Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В своем первом эссе-памфлете после выборов 1930 г. Троцкий предупреждал, что колеблющаяся германская буржуазия стоит перед выбором: социал-демократия или фашизм. По его мнению, «фашизм в Германии стал реальной угрозой, будучи острым выражением безнадежного положения буржуазного режима, консервативной роли социал-демократии при этом режиме и накопившегося бессилия Коммунистической партии, которой не удалось уничтожить его. Тот, кто отрицает это, является либо слепцом, либо пустым болтуном». «Малярийный характер политической кривой», по его словам, позволял предположить, что кризис будет разворачиваться в ускоренном темпе. Иными словами, предреволюционный кризис и стратегическое бессилие революционной партии могли привести к ужасающему поражению. Он призвал к заключению пакта между СДПГ и КПГ ради сплочения рабочего класса против нацистов, утверждая, что это мгновенно изменит политическую динамику и станет полюсом притяжения как для либералов, так и для тех, кто, поддавшись отчаянию, пал жертвой нацистской демагогии{98}.
Его призыв не был услышан. Неудача левых оставила глубокий шрам в сознании рабочего класса и членов обеих партий. Всего через два года Гитлер окажется у власти, имея поддержку подавляющего большинства представителей германской элиты. На президентских выборах 1932 г. КПГ выставила кандидатуру Тельмана. СДПГ отказалась даже выдвигать собственного кандидата и призвала голосовать за Гинденбурга как за меньшее зло. Он выиграл, а в январе следующего года назначил Гитлера рейхсканцлером.
На протяжении предшествовавшего фашизму веймарского периода неторопливо, но последовательно проводилось перевооружение германской армии, военно-морского и военно-воздушного флота. После 1933 г., при нацистах, произошло резкое ускорение процесса. Было проведено несколько проб сил, начиная с оккупации Рейнской области в 1936 г.,[129] и каждый новый успех означал, что всего через несколько лет Третий рейх будет готов к войне. Совершив в 1935 г. визит в Баварию, Черчилль был впечатлен патриотической немецкой молодежью, которая маршировала по улицам, распевая националистические песни.
Если накал немецкого национализма в период между двумя мировыми войнами был реакцией на карательные условия Версальского договора и вызванный Великой депрессией глобальный экономический кризис, то что можно сказать о его британском аналоге? Британский национализм выражался в гордости за Британскую империю и в поддержке этой империи как на бытовом, так и на идеологическом уровне. Империя была частью повседневной жизни. Она без видимых усилий занимала доминирующее положение в сфере политики и культуры. Здесь лейбористское движение в значительной степени было заодно с британским капитализмом.
Попытки свести эту реальность к тому простому факту, что часть имперской добычи просачивалась к низшим классам, не являются исчерпывающим объяснением. В конце концов, имперские приобретения не сильно помогали рабочему классу в материальном отношении. Снижение заработной платы, политические репрессии против участников забастовок и радикалов, ограничение прав профсоюзов были и остаются характерными чертами британского капитализма. «Гармонии интересов» никогда не существовало ни внутри страны, ни за ее пределами. Разумеется, существовали несогласные, как это ярко показала Приямвада Гопал{99}, но они были практически незаметны на фоне массовой самоидентификации с империей.
Например, Рамсей Макдональд – лидер Независимой рабочей партии, впоследствии лидер Лейбористской партии и первый за всю историю премьер-министр от лейбористов – выступал против Первой мировой войны, но еще раньше он написал книгу, которая стала потрясением для многих социалистов. В 1912 г. вышел ее немецкий перевод под редакцией и с предисловием одной из главных фигур, аналогичных фигуре Макдональда в Великобритании, – Эдуарда Бернштейна{100}. Автор книги заявлял, что при всей необходимости «демократизировать» империю еще важнее было сохранить ее и обеспечить ее дальнейшее существование.
Не оставляя места для сомнения, он объяснял, что «демократизация» никоим образом не подразумевала возможности самоопределения для «низших рас», поскольку было совершенно ясно, что они не способны управлять собой самостоятельно. Он выступал в защиту правления белых в Южной Африке, оправдывал расовую сегрегацию в Соединенных Штатах и был абсолютно безразличен к гражданским правам афроамериканцев. Находясь на посту премьер-министра, он поступал в полном соответствии с собственными публичными заявлениями и защищал империю не менее решительно, чем Черчилль.
Восстания против британского империализма в колониях не вызывали никакого сочувствия у огромного большинства британских лейбористов. Макдональд пользовался полной поддержкой со стороны лейбористов-интеллектуалов, входивших в Фабианское общество. В защиту империи много писал Бернард Шоу. Его главным теоретическим вкладом в позицию фабианцев по этому вопросу было заявление о существовании «высших и низших цивилизаций». Это мнение вряд ли можно назвать оригинальным. Его разделяли Черчилль, Леопольд Бельгийский, их французские и немецкие коллеги, Вудро Вильсон и многие другие.
В 1930-е гг. Гитлер добавил к теории о низших расах новый пикантный штрих, расширив это понятие внутри страны на евреев, а позднее – на оккупированных территориях – на славян. Они были Untermenschen – недочеловеками. Триумф нацистов в 1933 г. стал поворотным моментом в мировой политике. Крупнейшее государство Европы отныне становилось бастионом контрреволюции и реваншизма и вооружалось и против большевиков, и против империалистических держав, унизивших Германию в 1919 г. Геббельс, первый эффективный политтехнолог XX в., заявлял, что Версальский договор привел к исключению Германии «из сообщества мощных политических стран» и что основной миссией нацистов было «сплотить народ и вновь ввести его в сообщество наций». Ту же самую чушь повторил Муссолини во время триумфального визита Гитлера в Рим в 1938 г.: все, к чему стремятся эти две страны, – это «справедливость, безопасность и мир для всех».
В Лондоне лидер консерваторов Стэнли Болдуин призывал к созданию другой оси, также «за мир и справедливость во всем мире», на базе сделки между двумя англоязычными державами. В речи, произнесенной в Альберт-холле в мае 1935 г., накануне своего третьего вступления в должность премьер-министра, он обрисовал свою позицию:
Объединенная военно-морская мощь, потенциальные людские ресурсы, непосредственное экономическое влияние одновременно блокады и отказа торговать или давать взаймы представляли бы такую меру воздействия, с которой не рискнула бы столкнуться ни одна держава в мире, какой бы сильной она ни была. Возможно, пройдет сто лет, прежде чем будет достигнута эта желанная цель; возможно, этого никогда не произойдет. Но иногда нам можно помечтать… Я не могу не думать, даже если об этом пока нельзя говорить вслух, что когда-нибудь, в одни прекрасный день наши потомки увидят это воочию и поймут, что мир во всем мире гарантирован теми, кто говорит на нашем языке.
Речи Гитлера и Геббельса о «мире», конечно, оказывали свое влияние, и во всех европейских странах находились консервативные политики, которые им верили, однако Черчилля они не убеждали. Подобно многим другим в Великобритании и во Франции, он надеялся, что немцы обратят свое внимание на Советский Союз и уничтожат большевистскую угрозу, а уж потом займутся сведением счетов с кем-то еще.
Вскоре Гитлер и Муссолини на деле продемонстрировали, что уничтожение большевизма, и еврейских большевиков в частности, действительно было их главной стратегической целью в Европе. Репетиция более крупного конфликта, который был в стадии подготовки, произошла в Испании, где в результате военного путча под руководством генерала Франсиско Франко было свергнуто законно избранное республиканское правительство, представлявшее коалицию левых и прогрессивных партий. Позиция Черчилля была ясна с самого начала: «Я не буду делать вид, что, если бы мне пришлось выбирать между коммунизмом и нацизмом, я выбрал бы коммунизм». Сначала он приветствовал Муссолини, а теперь – Франко. Испанская история была гораздо сложнее, чем это следовало из глупого и редукционистского комментария Черчилля. Он был слишком ослеплен своей враждебностью к левым, чтобы понять, что победа Франко лишь еще туже затянет петлю фашизма на шее Европы.
