Том 4 - Василий Ян

Оба путника посматривали по сторонам и выбирали, в какую кузницу им зайти.

— Чего разбирать, пойдем в эту! — сказал дед и заковылял к одной раскрытой двери, откуда косые лучи падали на грязную топкую дорогу.

Внутри кузницы разом пылали четыре горна, и десятка два кузнецов и молотобойцев в кожаных передниках, рваных рубахах, с засученными рукавами были заняты напряженной работой. Одни возились около горна, где мехи шипели, равномерно сжимались и раздувались, отчего красные искры беспрерывными роями взлетали над раскаленными угольями. Некоторые кузнецы стояли около десяти наковален и наносили кувалдами четкие удары по узким полосам раскаленного железа.

— Стволы для пищалей куют, — заметил дед.

Никто из работавших не обратил внимания на вошедших.

Касьян, привыкший к маленькой деревенской кузне деда, смотрел с любопытством на работу в этом большом закоптелом сарае, где одновременно работало столько мастеров.

Тимофей, опершись на посошок, прищуря свои воспаленные обветренные глаза, неодобрительно покачивал головой.

Касьян, взглянув на него, подумал, что дед чем-то недоволен.

— Разорвет, — сказал Тимофей и повел седыми нависшими бровями.

— Чего разорвет? — спросил Касьян.

Дед мотнул головой в сторону ближайшей наковальни. Возле нее стояли трое: кузнец с худым обтянутым лицом держал клещами узкую полосу длиною около четырех четвертей, самый конец которой был раскален. Кузнец ударил ручником, и за ним два молотобойца, молодые сильные парни, поочередно били небольшими балдами половинного размера. Касьян заметил, что и наковальня и все молоты были иного вида, чем те, которыми он привык работать в дедовской кузнице. Поперек наковальни шли параллельные желоба.

Быстрыми ударами полоса, положенная на желоб наковальни, сгибалась и заворачивалась, обращаясь в трубку.

«Верно, из этой трубки выйдет ствол ружья», — соображал Касьян.

Со стороны к ним подошел высокий человек-бородач в красной рубахе навыпуск до колен, с нагольным полушубком на широких прямых плечах. Черная жесткая борода обрамляла сухое желтое лицо, точно измученное постом или болезнью. Впавшие глаза как бы оценивали: «На что ты годишься? Стоит ли говорить с тобой?» Жилистая широкая рука сжимала костыль с железным наконечником.

«Не хозяин ли кузницы?» — смекнул Касьян.

Бородач смерил взглядом Тимофея, скользнул прищуренными глазами по Касьяну, по старому шабуру и локтям деда.

— Поздно учиться, — процедил он с презрительной холодностью, отвернувшись, — а парнишку, пожалуй, могу взять мехи раздувать.

— Кому поздно учиться — тебе али мне? — ответил Тимофейка. — Руки у тебя больно белые, видно, давно ручник держал, пора снова подучиться.

Хозяин медленно повернулся, уставился на деда и снял шапку с красным бархатным верхом, отороченную лисой. Огни горнов заблестели на его лысом черепе.

— Не ты ли меня чему научить хочешь? Подков мне ковать не надо. Мне надо пищальные стволы наваривать да замки к ним делать, чтобы кремень хорошо бил. А ты пищали когда видал?

— Если ты так будешь наваривать стволы, как здесь, на этой наковальне, то твое ружье разорвет. Края железины надо не накладывать внахлестку, а прикладывать впритык.

— Прикладывать впритык? — переспросил хозяин. — А почему именно впритык?

— А потому, что ежели ты будешь накладывать железо на железо внахлестку, а потом бить балдою, то внутри будут расщелины, пленки и зазубрины. Начнут они отрываться и крошиться, и пуля ровно не полетит. А если приложить…

— Тут-то тебе вернее разорвет, — сказал холодно хозяин, но в его глазах засветилось любопытство.

— Никогда не разорвет. Если приложить края трубки впритык, железо край в край сварится, и стенка будет ровная.

— А ну-ка, ребята, — крикнул бородач густым голосом, покрывшим шум кузницы, — этот старик хочет нас учить, как стволы наваривать! Его леший в засеке учил.

Кузнецы рассмеялись.

— Этот леший дед с махмары [120] думает учить нас, Никита Демидович, — сказал ближайший кузнец. — Пусть еще у наковальни постоит да годков десять балдой отстукает, тогда чему-нибудь научится.

3. ОТРЕЖЬ ДВЕНАДЦАТЬ ФУНТОВ ЖЕЛЕЗА!

Дед повернулся, махнул недовольно рукой и сделал шаг, чтобы уйти, но бородач схватил его за шабур.

— Нет, братец, ты уж останься и покажи-ка нам, как ты завариваешь стволы. Может, мы и впрямь людишки несмышленые. Попробуй ковать ствол. Только чтобы ты же потом из этой пищали палил. И если после третьего раза ствол не разорвет, то тебе я за работу заплачу три алтына. А если разорвет, то не пеняй, если твою рожу своротит. Только скажи напередки свое имя и отчество, чтобы нам знать, не тужить, по ком панихиду служить.

— Ладно, — сказал дед, и в его глазах вспыхнули злобные огоньки. — Касьян, бери кувалду, дайте-ка мне ручничок.

Касьян неловко взялся за кувалду. Она была непривычна и не по руке.

Дед скинул шабур и среди ручников выбрал себе один с узким концом.

— Где железо? — спросил Тимофей.

— Сам отрежь, — сказал, усмехаясь, хозяин. — Дайте-ка ему цельную полосу. Посмотрим, сумеешь ли ты откусить ровно двенадцать фунтов — фунт в фунт.

Молодой рабочий поднес Тимофею кусок полосового железа, четырехгранного, пальца в три шириной.

Дед засопел, оглянулся кругом, встретился с насмешливыми взглядами стоявших гурьбой, выпачканных сажей ковалей. Он швырнул ручник о землю, схватил полосу, взвесил на руках.

— Теперь, хозяин, дай мне ставилу у двенадесять хвунтов.

— Дать ему ставилу, — приказал хозяин.

Кузнецы загудели, перебрасываясь замечаниями. Один принес две гири клейменые — одна в десять, другая в два фунта.

Тимофей повернул их в руках, осторожно поставил на наковальню.

— Касьянушка, принеси-ка сюда вот тот жбан и ведерком зачерпни воды, — сказал он, указывая в угол, где стоял большой деревянный чан с водой, обычно нужной при закалке.

Касьян принес высокий глиняный кувшин и деревянное ведерко с водой.

Тимофей вынул из-за пазухи кожаный кошель, достал вощеную дратву и мелок. Дратву привязал он к большой гире и вдел на нить еще маленькую гирю. Обе гири он опустил в жбан, держа нить в руках.

— Ну-ка, Касьянушка, лей в жбан водицу, да не торопко.

Касьян, еще не понимая, к чему дело клонится, стал лить в жбан.

Вода приблизилась к краям.

— Хватит! — сказал Тимофей, когда вода сровнялась с краями жбана.

Дед осторожно вытащил гири, стряхнул капли в жбан, — уровень воды без гирь опустился.

Тимофей отбросил гири, взял снова полосу железа и стал осторожно опускать ее конец в жбан. Когда конец железа стал погружаться в воду, уровень воды одновременно начал подниматься и наконец опять сровнялся с краями, и в это мгновение старик перестал погружать железо.

— Дай-ка, Касьянушка, мелок.

Дед поднял полосу и обвел железо мелком по той черте, до какой оно было замочено водой.

Тогда Тимофей положил полосу на наковальню, наставил зубило на черту, обведенную мелом, и Касьян несколькими ударами кувалды отрубил кусок.

Кузнецы схватили отрубленную часть и взвесили на весах, — тяжесть ее была равна двенадцати фунтам.

— Кто же тебя научил так железо взвешивать? — спросил хозяин.

— Аглицкий литейный мастер Джонс на заводе Винниуса, [121]— сказал Тимофей и, схватив обрубленное железо клещами, положил его в горн, засыпал углями и приказал рабочему раздувать мехи.

4. ПИЩАЛЬНЫЙ СТВОЛ

Когда железо раскалилось до вишневого цвета, Тимофей перенес его на большую наковальню, над которой подымался конец бревна с железным двадцатипудовым набалдашником.

Рабочие пустили колесо, и молот гулко упал на наковальню.

Силой водяного колеса конец бревна с железным набалдашником равномерно обрушивался вниз, постепенно выпрямляя и утончая полосу на гладкой поверхности наковальни, пока будущее дуло ружья не стало нужной трехлинейной толщины. Тимофей прикидывал глазом, выжидал и наконец вынул полосу из-под молота и снова перенес ее в горн, заложив конец в самое гнездо. Засипели мехи, завертелись вихрем искры над гнездом, и полоса стала раскаляться. Когда конец ее засверкал белым светом, прыская, как снежинками, веселыми звездочками, Тимофей подхватил ее клещами и уложил на небольшую пищальную наковальню.

На этой наковальне было десять желобков — первый самый широкий, следующие постепенно суживались. Тимофей выровнял светившуюся полосу вдоль самого широкого желоба, сверху полосы протянул ровный железный костыль. Вслед за ручником старика Касьян начал ударять кувалдой по костылю, вдавливая полосу в желоб, отчего она начала сворачиваться.