Записки прохиндея - Август Котляр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 26. …Или не делайте этого
Я не являюсь большим приверженцем философии Нью-Эйдж, принципов книг Ронды Бёрн и фильмов типа "Тайна" (2006) и ему подобных. С большим уважением и пониманием мотивации я читаю "Куриный бульон для души" или "Правила" Джека Кэнфилда. Эти книги описывают сверхъестественную поддержку человеческих желаний и попыток. Бог или Вселенная отвечают на желания человека, словно это воображариум, который ткёт реальность из наших мыслей, чувств и мечтаний. Я не могу сказать, наука это или псевдонаука, потому что не хочу чью-то разрушать надежду и упование на помощь свыше. Я могу что-то утверждать, лишь базируясь только на своем личном опыте и наблюдениях. Сначала я расскажу вам о своих попытках осуществить мечты, о своих удачах и неудачах, чтобы быть объективным.
Я начал работать на дилершипе Volkswagen of The Woodlands в октябре 2013 года. Помимо этого я начал писал картины в 2012 году. На последние копейки я покупал дешёвые холсты, кисти и акриловые краски. До того последний раз я писал картины в конце 1980-х годов. У меня были представления о том, что такое искусство, благодаря специальному образованию в этой области – хотя моя университетская специальность была по первобытному искусству, историю всех искусств я знал хорошо. К тому же я писал арт-критику и вёл колонки по искусствоведению в журналах, которые когда-то редактировал. Не могу сказать, что я был профессиональным живописцем со специальной степенью Master of Fine Arts. Мой диплом истфака МГУ был эвалюирован в США как Master of Arts in History, что включило и три года изучения истории искусств и специализацией в первобытной культуре. В США и англосаксонских странах бы сказали, что моей специальностью была культурная и социальная антропологию; будучи аспирантом МГУ, я писал диссертацию о ритуалах перехода. К слову, за свои научные изыскания я получил дроздей от марксистов. Я выявил, что ритуалы перехода имеют совпадающие паттерны как с базовыми перинатальными матрицами, открытыми трансперсональным психологом Станиславом Грофом, так и с современными советскими ритуалами, например, ритуалом приёма в пионеры. И что это основы человеческой этологии, то есть науки о поведении. Базируясь на собственном опыте и наблюдениях, в том числе на приёме меня в пионеры в 1976 году на Красной площади, или на принятии армейской присяги в 1984 году, я сделал вывод, что за тысячи или десятки тысяч лет в обществе базовые матрицы и топология организации социальных систем остаются неизменными и в основе имеет те же закономерности, что были проявлены и изучены в ритуалах инициации в племенах коренных австралийцев, самых архаичных жителей планеты. Это был антимарксизм, ибо не соответствовал измышлениям недоучки Энгельса и его бредятине, изложенной в “Происхождении семьи, частной собственности и государства”. Хотя это была научная истина, установленная мною “в поле”, наравне с другими антропологами.
Итак, в США я вернулся к рисунку и живописи. В детстве и юности я много рисовал, особенно графики, и достаточно хорошо, побеждал в конкурсах детского рисунка, я увлекался каллиграфией и рисунком пером. Во взрослой жизни у меня были некоторые идеи в искусстве, но реализовывать их в СССР было как-то не с руки, время было не то, а в конце 1990-х стало слишком опасно, появились воинствующие мракобесы, которые нападали на художников и инициировали уголовные дела против них – за картинки. В России сложилась ситуация, что за смелое искусство можно было быть осужденным к лишению свободы. Российский парламент сочинил закон об оскорблении чувств верующих, непонятно только каких именно и во что верующих. систему. В российском Уголовном кодексе есть знаменитый параграф № 148 с творческим подходом к наказанию – это может быть либо большой штраф, либо лишение свободы, либо комбинация всех этих вариантов. Российские исправительные заведения до сих пор похожи до степени смешения на концентрационные лагеря с плохим питанием, нелюбезным обращением и принудительным тяжелым физическим трудом, это совсем не похоже на тюрьмы Швеции или Норвегии. Отказываться от работы нельзя, о чём извещает общественность статья 103 Уголовно-исполнительного кодекса России.
Попасть в тюрьму или под какое-нибудь административное разбирательство совсем нетрудно. Если кто-то посетил выставку и решил, что его чувства были задеты, он идёт в полицию, прокуратуру или следственный комитет, и составляет заявление, дескать, прошу проверить такое-то произведение литературы или живописи на предмет экстремизма, разжигания розни или оскорбления чувств. Полиция запросто может задержать автора, и он сидит в тюрьме, именуемой СИЗО, пока следователи исследуют дело. Если повезёт и будет проявлен гуманизм, то художник может сидеть под домашним арестом или под подпиской о невыезде. Правосудие – дело обстоятельное и неспешное, следователи перегружены делами, под следствием можно находиться долго, например, год. Следствие и суды приглашают людей, которые почему-то считаются экспертами. Эти люди должны определить, оскорбительно ли произведение искусства, стишок, картинка, или не оскорбительно. Если они решат, что это оскорбление, художник может отправиться в концлагерь на некоторое время. Пусть на кислороде, валя лес или сшивая рукавицы, набирается вдохновения.
В этой творческой атмосфере со благодарной и отзывчивой публикой я осторожно создавал и выставлял свои работы. Например, меня всегда интересовали представления о сверхъестественном, в том числе религиозные. Всегда можно проследить, откуда в той или иной религии взялись определённые дискурсы, описывающие возникновение и функционирование мироздания, появление человека и его место как в материальном мире, так и в божественном порядке вещей. Я прочёл множество монографий, читал мемуары путешественников, посещал много храмов и высиживал на служениях множества конгрегаций. Моя семья не была религиозной, мои родители были продуктами советской эпохи. Мой отец до смерти боялся, когда мой дед просил его пойти в синагогу, чтобы принести мацу. Это было как партизанская вылазка при тотальной облаве. Оба они были членами Коммунистической партии Советского Союза, дед состоял в ней 50 лет, а отец был секретарем парткома у себя на работе. Если бы кто-то увидел, как он заходит в синагогу, он мог бы вылететь и из партии, и с
