Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Александр, видимо, был знаком с этим произведением Еврипида, поэтому поспешил прекратить его декламацию.

Тут Александр выхватил копье у одного из телохранителей и, метнув его в Клита, который отбросил дверную завесу и шел навстречу царю, пронзил дерзкого насквозь. Клит, громко застонав, упал, и гнев Александра сразу же угас. Опомнившись и увидев друзей, безмолвно стоявших вокруг, Александр вытащил из трупа копье и пытался вонзить его себе в шею, но ему помешали — телохранители схватили его за руки и насильно унесли в спальню.

Вообще-то Александр виртуозно владел оружием (в битвах мы видим его в гуще врагов, сражающимся с несколькими противниками одновременно), и если бы он желал убить себя, то сделал бы это. Согласно сведениям Юстина, он не спешил даже с переживаниями по поводу смерти Клита:

Ликуя по поводу убийства, он стал упрекать мертвеца за то, что он вступился за Филиппа и восхвалял отцовские боевые успехи. Но когда, пресытившись этим убийством, он успокоился и гнев сменился размышлением, он стал думать то о самом убитом, то о причине убийства и раскаиваться в своем поступке; он стал убиваться о том, что похвалы своему отцу он встретил с таким раздражением, какого не должен бы проявить даже при оскорблении его памяти, и о том, что убил друга своего, ни в чем не повинного старика, среди пира, за кубками.

Все правильно, раскаяние было самым лучшим вариантом для Александра. Убийство лучшего из лучших македоняне могли бы и не простить. Даже на пиру многие старые воины в присутствии Александра поддерживали Клита. И хотя Клит должен был умереть, как Парменион и Филота, царь сделал все, чтобы представить его убийство роковой нелепой случайностью.

Испытывал ли Александр муки совести? Да. Но в то же время убийство друга было для него необходимостью — он стал препятствием на пути к неограниченной власти. И потому в его переживания все чаще, как отмечает Юстин, вторгались весьма рациональные мысли: «Он думал и о том, сколько пересудов и недоброжелательства вызвал он своим поступком в войске и среди покоренных народов, сколько страха и ненависти среди своих друзей, сколь горьким и печальным сделал свой пир, оказавшись на пиру более страшным, чем вооруженный во время битвы».

Сходные с Юстином выводы мы найдем у Курция Руфа:

Впрочем, его больше беспокоило, что, как он видел, все друзья пришли в ужас; ведь после этого никто не осмелился вступать с ним в разговор; ему придется жить в одиночестве, как дикому зверю, который одних пугает, а других сам боится. На рассвете он велел принести к себе все еще залитое кровью тело Клита. Когда его положили перед царем, тот, обливаясь слезами, вскричал:

— Вот какую благодарность воздал я своей воспитательнице: два ее сына ради моей славы приняли смерть под Милетом. А ее брат, единственное утешение в одиночестве, убит мною на пиру! К кому ей, несчастной, теперь прибегнуть? Изо всех лишь я один остался у нее; но именно на меня она не сможет спокойно смотреть. Могу ли я, убийца своих спасителей, возвратиться на родину и протянуть руку воспитательнице так, чтобы не напомнить ей о горе?

Казалось, не будет конца его слезам и жалобам; поэтому тело Клита по приказу друзей было унесено. Царь же три дня лежал запершись. Оруженосцы и телохранители подумали, что он решил умереть, и все ворвались в его покои; долгими просьбами они с трудом сломили его упорство и заставили принять пищу.

И подхалимы Александра, и прорицатели ломали голову, как лучше объяснить убийство Клита. «Друзья, напуганные его молчанием, без разрешения вошли в спальню, — рассказывает Плутарх. — Но речи их не тронули Александра. Только когда прорицатель Аристандр, напомнив царю о сновидении, в котором ему явился Клит, и о дурном знамении при жертвоприношении, сказал, что все случившееся было уже давно определено судьбою, Александр, казалось, несколько успокоился».

Даже римского историка Арриана тронули крокодильи слезы Александра:

По этому поводу некоторые прорицатели объявили, что Дионис разгневался, так как Александр пренебрег жертвой ему. Друзья с трудом уговорили Александра притронуться к еде и кое-как привести себя в порядок. Дионису жертву он принес, потому что ему желательнее было приписать случившееся несчастье гневу божества, а не собственной порочности. Я очень хвалю, однако, Александра за то, что он не отнесся к своему преступлению как к чему-то незначительному, не стал защищать себя (такой защитник хуже преступника), а сознался в падении, человеку свойственном.

И удивительное случилось. Курций пишет:

Чтобы царь меньше терзался убийством, македонцы постановляют, что Клит убит законно, и даже хотят запретить похороны, но царь приказал предать тело земле.

Наконец заботливые македоняне привели к убийце их заслуженного товарища двух философов: Анаксарха из Абдер и Каллисфена — родственника Аристотеля. Как рассказывает Плутарх, философы давно соперничали друг с другом; и нетрудно догадаться, чьи идеи были ближе Александру.

Каллисфен пытался кроткой и ласковой речью смягчить горе царя, а Анаксарх, который с самого начала пошел в философии особым путем и был известен своим презрительным отношением к общепринятым взглядам, подойдя к Александру, воскликнул:

— И это Александр, на которого смотрит теперь весь мир! Вот он лежит, рыдая, словно раб, страшась закона и порицания людей, хотя он сам должен быть для них и законом и мерою справедливости, если только он победил для того, чтобы править и повелевать, а не для того, чтобы быть прислужником пустой молвы. Разве ты не знаешь, — продолжал он, — что Зевс для того посадил с собой рядом Справедливость и Правосудие, дабы все, что ни совершается повелителем, было правым и справедливым?

Такими речами Анаксарх несколько успокоил царя, но зато на будущее время внушил ему еще большую надменность и пренебрежение к законам.

Насколько искренним было раскаяние Александра, мы увидим очень скоро. Через несколько месяцев подтвердятся все опасения, высказанные Клитом. Гордые македоняне встанут на колени перед царем, позабыв, как недавно презирали за подобные обычаи персов. Все меньше и меньше будет сомневающихся в том, что Александр обладает божественной силой; по крайней мере, сомнения вслух будут высказывать только те, кто не дорожил собственной жизнью.

Убивать царь будет, как и прежде. Как всякий тиран, Александр не терпел подле себя ярких личностей. Ему не нужны талантливые военачальники или мудрые философы, потому что это уже соперники, если не трона, то авторитета. По-прежнему судьбу Клита будут разделять те, кто высказывал мысли, отличные от мыслей царя, чье мнение было неугодно Александру. Он не будет прощать и малейшей язвительности в свой адрес. Александр еще более желал стать единственным законом на земле, вершителем судеб государств и людей. Тирану не нужны советники, собеседники; лесть и повиновение — вот те вещи, в которых нуждался Александр.