Служанку - в королевы! - Васёва Ксения

- А я чудовище...

- Это всего лишь косметика, - не согласился лорд, - служанок сейчас не найдёшь, поэтому беги к себе, умойся и возвращайся. Перед Марте прикрою.

Ещё бы. Если вспомнить, кто стал причиной моих слёз. Честно говоря, это больше нервы, чем Этьенн, но... он тоже виноват.

- Эстель, - вдруг окликнул меня хранитель, - наруч, который ты вытянула сегодня, он на тебе?

Я машинально дотронулась до украшения под слоем кружев и кивнула.

- Носи его постоянно. Дополнительная защита тебе сейчас не помешает, особенно после...

- После чего? - ухватилась я за обломок фразы, выразительно глядя на Этьенна. - После моего неожиданного склероза?

Хранитель внезапно смутился. На самом деле смутился! У него даже скулы покраснели! Вау! «Довела мужика» - пробасил разум. Нет, ну ничего себе! Вообще-то он тоже козёл!

- Быстро ты вспомнила, - с досадой обронил лорд, - стоило догадаться, с твоим-то уровнем силы... Хорошо, я сглупил. Мне хотелось оградить одну любопытную ведьмочку от проблем. На тебя слишком много свалилось за последние дни.

- Вы, например, - любезно дополнила я.

- Я, - не стал отрицать хранитель, - тьма, Эстель, ты даже хуже Адели. А ну марш умываться! - так рявкнул он, что я не поняла, как оказалась в коридоре.

Только в комнате, уже с подводкой в руке, меня вдруг озарило. Хранитель говорил о каких-то защитных свойствах наруча. Девочки назвали вещь суженого артефактом, раморой, следовательно, украшение Этьенну знакомо. Ладно-ладно, представить лорда в своих суженых было бы слишком смело, но...

Ничего уже не понимая, я быстро подкрасила глаза и помчалась на свой первый бал.

* * *

Жертвами моей спешки стали две служанки, едва не обронившие тарелки, и один скучающий лорд. С недавних пор я легко отличала слуг от дворян - первые бегали, суетились, были заняты делом, а местные аристократы ходили гордо, степенно и важно. Как павлины. Чем выше ранг, тем усерднее тянули ножку лорды и леди, с печатью великой скорби на лице. С таким подходом король и Тео должны были передвигаться со скорость черепахи, не меньше. Но вспомнив деятельного принца, я никак не могла уловить связь между рангом и медлительностью.

Лорд, которого я чуть не сбила, оказался проворным и увернулся. Проигнорировав его решительное: «Остановись», я отпрыгнула и побежала дальше. Ох! У закрытых дверей меня ждал почётный караул из четырёх стражников и двух хранителей. Кажется, одного из них я видела с Этьенном, когда мы чуть не попали под заклинание Дианы. Парень тоже меня узнал и нехотя оторвался от двери, которую подпирал спиной.

- Мадмуазель Эстель? Идёмте, провожу вас к служебному входу. Лорд Этьенн велел передать, что ежели кто-нибудь спросит - вы вошли через парадные двери вместе с остальными невестами, - лениво поведал мне хранитель на пути к обещанному входу. Я кивнула, ощутив смутное дежа вю. А у служебной двери часом нет почётного караула из слуг?

Как выяснилось в итоге, никто не подглядывал. Либо не было любопытных, либо ставили кого-то на шухере. В любом случае, я смогла беспрепятственно попасть на декоративный балкончик и с непроницаемой рожицей спуститься вниз.

Бал! Я не любила сборища людей, классические танцы и крикливую позолоту, но... Это был королевский бал! Такой, каким он мог быть во Франции нашего мира. И не только во Франции. Мне вспомнился Зимний дворец и своё, тогда ещё детское изумление - как же здесь жили?.. О нет, я не была романтичной натурой и не хотела попадать в прошлое. Но разглядывая балконы в зале с огромной механической птицей, я почему-то представляла, как по ним могли бегать юные княжны и императоры, как мог прятаться в тени некто опасный и неуловимый для истории. Попадать не хотелось, хотелось лишь увидеть - как?.. Как это было? То, что мы никогда не узнаем из учебников и книг.

По сути, мечта сбылась. Я стою на балконной лестнице и наблюдаю самый настоящий бал. В огромном зале с высокими окнами, где в танце кружатся пары и перебрасываются шутками старые вояки. Лучи закатного солнца играли в хрустальных подвесках люстры, отражались в золоте и бриллиантах леди, и искрили в бокалах с рубиновым вином. Блестел идеально начищенный паркет, звучала приятная мелодия, переплетаясь с тонким девичьим смехом. На возвышении я заметила два трона, пока пустующие. Атас.

Горько улыбнулась. Это была моя мечта - увидеть жизнь королевского двора в прошлом. Глупое и неосуществимое желание, чисто для души. Но сейчас я не могла отделаться от чувства, что судьба банально сэкономила, выдав одну несбыточную мечту за десяток реально. Блин, по-моему, было проще повысить мне зарплату!

- Хватит витать в облаках, Эстель, - ворвался в мысли знакомый насмешливый голос. Мне со страшной силой захотелось убежать, но увы, испытание никто не отменял. Подобрав юбки, я начала медленно, как настоящая аристократка, спускаться вниз.

Нетерпеливый Этьенн практически снял меня с последних ступеней, быстро поставил на ноги и... всё. Я пропала. Окончательно и бесповоротно, прижавшись к нему и окунувшись в омут зелёных глаз. Точно колдун! Я была готова бесконечно смотреть на его лицо, на манящие губы. Мысленно выругалась. Так нельзя, так неправильно, но... я не могла пересилить себя и уйти. Не вдыхать его кофейный запах, не тонуть в глазах, не чувствовать, как болезненно ускоряется собственное сердце.

Рука лорда сжала талию, прижимая меня к нему. Мужчина шумно выдохнул в мои волосы и прошептал:

- Будь осторожна, моя ведьмочка. Не забывай про печать.

- Хорошо, мой лорд, - покорно ответила я, пряча счастливую улыбку. Даже язвить не хотелось... ладно, вру, но самую малость!

- Мне нужно идти, - пробормотал Этьенн, впрочем, не выпуская меня из объятий. От любопытных глаз нас спасали три широкие колонны, но я заметила пару-тройку заинтересованных взглядов. Действительно, не время и не место для объятий. С огромным нежеланием я отстранилась, мучительно прогоняя мысль, что больше Этьенн ко мне не притронется. Проспится после бала и вспомнит наконец, кто тут служанка, а кто лорд. Но я отступила, позволяя хранителю уйти. Долго смотрела ему вслед, впиваясь ногтями в ближайшую колонну, и успокаивала ноющую пустоту в душе. Разум поражённо молчал. Кроме: «Ну ты, мать, даёшь...» он больше ничего не мог сказать.