Чужие миры - Ellith The Shadow

Шелис задумался.

— Несколько идиотов не доживут до магистерской степени.

— Спасибо, учитель.

Веланта повторила удивлённый жест и вернулась к бумагам.

— Исключительно корректно составлено. Всё совпадает, — наконец, сообщила она, — Эльсиделл, ты ведь не собирался ограничиться одним участком? Во имя проформы и бюрократии?

— Не собирался.

— Тогда смотрите, — Веланта развернула карту, — Вот здесь… и здесь… не исследованные мной улицы. Зачем тратить нисы на бессмысленную перепроверку, если можно ускорить составление карты города? Это и оценивается выше.

— Вы на самом деле составляете атлас? — судя по тону вечно невозмутимого практиканта, по Школе россыпью скачут легенды на сей счёт.

— Естественно. Основная задача стихийной магии — разработка методов коррекции погоды. А между тем, теория синего поля развивается рысьими прыжками, но практическое применение никого не интересует. Исследования проводятся в глуши, в ненаселённых либо малонаселённых местах, и если с точки зрения теории это оправдано необходимостью изучать поле во всём многообразии линий, то с точки зрения практики нам нужны качественные схемы поля в основных населённых пунктах. Стреленск, конечно, изучен вдоль, поперёк и по периметру. Гораздо хуже обстоит дело с удельными центрами. Данные о строении поля хаотичны, фрагментарны, местами противоречивы…

— Веланта, без лекций! — прервал я, — Шелис, сколько ты успеешь исследовать до вечера?

— До вечера? — Шелис с минуту считал в уме, и сказал, — Примерно семь отрезов[26], учитель.

— Два процента площади?!

— Если выложусь полностью, — уточнил практикант, — А вы упомянете меня в атласе как «оказавшего помощь в исследовании»? Правда, это не моё направление…

— Непременно упомяну… обязательно упомяну. А… Какое у тебя… у вас направление?

— Опосредованное влияние на погоду.

— Достаточно близкие области, публикация зачтётся, — решила Веланта.

Я кивнул. Смежные публикации полезны: если у мага все работы по основной теме, комиссия может заняться анализом совпадений. В лучшем случае защита несколько задержится, в худшем (пару-тройку ранних публикаций не зачтут «за повторяемость») — отодвинется на несколько лет.

Мы изучили карту и разошлись — Веланта на Болотище, мы с практикантом на Сбиров Сход.

За ужином Шелиса пришлось кормить чуть ли не с ложки. Мальчик сдержал обещание и выложился полностью, но обошлось это дорого, хотя, расход был постепенным (без блиц-сбросов) и «обнуления» не произошло (часть энергии крутится на поддержке неснимаемой защиты). Увы, организм десятилетнего ребёнка никакими тренировками не сделаешь таким же выносливым, каким мог бы быть организм четырнадцатилетнего.

Зато, поддерживать шатающегося десятилетнего легче.

После ужина Шелис и Веланта засели на веранде разбирать выкладки и чертить классические варианты схем, а я ушёл гонять упыря. Какого вессера было хоронить вместе со «златошвеей девицей Фарьей» её любимую кошку? Да ещё заживо? Конечно, кошка обидится! Читать звери не умеют, и оборот «Покойся же с миром до вселенска пробуждения» от понимания бедного животного ускользнул. Вот и вылезла кошка малым верейтом, для магов неопасным, а для простых людей — кусачим и плотоядным.

Я взлетел, верейт клацнул зубами и раздражённо махнул хвостом. Цвет нежить унаследовала от кошки, жёлто-оранжево-белый, а это редкость. Отловить для музея? До Стреленска двести километров… пожалуй, довезу.

Шелис и Веланта по-прежнему рисовали. Я сел на свободный стул, поставил рядом плетеный короб (купил за сбор и зачаровал под клетку) и спросил, много ли осталось. Ехать завтра…

— Вы идите, учитель. Обещаю самостоятельных экспериментов не ставить.

Я покосился на пятёрку магов за угловым столом. Дурной пример во всём многообразии, от чёрного симанского до местных наливок, от крепчайшей синты до самогона, от парящих кружек до аплодисментов рунсонскому гитаристу. Шелис истолковал мой взгляд неправильно:

— Не беспокойтесь, учитель, — понизив голос, сказал он, — На этот случай я знаю три чудных проклятия. Нисов по шестнадцать, сил хватит.

— Целых три?

— У мамы есть анонимный трактат «О вреде пьянства», — прозвучало двусмысленно, — Там много хороших заклинаний, но большинство с исходом. А эти три без…

— Серия «Малые приложения»? — уточнила Веточка, — Читала… занятная вещь, но местами жестоко… эфин, Эльсиделл, как ты их в Рунсоне терпел?!

Гитарист повысил голос. Пел, конечно, про оборотней. При мне он описал плащ Рэна Соото (перечень драгоценных металлов и камней), герб Рэна Соото («ясна радуга») и режим питания Рэна Соото (девица на завтрак, молодец на обед, младенец на ужин; люди съедались «без остаточка», почему Рэн не лопнул — непонятно). Народ, однако, внимал, и аппетита меню Рэна никому не испортило.

— В Рунсоне я их не слушал, удавалось избегать. Такое ощущение, что все тамошние певцы перебрались к нам.

— Никакой он не рунсонец, — ввернул Шелис.

— Почему?

— Любой рунсонец с начальным образованием — кстати, там надо очень постараться, чтобы его не получить — знает набор фактов, — Умник сжал кулак и стал поочерёдно разгибать пальцы, — Солнце встаёт на востоке. Западная граница — холмы. Где-то на севере — религиозные фанатики. На юге море. На гербе Соото два жёлтых ключа на голубом фоне.

— Так-таки любой?

— Гербом Соото ошибочно считается герб земли Кеоми. Они им пользовались десять поколений, с тех пор, как Винор Соото её захапал. Владетельные лорды часто так поступают. О том, что у Соото вообще был собственный герб, известно считанным книжникам на западе.

…А гербы своих основных «земель» рунсонцы наверняка знают. По Виссе, вон, в старину так и путешествовали — «от бобра с топором до креста с челном через три розы белые». Умник здорово замечает мелочи.

— Всё-таки, не засиживайся, «считанный книжник». Тебе восстанавливаться надо.

Шелис неопределённо кивнул. Я встал и хотел забрать короб, но тут на него обратила внимание Веланта:

— А там что? — она подняла крышку. Под прозрачной плёнкой зашипел и оскалился верейт.

Веточка завизжала.

Певец сбился с такта.

Шелис пробормотал «Эх ты, Мурка».

Я вернул крышку на место. Заколдовать, чтобы не открылась? Энергоёмко. Оставлю пока.

Межэтажные перегородки оказались берестяными — во всяком случае, по звукопроводимости. Эфинский певец не унимался: засыпать пришлось под новую тягомотину. Кто-то там заблудился в шахте и встретил «девицу каменную». Кожа у девицы была из белого мрамора, губы из рубина, глаза — сапфиры, волосы — «нить серебряная», и красоты это чудище было «неописуемой». На описании одежды (золотой летник плюс вышивка, перечень драгоценных металлов и камней) я сдался, мысленно пожелал певцу провалиться сквозь стол и поставил «лесную тишину» часа на три. И уснул.