На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики - Лев Троцкий

Идя по пути либерально-поверхностных аналогий, игнорирующих классовую природу государства, Абрамович мог бы (и в прошлом меньшевики это не раз делали) отождествить Красную и белую армии. И там и здесь были мобилизации по преимуществу крестьянских масс. И там и здесь имело место принуждение. И там и здесь немало офицеров, прошедших одну и ту же школу царизма. Те же винтовки, те же патроны в обоих лагерях, – какая же разница? Разница есть, господа, и она определяется основным критерием: тем, кто стоит у власти: рабочий класс или дворянство, фараоны или мужики, белогвардейщина или питерский пролетариат? Разница есть, и недаром питерские пролетарии начали свою революцию с того, что подстреливали на колокольнях Питера фараонов{2}. Разница есть, и о ней свидетельствует судьба Юденича, Колчака и Деникина. У нас крестьян мобилизовали рабочие; у Колчака и K° – белогвардейское офицерство. Наша армия сплотилась и окрепла, белая – рассыпалась в прах.

Один из меньшевистских ораторов попытался изобразить меня как защитника милитаризма вообще. По какой-то брошюре выходит, видите ли, что я защищал не более не менее как германский милитаризм. Я доказывал, изволите видеть, что германский унтер-офицер, это – чудо природы, и все, что он творит – выше подражания. Что я говорил на самом деле? Только то, что милитаризм имеет две стороны: во-первых, политическую или, вернее, социальную – и тут он целиком зависит от того, какой класс стоит у власти, и во-вторых, – организационную, как систему точных взаимоотношений, строгой ответственности, безусловной исполнительности. Буржуазная армия есть аппарат зверского угнетения и подавления трудящихся; социалистическая армия есть орудие освобождения и защиты трудящихся. Но основная организационная черта – безусловное подчинение части целому – есть черта, общая всякой армии. Суровый внутренний режим неотделим от военной организации. На войне всякая неряшливость, недобросовестность и даже простая неточность нередко влекут тягчайшие жертвы. Отсюда стремление военной организации довести ясность, оформленность, точность отношений и ответственность до наивысшего предела. Такого рода «военные» качества ценятся во всех областях. В этом смысле я и сказал, что каждый класс ценит у себя на службе тех членов своих, которые, при прочих равных данных, прошли военную выучку. Немецкий, скажем, кулак, вышедший из казармы в качестве унтер-офицера, был для немецкого государства дороже, ценнее того же кулака, не прошедшего военной выучки. Аппарат германских железных дорог был поставлен на большую высоту в значительной мере благодаря сосредоточению унтер-офицеров и офицеров на административных должностях в путейском ведомстве. В этом смысле и нам есть кое-чему поучиться у милитаризма. Здесь тов. Циперович,[117] один из виднейших наших профессиональных работников, приводил примеры того, что рабочий-профессионалист, который прошел военную выучку, занимал, скажем, ответственный пост комиссара полка в течение года, отнюдь не стал от этого хуже для профессиональной работы. Он вернулся в союз пролетарием с ног до головы, ибо он сражался за дело пролетариата; но он вернулся закаленным, возмужавшим, более самостоятельным, более решительным, ибо он побывал в очень ответственных положениях. Ему приходилось руководить несколькими тысячами красноармейцев разного уровня сознательности, в большинстве своем крестьян. Он с ними пережил и победы и неудачи, наступал и отступал. Бывали случаи предательства командного состава, кулацких мятежей, паники, – он стоял на посту, сдерживая менее сознательную массу, направляя ее, воодушевляя своим примером, карал предателей и шкурников. Этот опыт – большой и ценный опыт.

По вопросу о коллегиальности аргументы Абрамовича были так же безжизненны, как и по всем другим вопросам – аргументы постороннего наблюдателя, стоящего на берегу реки. Абрамович нам разъяснял, что хорошая коллегия лучше плохого единоличия и что в хорошую коллегию должен входить хороший специалист. Все это великолепно; почему только меньшевики не предложат нам нескольких сот таких коллегий. Я думаю, что ВСНХ найдет для них достаточное применение. Но мы, – не наблюдатели, а работники, – должны строить из того материала, какой есть. У нас есть спецы, из которых, скажем, одна третья часть добросовестная и знающая, другая треть – полудобросовестная и полузнающая, а третья треть никуда не годится. В рабочем классе много даровитых, самоотверженных и энергичных людей. У одних – к несчастью, немногих – есть уже необходимые знания и опыт. У других есть характер и способности, но нет знаний и опыта. У третьих – ни того, ни другого. Из этого материала надо создавать заводские и другие правления, и тут нельзя отделаться общими фразами. Прежде всего нужно отобрать всех рабочих, которые уже на опыте доказали, что могут руководить предприятиями, и таким дать возможность стоять на своих ногах, – такие сами хотят единоличия, потому что заводоуправления, это – не школа для отстающих. Твердый, знающий дело рабочий хочет управлять. Если он решил, то решение должно быть исполнено. Его могут сместить, – это другое дело; но пока он хозяин, – советский, пролетарский хозяин, – он руководит предприятием вполне и целиком. Если его включить в коллегию из более слабых, которые вмешиваются в управление, толку не выйдет. Такому рабочему-администратору нужно дать специалиста-помощника, – одного или двух, смотря по предприятию. Если подходящего рабочего-администратора нет, а есть спец, добросовестный и знающий, мы поставим во главе предприятия спеца и к нему 2 – 3 выдающихся рабочих, в качестве помощников, так чтобы каждое решение спеца было известно помощникам, но чтобы отменять это решение они не имели права. Они будут шаг за шагом проделывать за специалистом его работу и кое-чему научатся, через полгода-год смогут занять самостоятельные посты. Абрамович приводил с моих же слов пример парикмахера, который командовал дивизией и армией. Верно! Чего не знает Абрамович, так это того, что если у нас товарищи коммунисты начали командовать полками, дивизиями и армиями, так это потому, что они раньше были комиссарами при спецах. Ответственность нес спец, и он знал, что если ошибется, то будет отвечать и не сможет сказать, что он только «консультант» или «член коллегии». Сейчас у нас в армии большинство командных постов, особенно на низших, то есть политически более важных ступенях, занимают рабочие и передовые крестьяне. А с чего мы начали? Мы ставили на командные посты спецов, а рабочих ставили комиссарами, и они учились и учились с успехом и научились бить врага.

Товарищи, мы стоим перед трудным периодом, может быть, перед труднейшим. Тяжким периодам соответствуют суровые меры. Чем дальше, тем будет легче, тем свободнее будет себя чувствовать каждый гражданин, тем незаметнее будет становится принудительная сила пролетарского государства. Может быть, мы тогда и меньшевикам газеты разрешим, если только меньшевики до тех пор сохранятся. Но сейчас мы еще живем в эпоху диктатуры – политической и экономической. А меньшевики продолжают эту диктатуру подрывать. Когда мы сражаемся на гражданском фронте, охраняя революцию от врагов, а газета меньшевиков пишет: – «долой гражданскую войну!», этого мы допустить не можем. Диктатура есть диктатура, война есть война. И теперь, когда мы перешли на путь высшей концентрации сил на поле хозяйственного возрождения страны, русские каутскианцы-меньшевики остаются верны своему контрреволюционному призванию: их голос звучит по-прежнему, как голос сомнения и разложения, голос недоверия и распада. (Аплодисменты.) К чему сводится речь Абрамовича? Разве это не чудовищно и не смешно, когда на этом съезде, где собраны полторы тысячи представителей, олицетворяющих русский рабочий класс, Абрамович говорит нам: «Не увлекайтесь такими методами, когда отдельная кучка заменяет народ. Все через народ – говорит представитель меньшевиков, – никаких опекунов над трудящейся массой! Все через трудящиеся массы, через их самодеятельность!». И дальше: «класс убедить аргументами нельзя!». Да вы поглядите на этот зал: вот он, класс! Рабочий класс здесь, перед нами и с нами, а вы, ничтожная кучка меньшевиков, пытаетесь убедить его мещанскими аргументами! Вы хотите быть опекунами этого класса. А между тем у него есть своя высокая самодеятельность, и эту самодеятельность он проявил, между прочим, и в том, что вас скинул и пошел вперед своей дорогой! (Аплодисменты.)

1920 г. Архив.

Воззвание III съезда профсоюзов

Пролетарии всех стран, товарищи рабочие!

Телеграф, радио, печать – эти могущественные орудия капиталистического обмана – сообщали вам не раз в последние недели о милитаризации труда в Советской России. Из этого факта лакеи империализма стремятся извлечь двойную пользу: оклеветать социалистическую Россию и оправдать свои собственные насилия над трудящимися.