброй женщиной. По-моему, она – отличная жена здешнему хозяину. Она, кстати, сказала, что это платье, госпожа моя, тебе куда больше к лицу, чем ей самой, и это сущая правда.

– Нет, порой наш Фрейзе становится просто невыносимым, – не выдержал Лука. – Фрейзе, прошу тебя, подавай кушанья молча.

– Он говорит: «Подавай молча». – Фрейзе кивнул Изольде и заговорщицки ей улыбнулся. – А я и молчу. Вы же видите: я не сказал ни одного лишнего слова. Я очень сдержанный, знаете ли. Да, сдержанный!

Изольда не выдержала и рассмеялась, а Фрейзе, демонстративно поджав губы, расставил на столе принесенные кушанья, затем низко поклонился и отошел, встав спиной к двери и лицом к обедающим, как и подобает отлично вышколенному слуге. Брат Пьетро сел за стол и принялся налегать на еду, держа под рукой и стакан с вином, и свои записи, и чернильницу.

– Я полагаю, вы хотите меня скорее допросить, чем угостить обедом? – сказала Изольда, обращаясь к Луке.

– Как во время тайной вечери, – ответил за него брат Пьетро. – Когда ты прежде всего должна позаботиться о своей душе и своей вере, а уж потом вкусить яств. Уверена ли ты в своей душе, госпожа моя?

– Я не сделала ничего такого, чего мне надо стыдиться, – спокойно ответила она.

– А бесчинство в мертвецкой? А издевательство над телом умершей монахини?

Лука быстро посмотрел на брата Пьетро, этим взглядом пытаясь его утихомирить, но Изольда без тени страха ответила:

– Никакое это не бесчинство. И мы вовсе не издевались над телом бедной сестры Августы, нам просто нужно было выяснить, что ее заставили проглотить. Узнав, что она была отравлена, мы тем самым спасли всех остальных. Я хорошо знала сестру Августу, а вот вы ее совсем не знали. И я уверяю вас: она была бы рада тому, что мы – после ее смерти – сотворили с ее телом, ибо благодаря этому мы получили возможность избавить наших сестер от лишних страданий в их тяжкой юдоли. Мы действительно обнаружили у нее в животе ягоды белладонны, и это доказывает, что нам в еду постоянно подмешивали яд, что я и сестры мои вовсе не были одержимы дьяволом, что мы не сходили постепенно с ума, хотя все очень боялись безумия. Я надеялась, что успею передать тебе, следователю, эти ягоды в качестве улики и спасти аббатство от происков моего брата и его любовницы, но не успела.

Лука ложкой зачерпнул куриное фрикасе, положил на большой ломоть хлеба и передал Изольде. Она извлекла откуда-то из рукава вилку и с ее помощью стала аккуратно есть мясо с поверхности хлеба, как с тарелки. Никто из молодых людей никогда прежде не сталкивался с такими деликатными манерами. Лука даже про все свои вопросы позабыл, а Фрейзе у дверей и вовсе застыл на месте от изумления.

– Ни разу такой штуковины не видел! – признался Лука.

– Она называется вилка, – сказала Изольда, словно о самой обычной вещи. – Ими пользуются при французском дворе. Эту вот подарил мне мой отец.

– Никогда не ел ничего такого, что нельзя было бы надеть на острие кинжала, – осмелился заметить Фрейзе, по-прежнему стоя у двери.

– Умолкни, – посоветовал Лука своему чересчур разговорчивому слуге, но Фрейзе не унимался:

– Или попросту всосать в себя. – Он минутку помолчал и пояснил более внятно: – Ну, скажем, суп.

– «Ну, скажем, суп»! – сердито передразнил его Лука. – Уж про суп ты, ради бога, помолчи! А еще лучше ступай на кухню и посиди там.

– Я же за дверями присматриваю, – возразил Фрейзе, жестом показывая, сколь важна его работа. – Слежу, чтобы к вам сюда кто не ворвался.

– Господь свидетель, по мне так лучше пусть ворвутся, пусть на нас целая банда грабителей нападет, чем мы без конца будем слушать твои комментарии по любому поводу! – взорвался Лука.

Фрейзе с сожалением покрутил головой и демонстративно поджал нижнюю губу, накрыв ее верхней, показывая, что впредь будет хранить молчание.

– Отныне я нем как могила, – сказал он Луке. – А вы продолжайте, продолжайте. У тебя, кстати, очень хорошо получается, маленький господин: осторожно, но уважительно. Но ты на меня внимания не обращай.