Портрет Лукреции - О&#39

Единственное облачко на горизонте — Нунциата: та вдруг замечает, как много времени Лукреция проводит с Элизабеттой, когда девушки идут вместе мимо приоткрытой двери часовни, за которой Нунциата сидит одна со своим спаниелем. Лукреция рассказывает Элизабетте о маминой привычке иметь подле себя лишь испанских придворных дам и о курьезах, которые случаются между ними и слугами палаццо; Элизабетта смеется, держа Лукрецию под руку, и просит рассказать еще. Нунциата спрашивает, куда они идут, а сестра даже не останавливается, только бросает через плечо:

— Мы с Лукре хотим проветриться.

Тогда Нунциата следует за ними до самого двора. Элизабетта велела конюхам привести белую мулицу, и теперь девушки кормят ее апельсиновыми шкурками и корочками от сдобы. Элизабетта перевязывает гриву терпеливой мулицы разноцветными лентами, пока Лукреция придерживает животному шею и велит служанкам расчесать длинный хвост. Тут появляется Нунциата с собакой под мышкой; лицо золовки блестит от пота. Прищурившись, она глядит, как Элизабетта с Лукрецией наряжают мулицу, а потом водят по двору и гадают, нужно ли еще лент, поярче, а то и вовсе кружев. Элизабетта предлагает позвать Альфонсо — пусть полюбуется, отдохнет от дел. Лукреция, заразившись ее весельем, радостно кивает, но Нунциата вмешивается:

— Нашему брату, — обращается она к Элизабетте, не удостаивая Лукрецию вниманием, — не понравится, что мы отвлекаем его от работы. Тем более из-за подобной чепухи. Будь же разумна!

Ее голос, как холодная вода, гасит искорку веселья. Девушки развязывают ленты, отдают поводья конюху и расходятся по двору.

После этого Нунциата не отстает от них ни на шаг. Приходит пораньше в покои Элизабетты, чтобы вместе с ней забирать Лукрецию. Не пропускает ни единой встречи в салоне, несмотря на скуку и постоянные зевки на каждом стихе или выступлении. Частенько она устраивается между Элизабеттой и Лукрецией; стоит Лукреции заговорить, как Нунциата ее перебивает, а когда Элизабетта задает Лукреции вопрос, отвечает вместо нее.

Лукреция мучается неловкостью и вспоминает чудесные дни, когда с ней была лишь прекрасная, беззаботная Элизабетта. Этот странный треугольник, вершиной которого стала она, сбивает с толку: между ней и сестрами не было места соперничеству, ибо Мария с Изабеллой всегда ходили вдвоем и не пускали ее в свою компанию.

А вот Элизабетту поведение сестры забавляет: она находит все более уединенные места в castello.

— Там Нунциата нас точно не найдет! — заговорщически шепчет она, притаившись с Лукрецией за портьерами салона. — Она ужасно завидует, — радостно добавляет золовка.

Лукреция пишет о размолвке сестер Элеоноре, надеясь ее повеселить, но мать, как ни удивительно, серьезно предостерегает ее в ответном письме:

«Дорогая Лукреция!

Не думай, пожалуйста, что сестры Альфонсо борются за твою любовь. Никогда не путай подобное поведение с настоящей привязанностью. Помни: всякая дружба при дворе — лишь способ добиться власти и влияния. Они мечтают стать наперсницами самой герцогини, только и всего. Приближаясь к тебе, они приближаются к своему брату, укрепляют свое положение при дворе. Ты для них лишь средство. Не теряй бдительности и не выказывай предпочтения ни одной из них. Уделяй им равное внимание и сохраняй должную дистанцию. Герцогиня ты, а не они. Спроси себя, почему они так упорно ищут твоей благосклонности? Возможно, они окольным путем стараются навредить брату? Или даже тебе?

Неустанно молюсь за тебя.

Лукреция поспешно прячет письмо в ящике стола. Время от времени она перечитывает его и гадает: неужели мама права? Скорее всего, Элизабетте искренне приятно ее общество, а Нунциата чувствует себя лишней. И все же червячок сомнения понемногу грызет ее при каждой встрече с сестрами Альфонсо. Чего им надо? В самом деле у них есть скрытые мотивы, как объяснила мама? Вдруг их приглашения и внимание — только ходы в тонкой закулисной игре, награда в которой — власть?

Элизабетта каждый день зовет Лукрецию на конные прогулки за город, а Нунциата, недолюбливающая лошадей, не может присоединиться к ним и посылает в покои Лукреции придворную даму. Однажды, когда Лукреция возвращается с прогулки, вдруг является Клелия и сообщает с низким поклоном, что ей велели прислуживать герцогине Лукреции. Ее почтительный тон ничуть не совпадает с неприкрытым любопытством во взгляде: она рассматривает стол для рисования, мольберт, коллекцию птичьих перьев, тонкий лисий череп цвета слоновой кости на подоконнике. У нее слегка выпуклые глаза, и она раскрывает их так широко, что вокруг радужки видны белки глаз, и ходит тоже престранно: шлепает пятками туфель по полу и тяжко вздыхает. Эмилия, конечно, смущена ее присутствием и всегда внимательно наблюдает, как Клелия выполняет какую-нибудь работу — раскладывает одежду или чистит обувь. Служанки неумело скрывают соперничество за Лукрецию, но она все замечает: каждая спешит напоить Лукрецию утренним напитком, нарезать ей хлеб, заплести волосы, затянуть корсет.

— Клелия родом из знатной семьи, которая попала в трудное положение, — объясняет Нунциата, заглянув к Лукреции проверить, прижилась ли новая помощница. — В ней есть порода, — добавляет золовка, неодобрительно покосившись на Эмилию. — И она прекрасно соответствует твоему положению.

Когда хочется порисовать или почитать, Лукреция посылает Клелию по мелким поручениям: ей мешает постоянное шарканье придворной дамы, а еще привычка смотреть из окна и тягостно вздыхать.

— Потерпи, — советует Элизабетта, выслушав Лукрецию и похлопав ее по руке. — Еще научится. Посмотри, какие чудеса она сотворила с твоими волосами и платьем. Ты заметила?

В тот день Лукреции уложили волосы в феррарском стиле, примерно как у Элизабетты: скрутили пряди, начиная от висков, и закололи множеством острых шпилек. Лукреция не уверена, по душе ли ей такая прическа: от тяжелой короны локонов затекает шея. Но Лукреция не жалуется, только кивает, улыбается и обещает дать Клелии время.

Элизабетта довольно кивает и собирается уходить: у нее важная встреча. Взгляд золовки говорит: «Ты все знаешь, ты догадалась, верно?» Лукреция провожает ее до двери, шагает в такт и без слов отвечает: «Да, догадалась, и никому не скажу».

Тем вечером Альфонсо приходит в ее покои раньше, чем обычно. Лукреция еще готовится ко сну: Эмилия снимает с нее воротник, булавку за булавкой, а Клелия развязывает cintura, который она надевала к ужину.

— Прошу, продолжайте, — успокаивает Альфонсо служанок, застывших при его появлении.

Он садится в кресло прямо на аккуратно разложенную одежду, но ни Лукреция, ни Эмилия, ни Клелия не решаются ему сказать, что он мнет ткань. Клелия убирает cintura в шкатулку на столе возле кресла, и Альфонсо поднимает свой подарок, перебирает пальцами золотые звенья и рубины.

— У вас новая прическа, — внезапно замечает он.

Лукреция стоит посреди комнаты в нижнем платье и юбках.

— Да, — отвечает она, повернувшись к мужу. — У меня новый стиль.

Она ждет, что он одобрит или не одобрит изменение, или заметит, что у Элизабетты такая же прическа, однако Альфонсо молчит. Потом встает с cintura в руках, идет к окну и рассматривает ее со всех сторон.

— У меня для вас чудесные новости. Бастианино прибудет завтра утром писать ваш портрет.

— Да, я слышала. И…

— Слышали? — Альфонсо останавливается на полпути. — От кого же?

— От Нунциаты. Она сказала…

— А она откуда узнала?

— Если не ошибаюсь… — Лукреция уже жалеет о своих словах. — Ее друг заказал работу у Бастианино, однако Бастианино будет здесь, у нас, поэтому не успеет вовремя с…

— Ясно.

Альфонсо ходит по комнате кругами, от камина к окну, к двери, креслу. Служанки опускают головы, торопятся, им неймется поскорее убраться. Лукреция хотела бы отпустить их: чем быстрее Альфонсо сделает то, за чем пришел, тем скорее уйдет, — но муж добавляет: