Мах-недоучка - Дмитрий Гришанин

А проспал он, как выяснилось позже, добрых десять лет. И не только он: такое же диво случилось и со всеми его знакомыми слугами и стражниками, и вообще со всеми, кто был в замке. Уму непостижимо, но факт остается фактом: на долгое десятилетие замок барона Верда превратился в настоящее сонное царство.

Лукас четко помнил ту злосчастную ночь перед долгим сном. Казалось, это случилось вчера: он и еще десятка полтора отчаянных сорвиголов под предводительством смельчака-капитана Бруса отправились в подвал замка, где накануне было обнаружено гнездо вампиров. Они быстро набрели на ряды зловещих гробов. Один из стражников запоздало вспомнил, что лучший способ уничтожения вампиров — вбить в сердце каждого по осиновому колу. Но на поиски осины в лесу, увы, не оставалось времени, солнце вот-вот должно было зайти, неумолимо приближался час вампиров. Поэтому капитан отдал приказ сжечь их, и Лукас, в руках которого был факел, стал поджигать гробы. Он делал все быстро и четко, ему помогали стражники, подкладывая под гробы ветошь, но, увы, они не успели.

Ближайший к Лукасу гроб запылал — тут же раздался громогласный вой и из него вырвалось пылающее чудище… Что тут началось! Крышки одна за другой стали срываться с гробов и с глухим стуком падать на пол. Вампиры, подобно гигантским кузнечикам, повыскакивали из своих «колыбелей» и со зловещим шипением атаковали незваных гостей.

Оказали им стражники гарнизона достойное сопротивление или вампиры смяли его товарищей в первой же атаке — Лукас не знал. Он не стал смотреть за разгорающимся в подземелье сражением: едва увидев огромные клыки наступающих вампиров, бедняга перепугался до смерти и бросился наутек…

До ведущей наверх спасительной лестницы оставалось совсем чуть-чуть, когда его правая нога наступила на что-то скользкое. Его повело, на бегу он не смог сохранить равновесие и кубарем покатился по мягкому земляному полу. При падении факел вылетел из руки и погас.

Со всех сторон навалилась кошмарная тьма. Страх парализовал Лукаса. Это ужасное оцепенение длилось недолго — вдруг он ощутил резкую боль в основании шеи, а дальше… Дальше он проснулся сегодняшним утром живым и невредимым.

Десятилетний сон обитателей замка, без сомнения, был следствием магических экспериментов их барона — об этом про себя догадывались все в замке, но произнести свои мысли вслух не решался даже отчаянный капитан Брус.

Не успел Лукас проснуться, как его оповестили, что барон Верд уже второй день в замке. И Лукасу, как главному виночерпию барона, пришлось тем же утром прислуживать господину и его гостям за завтраком.

Всегда такой пунктуальный, барон Верд почему-то сегодня позволил себе опоздать. Гости — сын барона Мах со своей невестой Лулой — решили не садиться за стол без хозяина замка. Они ждали, а Верд все не приходил. По истечении получаса пустых ожиданий молодой господин приказал Лукасу поторопить отца.

Лукас подошел к двери кабинета барона, постучал и стал ждать. Прошла минута, другая — разрешения войти не последовало. Он постучал еще раз, громче, и, испугавшись содеянного, как бы оправдываясь, тут же затараторил в закрытую дверь:

— Господин барон, нижайше прошу прощения за беспокойство, я сам бы никогда не осмелился, но, — он сглотнул, — но господин Мах с госпожой Лулой приказали передать, что они уже давно в столовой и с нетерпением ожидают вашего появления.

Из-за двери господского кабинета по-прежнему не раздавалось ни звука. Тогда Лукас решился на отчаянный поступок: со словами: «Господин барон, ну так что же мне передать господину Маху?», он рискнул самовольно приоткрыть дверь кабинета.

И увидел там такое, от чего волосы на голове встали дыбом.

Вопреки всем физическим законам — о которых Лукас, правда, слыхом не слыхивал, но ведь все равно такого быть не может! — барон Верд не сидел за столом, а висел в добрых пяти вершках над его поверхностью. Руки и ноги барона были перекрещены и прижаты к телу, глаза широко распахнуты и устремлены вниз, на лежащую на поверхности стола раскрытую книгу. Губы барона быстро-быстро шевелились и едва слышно что-то нашептывали.

Рассудив, что вся эта магия, невольным свидетелем которой ему пофартило стать, — дело сугубо хозяйское, посему и разбираться с явно околдованным бароном сподручнее будет самому господину Маху, Лукас потянул было за ручку двери, намереваясь отгородиться ею от пугающе непонятного зрелища. Но не тут-то было.

Дверь не только не захлопнулась — напротив, она резко распахнулась, вырвав ручку из его вспотевшей ладони. Убежать несчастный тоже не смог — его ноги налились свинцовой тяжестью и буквально приросли к полу.

И тут же в голове насмерть перепуганного паренька раздалось властное:

«КАК ТЫ ПОСССМЕЛ, ЖАЛКОЕ СССОЗДАНИЕ, НАРУШШШИТЬ МОЕ УЕДИНЕНИЕ! ТРЕПЕЩЩЩИ, НЕСССЧАСССТНЫЙ!»

Ужас был в том, что эту шипящую фразу не мог произнести барон Верд — он ни на секунду не прекращал нашептывать себе под нос какую-то еле слышную белиберду, а в кабинете кроме него больше никого не было; и за спиной Лукаса, в коридоре, тоже не было ни души. А между тем, кто-то ведь на него накричал!

Ополоумев от страха, слуга заверещал:

— Кто здесь?! Господин Верд, что с вами происхо…

Язык у Лукаса вдруг сделался отвратительно неповоротливым, и крик захлебнулся на полуслове.

На вопль Лукаса околдованный барон и ухом не повел — он, как ни в чем не бывало, продолжал что-то шептать себе под нос. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, онемевший Лукас был вынужден прислушаться.

Через полминуты оцепенения в безобидном шепоте барона Верда слуге послышались жутковатые шипящие интонации. И вот странность: хотя змей несчастный виночерпий с детства ненавидел и очень боялся, это, так похожее на змеиное, шипение сейчас его почему-то совсем не испугало, а даже принесло успокоение.

Сковавшее тело оцепенение пропало. Теперь, захоти он сбежать, мог спокойно отступить в коридор и закрыть дверь. Но ему больше не хотелось никуда уходить из этой комнаты. Здесь ему было очень, очень, очень хорошо, спокойно и уютно.

Одновременно во всех трех окнах кабинета засверкали волшебные, яркие, переливчатые радуги, мгновенно преобразившие хмурую, озабоченную физиономию слуги в счастливую и беззаботную улыбку… Уже через секунду гипнотические переливы за окнами заставили молодого человека забыть, зачем он пришел к барону; еще через секунду он напрочь забыл, кто такой барон Верд; а через полминуты забыл и собственное имя.

Все вокруг померкло — остались лишь завораживающие переливы радуги.

В голове околдованного Лукаса вновь зазвучал тот самый, так напугавший его недавно, — и, одновременно, давно — голос. Теперь вместо властных интонаций в нем слышалась лишь отеческая нежность:

«ТЕБЕ НРАВИТСССЯ?»

— В жизни такой красоты не видел! — искренне признался слуга.

Раздался едва заметный смешок, и голос благодушно и величественно сказал:

«ТЫ ОСССТАНЕШШШЬСССЯ СССО МНОЙ НАВСССЕГДА!»

— Спасибо! — задыхаясь от счастья, прошептал молодой человек.

Послышался еще один смешок, и шипящий голос произнес удовлетворенно:

«НЕ ЗА ЧТО, НАСССЛАЖДАЙСССЯ…»

Часть первая

ПОТОМУ ЧТО НА НЕГО НЕ ДЕЙСТВУЕТ МАГИЯ

Мах с Лулой стояли у одного из четырех окон столовой и любовались живописным пейзажем, то бишь — унылым однообразием окружающей со всех сторон замок лесной чащобы.

В таком замечательном положении молодые люди пребывали уже добрых сорок минут. Но, несмотря на давно опостылевший вид, никто из них не отворачивался, потому что смотреть на притаившийся за спиной заставленный кушаньями стол было уж вовсе невмоготу.

Причиной столь странного поведения молодых людей был, разумеется, барон Верд, вернее — его отсутствие.

Этим утром в половине восьмого в дверь спальни Маха и Лулы осторожно постучал слуга и, удостоверившись, что господин с госпожой проснулись, уведомил их, что господин барон будет завтракать в половине девятого, он приглашает их к столу и просит не опаздывать.

Мах с Лулой пришли в столовую даже раньше означенного срока — уж очень кушать хотелось им после бурной ночи и событий, ей предшествовавших. Огромный стол был сервирован к завтраку на три персоны и буквально ломился от всяческих яств. После суточного поста — ведь последний раз молодые люди ели лишь вчера рано утром во дворце графа Палуча, потом была утомительная двенадцатичасовая скачка к замку барона, где, в силу временного «недомогания» слуг, им пришлось лечь спать без ужина, — на подобное изобилие было больно смотреть.

Лула тут же ухнулась на ближайший стул и потянулась к румяному, тепленькому, с пылу с жару пирожку. Но… не дотянулась. Мах ловко перехватил ее руку на полпути к пирогу и вытянул из-за стола.