Тень Ирода - Чингиз Абдуллаев

— Не нужно так горячиться, — нахмурился министр.

— Я не спешу. Просто я жду, когда вы наконец примете решение. Эти документы нужно срочно опубликовать.

— Сначала их нужно показать президенту, — возразил министр.

— Вы думаете, он их не знает?

— Думаю, нет.

— И план операции «Возвращение Голиафа» был разработан без его участия?

— Он ничего не знает, — терпеливо сказал министр, которого начала беспокоить подобная настырность. — Я покажу ему документы послезавтра, на заседании Совета Безопасности.

— Там будет директор ФСБ?

— Конечно, будет.

— Вы видели подпись — внизу на документах? Знаете, чья это рука?

— Это его заместитель.

— И вы полагаете, что заместитель действовал без согласия своего шефа?

Министр смутился. Потом осторожно сказал:

— Все может быть. Я постараюсь показать их президенту, а он пусть решает, что с ними делать. Я его знаю, он будет категорически против таких методов.

— У вас хороший президент, — иронично сказал Дронго.

Министр усмехнулся. Он оценил иронию гостя.

— Хорошо, — сказал он, ударив короткой пухлой рукой по папке с бумагами, — я попрошу приема у президента завтра.

— Можно один вопрос?

— Можно, — разрешил министр.

— Почему не сегодня?

— Сегодня у него занят день, — ответил министр. — Он встречается с премьером. Завтра я пойду к нему на прием.

— Я могу вам завтра позвонить?

— По прямому телефону, — напомнил министр.

— Да, конечно, — он поднялся. — Вы не сказали еще своего мнения. Что вы сами обо всем этом думаете?

Министр поднялся не спеша. Взял папку, посмотрел на стоявшего перед ним Дронго.

— Мне говорили, что иногда вы бываете несносны.

— Я принимаю это как ваш ответ, — улыбнулся на прощание Дронго. — Вы не знаете, где лежит Зиновий Михайлович? Я хотел бы его навестить.

— Не знаю. Позвоните завтра моему помощнику, он скажет адрес.

— Еще один, последний момент. Следующий взрыв назначен на двадцать седьмое. Вы не боитесь, что они решат в этот раз убрать кого-то из политических деятелей нынешнего режима, взорвав, например, его служебную машину?

Министр не изменился в лице. Просто повернулся и пошел к выходу. Уже у двери он обернулся.

— Думаю, вы понимаете, что все свои предположения обязаны оставить при себе.

— Это приказ?

— Это совет. — Министр вышел из комнаты.

Оставшись один, Дронго потрогал свою распухшую губу. Даже врачи ничего не смогли сделать. Так будет еще несколько дней. Будем надеяться, что Зиновий Михайлович сумеет поправиться. Нужно действительно узнать его адрес.

А министр, уже сидя в своем автомобиле, подумал, что не стоит огорчать президента подобными документами. Он начнет реагировать слишком эмоционально, может сорваться, а у него и без того слабое здоровье. Лучше поберечь нервы президента до выборов. Уже в первом туре все будет ясно. А кто пройдет во второй, кто сможет стать победителем?

Если у президента будут хоть какие-то шансы на окончательную победу, тогда он отнесет эти документы ему на стол. Если шансы будут у его соперников, документы появятся в газетах, что нанесет страшный удар и без того шатающемуся колоссу. А если президент вообще не пройдет во второй тур, на чем настаивают аналитики, и не удастся подтасовать результаты выборов, тогда документы могут попасть и к лидеру оппозиции. Он может вполне оценить нового министра иностранных дел и даже рекомендовать Государственной Думе, в случае своего избрания, оставить столь нужного человека на этой должности министра.

«Торопиться в таких случаях не следует, — подумал министр. — Это может только навредить». Завтра он, конечно, не пойдет к президенту. Это Дронго считает, что можно бегать к президенту по каждому пустяку, отвлекая его от важных дел. Министр не любил суетиться. Длительное пребывание на посту руководителя разведки научило его сразу не принимать решений. В каждом варианте возможны… варианты. В каждом решении есть свои подводные камни и свои течения. Главное, определить, куда и зачем они вынесут. А потом решать, к какому именно берегу ему хочется приплыть.

39

Совещание Совета Безопасности уже заканчивалось. Президент, разгневанный третьим взрывом подряд, потребовал ввести в Москве особый режим, проверять всех прибывающих, особенно кавказцев. Были в очередной раз полностью перекрыты границы с Абхазией и Азербайджаном, отменены рейсы в эти республики, сокращены рейсы в Грузию и Армению. Всех прилетающих из Дагестана проверяли особенно тщательно. Разрешалось патрулирование городов не только усиленными нарядами сотрудников милиции, но и военных патрулей. В некоторых городах Северного Кавказа вводился комендантский режим.

По предложению министра обороны были развернуты Таманская и Кантемировская дивизии. В Чечне усилилась бомбежка районов и сел, не желающих подписывать мирное соглашение с правительством Доку Завгаева.

И в этой обстановке сессия НАТО объявила о приеме в свои ряды новых членов — Чехии, Польши и Венгрии. Всерьез рассматривался вопрос о приеме в эту организацию стран Прибалтики. В Москве все громче раздавались голоса оппозиции. Первым предложение о введении чрезвычайного положения высказал премьер. Он употребил это выражение как опасный фактор роста напряженности, но слово было уже произнесено.

Выступающие один за другим делали акцент именно на этом слове, пытаясь подчеркнуть, что речь идет прежде всего о безопасности государства, словно выборы президента, которые должны были состояться меньше чем через три недели, могли серьезно помешать этой безопасности. Подчеркивалось, что в подобных условиях цивилизованные страны не проводят выборов. Приводилась масса исторических примеров, ссылки на известных политических деятелей прошлого.

Президент сидел молча. Под конец заседания у него не было сил, чтобы не только высказаться, но и выслушать чью-то точку зрения. Он сильно сдал за последние годы. Еще в бытность свою партийным функционером он как-то сдерживался, старался не злоупотреблять спиртным, но, став фактическим правителем огромной страны, проявил некоторые качества, уже заложенные в нем природой, — властолюбие, самодурство, злопамятность. Вдобавок ко всем порокам прибавился самый существенный — он не просто начал злоупотреблять спиртным, он начал напиваться до политических скандалов в мире.

Это был старый, больной, опустошенный человек. Когда-то он был сильным и смелым лидером, любившим брать на себя ответственность. Он был честен, прямолинеен, смел. Он был настоящим народным вождем, прошедшим испытание огнем и водой. И народ любил его, справедливо считая своим лидером. А потом началось испытание медными трубами, которое не каждый мог выдержать и которое окончательно погубило этого, в общем-то, порядочного и хорошего человека.

Сейчас, слушая своих министров, он впервые ясно ощутил, что остался почти один. Они были где-то далеко, на другой планете. Он знал, что не сможет победить. Знал это по всем графикам и прогнозам, по всем показателям и опросам. Но он знал и другое. Не победить он не может. Его политическое поражение будет не просто поражением президента на выборах. Это будет крахом всех сидящих вокруг этого длинного стола.

Каждый из сидевших за столом, или почти каждый, знал, что при любом мало-мальски объективном расследовании они предстанут перед судом за совершенные деяния. Расстрел парламента из танков, начало войны в Чечне, бомбежки собственных городов и деревень, массовая коррупция — они-то знали, как много можно вспомнить их грехов — тайных и явных.

И понимали, что расследование приведет их на скамью подсудимых. Они твердо знали, что вся их дальнейшая карьера, благополучие, просто нахождение в этой стране зависят только от одного человека — президента. В случае его поражения список их грехов будет слишком длинным.

Вариантов было всего два. Первый — ввести чрезвычайное положение и отменить выборы. Это был долгий и тяжкий путь. Весь мир начал бы обвинять нынешнюю власть в нарушении законности. Поднялась бы вся оппозиция, от доморощенных демократов до неистовых радикал-коммунистов. Против выступили бы средства массовой информации. Но это был самый приемлемый для них вариант.

Второй вариант — победить на выборах. Он был нереален и эфемерен. А главное, только отодвигал агонию. Даже если президенту удастся удержаться еще на несколько лет, то и тогда, после их завершения, он просто вынужден будет уступить место кому-то другому, более молодому, а это автоматически все равно означало агонию существующего режима. И главное, Для победы пришлось бы очень потрудиться, подтасовав результаты по многим округам.

При любом другом раскладе и другом варианте, даже если к власти каким-то чудом приходил бывший союзник президента или кто-то из демократов, все сидящие за столом маршалы и генералы были обречены. И эта обреченность накладывала отпечаток на их лица.