Берег варваров - Норман Мейлер

Маклеод на это ничего не ответил. Он откинулся на спинку стула и, повернувшись в мою сторону вполоборота, подмигнул мне. Выглядело это довольно жалкой попыткой ободрить не столько меня, сколько себя самого.

Холлингсворт тем временем внимательно разглядывал бумаги, вынутые им из портфеля.

— Я вот думаю, — сказал он наконец, — не будете ли вы столь любезны, чтобы обрисовать мне биографию вышеупомянутого джентльмена.

— У вас же все есть в ваших бумагах, — возразил Маклеод.

— Все, да не все. Может быть, что-то и упущено.

Глядя в потолок, Маклеод стал скороговоркой проговаривать — явно не в первый раз в жизни:

— Родился в рабочей семье, в тысяча девятьсот двадцать первом году исполнилось двадцать лет. Заинтересовался рабочим движением, работал машинистом, по ночам читал труды классиков марксизма. Вступил в партию в тысяча девятьсот двадцать втором году. — Обрисовав таким образом общий фон, он все тем же сухим, бесцветным голосом продолжил перечисление мест работы, партийных поручений и должностей. В таком-то году побывал в такой-то стране, в таком-то — в другой. Выполнив одно поручение, он немедленно приступал к выполнению другого. Постепенно стала вырисовываться картина карьерного роста — от работы в первичных организациях к деятельности на районном или окружном уровне, а затем и в масштабе всей страны. Все это было приправлено несколькими практически обязательными паломничествами в Мекку. В общем, передо мной вырисовывалась, скажем так, не самая обычная биография. Там-то в таком-то году он возглавил забастовку, там-то был руководителем окружного агитпропа, здесь вел фракционную борьбу; аресты, какое-то время, проведенное в тюрьме, членство в Центральном комитете, — каждый факт ложился как кирпичик в возводимую стену, скрепленную раствором точных дат, соответствовавших каждому указанному событию или занимаемой в то или иное время должности. «Уехал за границу, 1932 год. Много путешествовал в период с 1932-го по 1935 год. Пребывание в Советском Союзе— 1935–1936 годы. Испания, 1936–1938 годы». Маршруты, города и страны следовали друг за другом. Год в Москве, год в Америке… Понемногу я стал замечать, что точность отчета Маклеода оставалась лишь формальной — ни целей поездок, ни должностей, ни имен он больше не называл. Не распространялся он и о подробностях своей работы в сравнительно недавние годы. Разок-другой он даже задумался и, словно невзначай, поправил сам себя, назвав другую дату того или иного события. Неожиданно, без всякого перехода он все тем же монотонным голосом подытожил: «В 1941 году вышел из партии. Впоследствии служил статистиком в американском правительственном бюро в течение 1941–1942 годов. Жил под вымышленным именем. Уволился в 1942 году. С того времени и по сей день выполнял разовые и случайные работы под именем Уильяма Маклеода. Это всё».

Холлингсворт все это время делал какие-то пометки в лежавших перед ним бумагах, отпечатанных на машинке.

— Вы сказали, что служили статистиком в правительственном бюро — как я понимаю, нашей страны?

Маклеод не по-доброму ухмыльнулся:

— Вы хотите сказать, что это была попытка внедрения?

— На данный момент, я полагаю, мы можем не сосредотачивать на этом наше внимание, — сказал Холлингсворт, сдунув со лба свисающую прядь волос, — я скорее хотел бы уточнить вот что: насколько я понимаю, в тысяча девятьсот тридцать пятом году вы побывали в одной балканской стране.

Маклеод сделал вид, что пытается вспомнить этот эпизод из своей долгой биографии.

— Да, было дело, заезжал туда не то на неделю, не то на две.

— Кроме того, вы бегло говорите на одном из языков, распространенных в этой балканской стране.

— С ужасным акцентом.

— Но бегло, — настойчиво повторил Холлингсворт, качая головой.

Наклонившись вперед, Маклеод посмотрел на него в упор:

— К чему вы клоните?

— К тому, что у нас есть некоторые сомнения по поводу места вашего рождения.

— Я родился здесь. Эта информация, не сомневаюсь, должна присутствовать в имеющихся у вас на руках документах.

— Нам не удалось найти регистрационную запись о вашем рождении.

— Я так понимаю, это ваши проблемы, а не мои.

Холлингсворт тяжело вздохнул:

— Все так трудно, так запутанно.

Он вновь что-то написал на листке, вырванном из блокнота, и протянул его Маклеоду.

— Вы можете прочитать это балканское имя?

Маклеод кивнул:

— Да, но оно мне ни о чем не говорит.

— Да что вы? А у меня ощущение, что я его уже сто лет знаю — столько я с ним намучился. Упорный человек, ничего не скажешь. Так вот, родился он в одной из балканских стран. Отец — из местных, а мать — ирландка. Вы с ним, кстати, не встречались в году так, скажем, тысяча девятьсот тридцать шестом?

— Нет, не встречался. — Для большей убедительности Маклеод покачал головой.

— А ведь именно под этим именем вы находились в указанной стране.

— Вы ошибаетесь.

— У меня есть подтверждающие мою правоту фотографии.

— Покажите их мне.

И Маклеод, и Холлингсворт одновременно привстали со стульев.

— На данный момент я предпочту оставить их при себе.

— Нет у вас никаких фотографий, — заявил Маклеод.

Холлингсворт вынул из кармана сигареты, закурил сам и протянул пачку Ленни. Она к тому времени вышла из оцепенения и смотрела на Маклеода так пристально и напряженно, что он невольно отводил глаза всякий раз, когда встречался с ней взглядом.

— Принимая во внимание настоящее имя того джентльмена, по поводу личности которого мы с вами пришли к единому мнению, — продолжил разглагольствовать Холлингсворт, — не затруднит ли вас признать, что именно он приехал в Америку в возрасте семнадцати лет из уже упомянутой нами балканской страны, куда впоследствии неоднократно возвращался во время заграничных поездок?

Маклеод явно выглядел озадаченным. Он машинально провел пальцем по зубам, словно желая удостовериться, остаются ли они все еще на своих местах.

— Лерой, я, честное слово, не понимаю, к чему вы клоните. Зачем вам все это? Не слишком ли много внимания к неподтвержденным страницам биографии моей скромной персоны? В общем, я в любом случае с полной уверенностью даю вам на этот вопрос отрицательный ответ.

Холлингсворт был по-прежнему невозмутим. Он не торопясь, с расстановкой зачитал фрагмент текста из какого-то извлеченного из портфеля документа.

— «Большой специалист по методике конспирации. Руководитель…» В присутствии вашего друга я бы не хотел оглашать названия перечисленных здесь организаций. «По-английски говорит бегло с использованием ирландских интонационных моделей».

— Вам ли не знать, Лерой, — вторя Холлингсворту, медленно и почти нараспев произнес Маклеод, — что я говорю по-английски неправильно и с ужасным акцентом.

Холлингсворт продолжил изучать имевшийся у него на руках документ, время от времени произнося вслух наиболее эффектные, по его мнению, пассажи.

— «Своей активной деятельностью заслужил дурную славу. Имеет репутацию „палача левой оппозиции“». — Холлингсворт сделал паузу для того, чтобы поковыряться пальцем в ухе. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, судя по всему, помимо вышеперечисленного списка существует еще одна подпольная организация, не слишком многочисленная и не считавшаяся заслуживающей пристального внимания, по крайней мере на данный момент. — Холлингсворт оторвался от бумаги и посмотрел на Маклеода: — Об этом человеке вам случайно ничего не известно?

— Ровным счетом ничего.

— Да, нужно всегда быть готовым к непредвиденным задержкам, — заметил Холлингсворт, глядя куда-то в сторону, — предлагаю рассматривать этого человека, ну, скажем, как вашего брата. — Произнося эту фразу, он смотрел на сигарету, на кончике которой скопилось уже, наверное, с полдюйма пепла. Не обнаружив на столе пепельницу, Холлингсворт отодвинул в сторону руку и, не меняя интонации, спросил: — Не возражаете, если я буду стряхивать пепел на пол?

Маклеод предпочел отреагировать лишь на вопрос:

— Сейчас я принесу какую-нибудь посудину. — Он прошел в дальний угол комнаты, покопался в буфете и выставил на стол одноразовую тарелку. — Мисс Мэдисон, я буду вам очень признателен, — сказал он, обращаясь к Ленни, — если вы также воспользуетесь этим предметом. Вам, безусловно, доставляет наслаждение возможность загадить пол вокруг себя, но, боюсь, на какое-то время придется отказать себе в этом удовольствии.

Ленни глядела на Маклеода широко раскрытыми глазами, ее руки дрожали. Она вроде бы даже захотела что-то сказать ему, но в последний момент сдержалась и не произнесла ни слова.

Холлингсворт тем временем прокашлялся и громко заявил:

— Вынужден снова рекомендовать вам попросить мистера Ловетта покинуть это помещение.