Машина предсказаний - Терри Гудкайнд

Он по-прежнему понятия не имел, кто и зачем ее создал. Казалось, она сделана для того, чтобы пророчествовать.

Машина предсказаний, как назвал ее король Филипп.

Как ни удивительно, такое название отчего-то казалось слишком обыденным. Книга, в конце концов, называла машину Регулой, и это было куда серьезнее.

Однако книгу «Регула» внизу, в библиотеке, использовали просто для перевода символов языка Творения, который машина применяла для выдачи своих предсказаний. Книга лишь помогала понимать предсказания, выдаваемые машиной-Регулой, и не объясняла, отчего машина называется так. Слово «регула» означало регулировать высшую власть. Какое отношение это имело к предсказаниям, Ричард представить не мог.

Он предположил, что в какой-то мере машина с помощью пророчеств действительно контролирует все происходящее. Или же это делал кто-то другой, но устраивал все так, что казалось, будто пророчества исходят от машины. Кроме того, сообщать пророчества через машину как будто было недостаточно. Те же пророчества приходили через различных людей в Народном Дворце, как бы для ручательства в том, что их не сохранят в секрете.

Могло быть – он мог такое представить, – что машина регулировала очень многое, контролируя все, что происходит, через свои недавние пророчества, и именно в таком смысле следовало понимать ее название «Регула», хотя это казалось ему сильной натяжкой.

Все это усиливало интерес Ричарда к ответам на вопросы об истинном назначении машины, содержавшихся в отсутствующей части книги – части, спрятанной в Храме Ветров. Что бы ни было в той части, оно должно было быть крайне важным и при этом опасным, иначе его не спрятали бы в Храме Ветров.

У Ричарда не вызывала восторга мысль о том, чтобы снова отправиться в это место. Это было далеко не просто и вполне могло создать больше проблем, чем решить.

Он попробовал прогнать беспокойные мысли. Ему хотелось быть в Саду Жизни вместе с Кэлен, чтобы она обнимала его, чтобы говорила, что все будет хорошо… и повторяла, что он не виноват. Он и так знал, что не виноват, однако от этого было не легче. Нельзя отменить произошедшее.

Ему необходимо было понять, что происходит, и прекратить это.

Он знал, что среди представителей земель начнется брожение – не только из-за убийства королевы, которая была во дворце гостьей, но еще большей степени оттого, что король Филипп отказался признавать Ричарда правителем Д’Харианской империи. Это было заявление, сделанное исключительно в порыве чувств, однако пусть так, все равно Ричард знал, что на стороне короля Филиппа много людей, которые пойдут за ним в любых обстоятельствах. Ричард сомневался, что может с этим что-нибудь поделать, но сейчас у него были заботы поважнее.

Пока король и остальные находили удобным винить Ричарда – а Ричард винил себя в том, что не связал пророчество с нерожденным принцем, – у него не было шансов проникнуть в суть происходящего. Ему требовалось знать, что случилось на самом деле и почему. Кто-то (или что-то) побывал в той комнате и убил королеву Кэтрин.

Он был уверен, что все случилось не просто так, что за этим кто-то стоит. Ведь кто-то же следил за королевой. Кто-то нацарапал на полу возле ее комнаты символ. Кто-то наблюдал за ней и, когда она осталась одна, напал. По крайней мере, так ему представлялось. Но следовало признать, что, каким бы обличающим ни казался символ на полу, к убийству он мог не иметь никакого отношения. Не стоило замыкаться на одной из возможностей.

Еще больше озадачивало то, что кто-то смог проникнуть к покоям лорда Рала. Пройти мимо всех стражников, а затем, оставаясь незамеченным, нацарапать символ на полу перед дверью их спальни.

Не меньше, чем побыть с Кэлен, ему хотелось обдумать происходящее, однако еще больше ему требовалось просто побыть одному.

Ричарду казалось совершенно бесспорным, что эта машина – машина, способная прорицать, – должна быть сердцем той тьмы, что поселилась во дворце.

Ричард вспомнил, что сказал больной мальчик на рынке, мальчик, поцарапавший их с Кэлен. Он сказал, что во дворце тьма. Всматривающаяся тьма.

Ричард уже не сомневался, что во дворце тьма. Она опутала их всех.

Он подошел к машине и положил на нее ладонь.

– Что ты такое? – прошептал он, рассуждая вслух. – Зачем тебе все это?

Словно бы в ответ, машина откликнулась низким рокотом: шестерни начали вращаться. Происходящее сейчас не походило на то, что было прежде, – в прошлые разы все начиналось с толчков, сотрясающих пол.

Теперь машина оживала неспешно, валы и шестерни начали движение медленно, набирая обороты. В прошлый раз все случилось внезапно, движение началось резко и быстро разогналось до полной скорости.

Сейчас все было иначе. Тихое начало, грозящее перерасти в механический кошмар.

Ричард пригнулся, наблюдая в щель окошка. Он видел, как свет внутри постепенно усилился, пока шестерни набирали скорость по мере пробуждения машины. Как и в прошлый раз на потолке отобразился символ, тот же самый, хотя сейчас, вместо того чтобы сразу вспыхнуть в полную силу, он набирал яркость постепенно.

Через непродолжительное время, однако, внутренняя механика машины заработала на полную мощность. Пол вокруг сотрясался. Свет, вырывающийся из глубин корпуса, разгорался. Символ на потолке, вращавшийся над головой, сиял.

Выступ на вращающемся колесе щелкнул снизу по стопке полосок на другой стороне машины и вытолкнул из нее на половину длины одну чистую. Затем зажим полностью вытащил полоску из стопки.

Когда полоска втянулась в нутро машины, свет снизу снова усилился, собираясь в луч, выжигающий на нижней стороне полоски линии и фигуры. Пока луч работал над ней, сверху было заметно свечение раскаленного металла.

Пройдя обработку лучом, полоска, как и все ее предшественницы, отправилась дальше через машину и наконец выпала в прорезь рядом с окошком.

Ричард лизнул пальцы и выхватил полоску из прорези. Затем бросил ее сверху на машину, чтобы остыла.

Он удивленно заморгал, осознав, что полоска вовсе не горячая. Протянул к ней руку и коснулся, проверяя. Полоска оказалась прохладной.

Нахмурившись, Ричард поднес ее поближе. Как и раньше, на металле были выжжены символы, однако теперь по какой-то причине в процессе их нанесения полоска не раскалилась. Он не мог представить почему.

Ричард перевернул полоску так, чтобы читать ее, приблизил к самосветящемуся шару и расшифровал уникальный набор элементов, собранных в один символ, создающий фразу на языке Творения.

«Мне были видения».

Ричард застыл, уставившись на пластинку. Он решил, что, должно быть, прочитал неправильно. Он повертел в руках полоску, разглядывая каждый элемент в круге, снова сделал перевод, чтобы убедиться в результате, и затем произнес получившуюся фразу вслух:

– Мне были видения.

Он попятился от машины.

Раньше она всегда выдавала предупреждения, предзнаменования, своего рода пророчества. Эта фраза не имела смысла и не походила на пророчество.

Казалось, будто машина… сказала что-то о себе.

Пока он стоял, продолжая изумленно смотреть на полоску, Регула ненадолго притихла, ее валы и шестерни крутились медленно и почти беззвучно; затем шум усилился, и они вновь начали ускоряться. Машина забрала из стопки на той стороне другую полоску и протащила ее через свое нутро, через луч света, запечатлевая новое послание.

Когда оно упало в приемник, Ричард долго стоял и смотрел на него, прежде чем взять в руки. Вторая полоска была такой же холодной на ощупь, как и первая. Он поднес ее к свету и стал рассматривать два символа, выжженные на металле, составленные из известных ему элементов.

Едва способный верить своим глазам, он прочел перевод написанного вслух.

– «Почему мне были видения?»

Казалось, машина задает ему вопрос. Если это действительно было так, он понятия не имел, как на него ответить.

Ричард вспомнил, что ему уже доводилось слышать записанное на обеих полосках на языке Творения. Мальчик на рынке внизу, Хенрик, сказал тогда: «Мне были видения». Ричард и Кэлен не смогли тогда понять, почему он это говорит. Они решили, что он болен и бредит. Затем мальчик спросил: «Почему мне были видения?»

Теперь машина задавала тот же самый вопрос.

Мальчика не бредил.

Это машина говорила через него.

Мальчик спросил еще, по-прежнему ли небо синее. И спросил, почему его оставили одного. Это «меня» относилось к машине – почему ее оставили в холоде и темноте? Она говорила, что ей одиноко, очень одиноко.

Машина интересовалась, почему ее замуровали заживо.

Еще она сказала: «Он найдет меня, я знаю, что найдет».

Ричард задавался вопросом, было ли это пророчеством?.. Хотя бы предзнаменованием?

Или машина сообщала, что ей страшно?

Глава 49

Хенрик отнял губы от бурлящей воды ручья и обернулся, чтобы всмотреться в глубокие тени между деревьями. Он слышал, как собачья свора приближается. Они продирались сквозь подлесок, рыча и лая, догоняя его.