Беспредел в благородном семействе - Дарья Калинина

В связи с этим Инга не удержалась и спросила у Вани:

– Как думаешь? Возможно, в этом есть даже некая справедливость?

– В чем?

– Аделаида принесла людям так много горя. На ее совести не меньше десяти жертв. И в том, что ее собственная смерть осталась неотомщенной, тоже есть какая-то своя закономерность.

Ваня подумал и обстоятельно ответил:

– Я лично думаю, что каждый в итоге все равно получает по заслугам. И Алла с Раисой тоже свое рано или поздно получат. Древняя китайская мудрость гласит: если хочешь увидеть смерть своего врага, сядь у реки, и вода сама принесет к твоим ногам его труп.

Инга с удивлением посмотрела на Ваню.

– Что? – подмигнул он ей. – Удивлены, что такая тупая деревенщина, как я, тоже кое-что знает из китайской философии?

– Бог с тобой, Ваня! Я никогда не считала тебя тупым.

– Считали, считали. Но мне все равно. Я ведь такой и есть, если сравнивать с вами. Вот вы, Инга, столько всего знаете. Мне всей оставшейся жизни не хватит, чтобы сравняться с вами в учености.

– Ох, Ваня… Да вся моя ученость… Она и мизинца твоего не стоит!

Инга была очень взволнована. Еще никогда им с Ваней не удавалось поговорить так просто и по душам. Что же изменилось? Вроде бы все оставалось таким, как и раньше. Их жизнь. Окружающие. Друзья. Все было по-прежнему. Так что же, возможно, изменились они сами? Или просто изменился взгляд на жизнь Инги, которая наконец-то научилась отличать важное от неважного и отделять зерна от плевел?

Поэтому Инге упорно не давала покоя мысль, что в главных вопросах они куда лучше понимают друг друга именно с Ваней, а отнюдь не с Игорем.

Думая над этой проблемой, она неожиданно услышала за своей спиной голос:

– Может, пора тебе уже понять, доченька, что, выйдя замуж за Игоря, ты очень сильно поспешила?

Оглянувшись, Инга увидела позади себя дядю Петю. Старичок смотрел на нее ласково и в то же время требовательно.

Неожиданно Инга спросила у старичка:

– Дядя Петя… Что же мне теперь делать?

– Это можешь решить только ты сама. Но поторопись. Если затянешь с решением, быть беде.

– Какой беде? О чем вы?

– Когда человек не своей жизнью живет и другого к тому же понуждает, к ним всегда беда приходит.

– Что конкретно может случиться?

Но дядя Петя больше ничего не сказал. Он ушел, а Инга снова принялась размышлять. Может, ее выбор супруга и впрямь был не таким уж правильным, как ей казалось раньше? Ведь возвращаться в город с Игорем ей решительно не хочется. А хочется, наоборот, остаться тут… с Ваней.

Однако, несмотря на желание Инги, наступило время расставаться. Первыми «Дубочки» покинули Паша с Юрой, с женами и детьми.

И впервые, прощаясь на перроне с друзьями своего мужа, Алена не испытывала ничего, кроме облегчения оттого, что они уезжают и забирают с собой своих жен. Алена согласилась на просьбу Василия Петровича молчать и молчала. Но пересилить саму себя ей было не под силу. И всякий раз, когда она видела Аллу или Раису, вспоминала, что видит перед собой убийцу.

Видимо, тем, в свою очередь, было неловко, потому они избегали встреч как с Аленой, так и с Василием Петровичем и почти все время до отъезда проводили в своих комнатах. Аналогичным образом вела себя и Инга, которая тоже избегала встреч со всеми в доме, кроме Алены и Вани. И не будь Яны и Валентина, которые, счастливые, не замечали ничего вокруг себя, носились по дому, целовались и смеялись над каждым пустяком, атмосфера в доме и вовсе могла стать невыносимой.

Но, несмотря на радостный шум, который производили жених и невеста, в доме было как-то неуютно. Все чувствовали, что поступили нехорошо, неправильно. И когда друзья Василия Петровича стояли на пороге, Алена не могла скрыть своей радости. Наконец-то эти гости уедут! И слава богу! Пусть заберут с собой все то зло, что живет в них отныне. Алена не хочет иметь с ними ничего общего.

– Простите, если сможете, – произнес Юра, наклоняясь к ней. – Мы доставили вам столько неприятностей.

– Что уж говорить! Что было, то прошло.

– Не знаю, как я буду жить с этим дальше.

Алена взглянула на него и впервые подумала: а каково приходится сейчас Юре? Она зациклилась на собственных чувствах, но сейчас гости уедут, и для нее все закончится. А Юре предстоит жить с этим всю оставшуюся жизнь. Правильно предрек Ваня. Мужчина будет жить и знать, что рядом с ним живет убийца. И не просто убийца, а человек, который ничего предосудительного в совершенном преступлении и не видит.

Особенно тяжело давалось это Юре. Павел – тот ничего, держался. Впрочем, он всегда был немного толстокож, так же как и Алла. А вот Раиса и Юра… Эти двое переживали куда сильней. За минувшие дни Юра постарел лет на десять. Кожа висела складками на его когда-то миловидном лице.

– Радуюсь только за то, что дети ничего не знают, – прошептал он.

– Да, дети у вас замечательные. Пусть они будут счастливы.

– Но я все время думаю: если нашим детям когда-то доведется узнать, что их матери – убийцы… Как они это вынесут?

Алена промолчала. Она тоже сомневалась, что родители поступают правильно, скрывая от своих детей правду. Одна маленькая ложь неизбежно тянет за собой другую, куда большую. Это можно было увидеть на примере старшего поколения, когда измена женщин привела к рождению у них детей, которые не являлись по крови биологическими детьми своих отцов.

Желая скрыть от мужей правду, женщины стали платить шантажисту. Делать это им становилось все труднее, приходилось снова и снова идти на ложь и обман. Зло постепенно множилось и увеличивалось в размерах, пока не достигло поистине угрожающих масштабов и не привело в итоге к смерти трех человек.

И как знать, не случится ли чего-то подобного и в этом случае?

Алена не выдержала и сказала Юре:

– Я бы советовала вам все рассказать Яне и Вале, не дожидаясь, пока это сделает кто-то другой за вас.

– Рассказать детям правду? – воскликнул Юра, даже отшатываясь от нее. – Нет! Это немыслимо!

Алена лишь тяжело вздохнула. Что же, каждый человек выбирает свою дорогу сам. Она в данном случае не может настаивать. Это выбор Юры, Павла и их жен, но никак не ее.

Алла и Раиса попрощались с Аленой коротко и сухо. Им явно было неловко, но извиняться они не собирались.

– В общем, все мы хороши! – подытожил Павел, садясь в поезд, который должен был отвезти их назад в Питер. – Даже стыдно перед тобой, Вася. И перед тобой, Алена, тоже.

Когда все остальные уже сидели в поезде, Павел все же выдавил из себя:

– Простите нас, если сможете.

Уехала эта компания в канун Рождества – Сочельник. И все были этому только рады.

– Не хотелось бы встречать светлый праздник в таком обществе.

– А то, что Новый год мы в их обществе встретили, – это ничего?

Залесный откровенно посмеивался над Ингой. Когда она спросила его о причинах столь радужного настроения, он ответил:

– У меня есть для тебя одна отличная новость.

– Хоть что-то. А то после того, как ты пошел на поводу у Василия Петровича и отказался разоблачить Аллу и Раису, я уже ничего хорошего от тебя не жду.

Но Игорь поступил как всегда, то есть не обратил никакого внимания на ее упрек, лишь раздраженно откликнулся:

– Хватит тебе зудеть! Вечно ты настроение всем портишь! Я же тебе сказал: ничего поделать было нельзя.

– Все равно! Ты должен был что-то предпринять.

– Что? Может, в твоей замечательной голове уже и план на этот счет имеется?

– Хотя бы сообщить правду этому очкастенькому мальчишке… Как его там… Арсению Владимировичу!

– Он так запал тебе в душу? – хмыкнул Залесный, хотя Инга пыталась говорить с ним совсем о другом. – Отлично! Тогда моя новость тебя особенно порадует.

– И что это за новость? – нехотя спросила Инга, уразумев, что говорить о том, что ее действительно волнует, муж все равно не будет.

– Я беру Арсения к себе в отдел.

– Ты? – изумилась Инга. – Но мне показалось, что он тебе не понравился.

– Нет, отчего же? В сопляке есть запал. И к тому же… Не могу забыть, как он вел себя. Догадываешься, зачем я попросил его к себе?

– Наверное, хочешь в отместку поиздеваться над ним?

– У меня в отделе он будет стажером! – радостно подтвердил ее догадку Игорь. – И я уж позабочусь о том, чтобы жизнь ему малиной не казалась!

Очень счастливый от того, что изобрел возможность отомстить недругу, всецело поглощенный своим новым замыслом, Залесный громко загоготал и пошел в дом. А Инга осталась на крыльце. Задор мужа вызвал в ней откровенное непонимание. И как его может занимать сейчас такая ерунда?

Как он может вообще думать о чем-то другом, кроме того, что они своим дружным коллективом допустили явную несправедливость? Допустили, чтобы ушли от ответственности две злодейки, продолжили бы жить как ни в чем не бывало, считая, что так и полагается. Они все совершили низость. А как реагирует на это Залесный? Что его занимает? Как он будет мучить бедного Зазнайку и сбивать с того спесь? Глупо и мелко! И разве можно так легко относиться к жизни?