Метафизическая антропология - Владимир Авдеев

Социология и психология уже давно установили, что тягу ко всякого рода бунтарству имеют преимущественно люди с неуравновешенной психикой и отклонениями в сексуальной сфере. В результате французской и «русской» большевистской революций в первую очередь были прекращены официальные преследования гомосексуалистов. Всякие разговоры о свободе и равенстве, о декретах о мире — это лишь ширма, дымовая завеса, предназначенная защитить в первую очередь тех, кто эти революции делал. То же самое произошло в Германии в 1918 г. с установлением Веймарской республики. В 1991 г. демократы, сокрушившие коммунистический тоталитаризм и Советский Союз, первым делом также легализовали гомосексуализм, а уж потом занялись рыночными отношениями. Видимо, было уж невтерпеж. Вообще, если присмотреться со времен Древней Греции к демократии, то без труда можно увидеть, что она все время ходит рука об руку с гомосексуализмом. Они как в сказке: «Двое из ларца, одинаковых с лица».

Но современная генетика доказала, что гомосексуализм, равно как и все иные сексуальные отклонения, обусловлен наследственностью. Вычистив генетический мусор, вы защитите общество от всех перманентных революционеров, сотрясателей устоев, переоценщиков ценностей и иных социально, психически и сексуально опасных индивидов. В условиях генетического социализма ни Ленин, ни Чикатило не могут появиться в принципе, общество может быть застраховано от них, не создавая ни тюрем, ни лагерей, ни политического сыска, не контролируя прессу и телевидение. На смену гильотине и наручникам должны придти скальпель и лазерный луч.

Вообще с расологической точки зрения свобода и демократия — несовместимые вещи. Свобода в расовом понимании — это свобода для тех, кто имеет на нее право, а демократия — это свобода для тех, кто на нее никаких прав не имеет. Поэтому общество при генетическом социализме не демократично, но именно свободно.

Генетический социализм — это реставрация идеи, а главное, инстинкта родства. Это идея свободы в общности, ибо при поражении общности поражается и отдельно взятая личность.

В условиях генетического социализма с новой силой и чувством зазвучат такие прекрасные слова, как община, род, вече, земство. Сейчас мы понимаем их в музейно-экспонатном смысле, произнося эти слова, мы мысленно листаем в голове старые пыльные книги, и в этом наша беда. Мы должны ощущать эти слова кровью, расовым чутьем. Вне своей породы, вне своей расы нет и не может быть свободы. Свобода — это тоже расовое понятие, ибо представители разных рас свободны по-своему. Одни свободны в творчестве, другие — в войне, третьи — в наживе. Генетический социализм — это коллективный эгоизм. Это когда, если вас обидели, бросив все дела, к вам на выручку спешат сто, потом тысяча, затем миллион ваших соплеменников, которыми руководят не логические доводы абстрактного конституционного права и не нормы морали, но инстинкт кровного родства. Нет ничего прочнее, а главное, рациональнее инстинкта крови. Он никогда не лжет, и сам не ведает заблуждений. Современные худоумные теоретики, навесившие на себя модный ярлык традиционализма, все время хотят внушить нам, что древний первобытный человек был мистичен и иррационален. Чушь! Древний человек был биологически рационален. Что может быть логичнее, рациональнее, стройнее общего инстинкта крови у нападающей стаи волков?

Кровь никогда не лжет, лжет только примесь. Нет ничего печальнее, чем наблюдать за человеком, барахтающимся меж двумя потоками крови, текущими в его жилах, особенно, когда эти потоки архетипически не сходятся. Такие люди от рождения — моральные утопленники.

Особенно трагикомично наблюдать за тем, как в определенных современных интеллектуальных кругах, претендующих на эзотеричность, уже выстроилась очередь записываться в арийцы. Наблюдаешь за ними и видишь, как кошерные арийцы, соблюдающие шариат, принялись уже мастерить свою «русскую идею», замешанную на евразийстве, космизме, коммунизме, христианстве, рериховщине и тому подобной расовонесваримой околесице.

Генетический социализм может покончить раз и навсегда с этим маскарадом ублюдочных идей, замешанных на нечистой крови. Расовый апокалипсис рано или поздно закончится. Не нужно бороться с бредовыми идеями, затуманивая свой мозг критикой, нужно просто пресечь генетические потоки, что производят на свет эти идеологические расовые яды. Изобретение клонирования теперь позволит поднять качество человеческой породы без ущерба количеству. Клонирование наконец-то позволит увеличить прослойку носителей культуры в обществе, чтобы никакие катаклизмы истории не позволили сорвать культурный покров ни с одного народа. Мы нисколько не противимся повышению культурно-цивилизационного уровня и у других народов, но сами должны думать только о русском народе.

Теперь нужно заметить, что расово-евгеническая утопия идеального государства зародилась очень давно. Первым глубоким теоретиком в этом вопросе считается Платон, который обосновал в целях улучшения качества народонаселения применение стерилизации и даже эвтаназии. Идеи аристократизма и расовой гигиены в античности активно пропагандировали многочисленные ордена пифагорейцев. В Иране и Спарте расовая селекция была возведена на уровень государственной политики. В Греции в расовом ключе мыслили философские школы киников, стоиков и даже эпикурейцев. У Страбона и Геродота мы без труда найдем расовые оценки, и не только у них. В социальных утопиях Китая еще со времен Конфуция вопрос ставился однозначно — не как изменить мир, а кто должен это сделать? В древнем Риме арбитр изящества и служитель муз Меценат — человек, сделавший свое имя нарицательным в мире высокого искусства, — мыслил абсолютно расово, что нашло свое отражение в политике и эстетике ранней империи. Сочинения Цезаря, Цицерона, Тацита, Ювенала, Марциала, Вергилия, Горация пестрят размышлениями расологического характера. Указы императоров Нерона, Веспасиана, Адриана, Диоклетиана можно охарактеризовать как основы расового правоведения, которые в сегодняшнем мире известны под названием таких наук, как социобиология и биополитика. Сочинения императора Юлиана дают нам яркий пример расовой эзотерики, которая в наше время отчасти представлена такой дисциплиной, как сравнительное религиоведение.

Древний мир всегда мыслил расово, и к этому выводу приходит любой серьезный историк и культуролог. Лишь христианство породило метисацию идей и ценностей, да и то лишь в жизни белого человека. «Нет ни эллина, ни иудея», — осколки этой расовой бомбы, брошенной апостолом Павлом, до сих пор ранят сознание людей. Этническое смешение под эгидой общечеловеческих ценностей лишь ускорило гниение расовых инстинктов, меж тем как современная генетика до сих пор не нашла этот самый ген общечеловеческих ценностей. Коммунизм — также расовая провокация. Фашизм германского типа — обыкновенный филиал коммунистической антиевгенической утопии. Германский фашизм — это карикатура на революцию белого расового сознания.

Коммунизм и фашизм одинаково чужды сознанию полноценного белого человека, ибо по форме правления они являются типичными воплощениями восточной деспотии. Свобода — это основа творческой реализации белого человека, и любые формы правления, основанные на ущемлении свобод, приведут лишь к деградации белой расы. Еще Пифагор учил, что подлинный хозяин своего духа должен бороться как с демократией, так и с тиранией.

Изучая труды таких философов, как Кант, Шопенгауэр, Ницше, Шпенглер и многих других, можно придти к безошибочному выводу, что, стань они сегодня свидетелями сообщения об успехах доктора Иана Виллмута, то их единственной реакцией были бы аплодисменты восторга.

Однако проиллюстрируем наши положения, сформулированные в начале эссе, выдержками из великолепного русского ученого-генетика Н. К. Кольцова, творившего на заре советской эпохи. Добавим также, что расово-евгенические работы в Советской России курировал народный комиссар просвещения А. В. Луначарский. Учитывая ограниченность объема нашего сочинения, увы, откажем себе в удовольствии лишний раз процитировать Платона или немецких и американских расологов начала XX века, также известных радикальностью своих взглядов. Остановимся на констатации воззрений русской советской евгенической школы.

«Очень часто идеалом для человечества выставляется «наибольшее счастье наибольшего числа людей». Если такой идеал поставить в основу евгенической политики, то биолог мог бы указать верные пути к его достижению… Гибкость и приспособляемость организма во всех отношениях с евгенической точки зрения представляется наиболее целесообразной… Великие светочи искусства и изобретатели должны оставлять человечеству в наследие не только свои произведения, но и свои наследственные таланты. Люди, не способные к восприятию современных знаний и современной культуры, должны мало-помалу уступить место представителям более совершенного по устройству мозга типу…