Возвеличить престол - Денис Старый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто это такие? О! Это рандом еще тот. Один дворянин придет с пищалью, или даже с двумя пистолетами в добром тигиляе. Другой, фуфайку подраную наденет, да полуржавый дедовский меч засунет в берестяные ножны и уже воин. Так что это не воинские подразделения, а воинская масса, с которой работать и работать. Пусть многие дворянские отряды и более-менее слажены, так как формируются по землячествам, но все равно, этого не достаточно. Между тем, среди дворянской конницы попадаются действительные мастера стрельбы из луков, порой, не хуже и лучших степных воинов. И такие умельцы посильнее в бою иного рейтара. Если только не против рейтара или гусара воевать, чьи доспехи стрелы не берут и только стрельба по лошади действенная.
К слову сказать, из охочих дворян были сформированы регулярные гусарские полки с единообразием вооружения, конечно же, трофейного. И были эти гусары уже весьма неплохи. Больше года постоянных тренировок, уже до того сложившихся воинов, сделали свое дело.
— По конным… без учета поместной конницы, — докладывал головной воевода. — Четыре гусарских полка, один полк рейтаров, до десяти тысяч конных казаков, из которых тысяча с пиками.
— От чего казаки так мало выставляют? — спросил Телятевский.
— Так то, Андрей Андреевич, и тебе же нужны казачки. Как с крымцами решать станешь без войска? — я усмехнулся, как и остальные присутствующие.
Казачество значительно усилилось в последнее время. Трофеями они сильно прибарахлились, смогли вооружить, к тем воинам, что были, еще с пять тысяч. Это хорошо, что наладился контакт с казачеством, нет уже, ну или почти нет, грабежей и разбоя по Волге. Нельзя сказать, что казаки, вдруг, прониклись великодержавностью и стали верноподданными, нет, все не так, хотя чуточку и подобное присутствует: пропаганда работает на всех. Казаки видят удачу и выгоду, ну и силу, причастной к которой хотят быть. За два года на Дон все идут и идут обозы с трофеями, инвентарем, зерном. Коней набрали от поверженных ногайцев более пятнадцати тысяч, да овец захапали и сейчас вовсю продают на образовавшиеся текстильные мануфактуры шерсть.
Однако, я все равно намерен ставить казачество под реестр. Подобная мера позволит еще больше контролировать казаков, по крайней мере, иметь понятие, на что рассчитывать в вероятных конфликтах. Это сильно станет казне, но формирование служивого казачьего воинства многим больше даст пользы. А под реестр брать и желающих с Запорожья, подтачивая силу Гетманщины. Так же в перспективе создать кубанское казачество и оренбургское, пусть даже и нет пока такого города, как Оренбург.
— Как мыслишь, Михаил Васильевич, повести себя с калмыками, башкирами, да с ногайскими мурзами? — спросил я.
— По своей воле не приму их в войско! — жестко отвечал Скопин-Шуйский. — Виделся я с ихними вожаками… Дикие, приказа слушать не станут. По нашим землям пойдут, так Батыево нашествие вспомним. Вот кассимовцы — иное, их приму. А это семь тысяч сабель, немалая сила.
— Ежели не станем их принимать в войско, не будут они нам союзные. Придется крепости ставить и супротив их. Ну а повяжемся кровью, да добычей поделимся, станет все так, как с кассимовцами, в чьей преданности сомнений нет. Так что придется принимать и башкир и калмыков, — высказал я свою волю и наступила пауза.
Ну-с, посмотрим пойдет ли Скопин-Шуйский против меня? И я прекрасно понимаю его позицию. Уже языковой барьер с кочевниками такой, что и приказа не отдашь, а переводчиков почитай и нет. Ну и есть ли вообще понимание дисциплины для этих воинов? Должно быть, но какое отношение будет к местным жителям? Придут такие кочевые товарищи на Киевщину и хана всем. И так народ бежит оттуда.
— Государь… — Скопин замялся. — Кабы лихого не было больше, чем полезного.
— А я жалеть более ляхов не буду! — припечатал я. — Пусть пройдут кочевники югами, через Крымский шлях. Запорожцы их увидят, да и крымцы. А эта орда великая. Сколько степняков обещали привести? Михаил Игнатьевич ты же вел переговоры? Скажи!
Татищев поднялся со своего стула.
— Шестнадцать тысяч башкиры и восемь тысяч калмыки, — сообщил Михаил Игнатьевич Татищев.
— Двадцать четыре тысячи! — воскликнул я. — И это точно не все воины. Во врагах их держать нельзя. Разбавить это воинство кассимовцами, да полками дворянской поместной конницы.
— Великая сила! Нужно по их пути нужно усилить крепости, мало ли что, — высказался Телятевский.
— Вот и думайте! Еще нужно привлекать и армянские полки. Проверить их, да и привлекать. Хотят они жить в семье и не быть рабами, так пусть и бьются рядом с нами. Мне писали, что у них три полка по старому строю, — я подождал вероятные вопросы по армянам, их не было, потому продолжил. — А теперича обскажи, головной воевода, о направлениях ударов.
На самом же деле, куда бить уже оговорено. Это политический вопрос в том числе, поэтому головного воеводу я оставлял на вторых ролях в выборе решений. Ему нужно решать, как бить, ну а я оставляю за собой право повелевать, куда наносить удар.
Рига и вся Западная Двина, ну и Правобережная Украина с оставлением только земель, которые занимает Запорожское войско. Пусть провозглашает себя гетманом Сагайдачный. Он хочет этого, я не против. Тем более, что полякам тогда никуда не деться, как воевать своих же казаков. И тут два варианта: либо казаки запросят у нас помощь, за которую придется платить частью суверенитета, либо начнут терпеть поражения и тогда я получу себе новых реестровых казаков, которых смогу переселить, к примеру у Бахмута по Северному Донцу.
— Через две седмицы часть войска уйдет к Полоцку, кабы обложить шведов, — сообщал часть плана Скопин-Шуйский.
Мы планировали не воевать со шведами, а обрезать им все пути снабжения и инкорпорировать. Пусть уходят с личным белым оружием, но не более того. Мушкеты, как и порох с пушками оставляют, пики и нам пригодятся. Начнут сопротивляться, так и вовсе отошлем в Восточную Сибирь.
Почему так? Это же война со шведами! Нет! Это лишь принуждение к выполнению шведских обязательств перед нами. По факту, они получили
