Уровень атаки - Игорь Огай

— Вот — чувствую я подвох. Но пока не пойму, в чем.

Человек не обернулся, но и не затянул снова свою песню. Лишь указал пальцем на землю перед собой:

— Сядь.

Павел помедлил, огляделся. Не то чтобы он ждал угрозы, просто непонятно было, почему вот так, с ходу, надо подчиняться.

— Земля холодная, — проговорил он наконец. — Постою.

Человек легко поднялся и повернулся ликом к землянину. Наверное, именно так должен выглядеть настоящий гуру — учитель таинствам гиперборейским: лысый череп, седая бородка и бесконечная мудрость веков во взгляде.

— Зачем ты пришел? — спросил он.

— Хороший вопрос, — Павел кивнул. — Я думал, это ты мне объяснишь.

— Я — знаю. Вопрос — знаешь ли ты? Готов ли ты принять то, чему я стану учить тебя? Готов ли отречься от своего понимания мира, всего, что тебе дорого, и даже от самого себя?..

Елки-иголки, как все серьезно-то!.. Павел невольно хмыкнул, мучительно пытаясь сконцентрироваться на ускользающем мгновении дежавю. Так, еще раз: хижины, колокол, треугольные домики вдали, гуру, опять-таки… Стоп! Какие домики? Тайские пагоды!

Могущество Гипербореи? Да черта с два — разводка чистой воды!

— Полагаю, в этом нет необходимости, о, наставник, — Павел почти готов был рассмеяться. После всех разговоров о смертельной каре Градобор подсунул ему это!.. — Мы ведь оба знаем, чем все закончится.

Гуру скорбно и в то же время озабоченно нахмурился.

— Сомнение и гнев чувствую в тебе я…

— Добавь: юный подаван.

«Наставник» вздохнул и согнал с лица фальшивые эмоции.

— Не сработало? — уточнил он на всякий случай.

— Не-а, — покачал головой Павел.

— Жаль. Полчаса насмарку.

Гуру отвернулся и движением руки стер окружающее — будто сдвинул занавес с декорациями.

И не осталось ничего. Переход от площади с видом на буддистские храмы к бесконечному туманному пространству оказался слишком резок. Павлу не удалось избежать чувства падения в бездну, на миг закружилась голова… Впрочем, взгляд очень быстро зацепился за твердые ориентиры — кулисы театра, оказывается, не пустовали.

— Я предупреждал, — сообщил Филиппыч Градобору. — В сказки он не поверит.

В зыбкой серой пелене они расположились, словно на твердой поверхности. Третий, последний, гиперборей был тут же.

— Обычно этот подход срабатывает, — Градобор пожал плечами. — Местный фольклор — очень хороший материал для работы с сознанием.

— Не в моем случае, — проворчал Павел, стараясь не смотреть под ноги, опиравшиеся на пустоту.

Изображавший гуру гиперборей шагнул к начальнику, что-то сказал по-своему.

— Реализм? — переспросил Градобор и взглянул на часы. — Можно попробовать.

— Что значит — попробовать? — спросил Павел. — Как вы это делаете? И… что вы делаете?

— Расслабься, Паша, — утешил Филиппыч. — Управление ментальным пространством — их конек. Они пытаются вложить в твой мозг кое-что из того, чему их воины учатся с пеленок.

— Вложить?..

— Именно! — такой резкости от Градобора Павел не ожидал. — А твой скепсис нам крайне мешает. У нас очень мало времени, обряд жертвоприношения начнется буквально через час. А ты еще не готов! Мне ведь нужно всего лишь чуточку веры в твои собственные силы, Павел! Неужели это так трудно?!

— Порой это бывает очень трудно, — неожиданно проговорил Филиппыч. — Гиперборею не понять — вы слишком хорошо изучили методики управления реальностью.

— Никогда не считал это минусом, — огрызнулся Градобор. — Хорошо, реализм так реализм. Не будем терять время.

Он кивнул ассистентам, и серая пелена собственного сознания Павла исчезла…

— …Па-адъем, Головин! Долго будем прохлаждаться?

Павел моргнул, потряс головой. Звон в ушах поутих, но старый, истертый до проступивших камешков асфальт плаца продолжал давить на затылок.

— Встать, салага! — в поле зрения возник знакомый профиль. — Еще вопросы, или усвоил урок?

Павел приподнялся на локтях, потом перекатился в сидячее положение.

— Никак нет… — губы выдавили это сами собой. Все правильно, именно так он и сказал тогда. А через минуту загремел на пять дней в госпиталь — зеленый, двух недель от призыва новобранец, слишком гордый, чтобы чистить зубной щеткой сапоги приставленного «деда». — Никак нет, товарищ сержант…

— Ретивый какой, на… — проговорил кто-то справа. И это тоже правильно — двое их тогда было. — Па-адъем, сказали!

— Тихо, Тема, дай ему встать. Он, банан, думает, что чего-то может… Хочу поучить малька…

Ничего Павел тогда не мог, несмотря на всю свою допризывную подготовку. Но ведь теперь совсем другое дело, верно?..

Он рывком оказался на ногах.

— Учить тебя еще и учить… — прошептал сержант. — Как стоишь? Ноги шире, руки… все не так! Следить за мной! В глаза не смотреть, глаза не бьют!..

Павел пропустил первый же удар. Быстро, слишком быстро. Не по-человечески. И не по-человечески сильно. Проклятие, он ведь снова чуть было не попался!..

Боль ушла сразу, как только он встал. Хотите играть так? Давай попробуем. Зря вы задели эту тему, братцы-гипербореи. Зря залезли в память без спроса.

Злость — именно то, что ему было сейчас нужно. По телу волной пробежала дрожь, и сержант плотоядно улыбнулся.

— Ты у меня будешь лучшим, Головин, — снова удар. Павел успел сделать блок. — Вколачивать буду науку в тебя, — новый выпад, Павел ушел в сторону: еще немного и можно будет бить самому, — чтобы сумел за Россию-матушку постоять…

Стоп!.. А вот это было лишнее.

Руки опустились будто сами собой, и вдруг пропали такие гармоничные движения враскачку…

Новый удар опрокинул Павла на асфальт — только дух вон… Нет, какой к черту асфальт — эта непостижимая прозрачная поверхность над серой бездной была идеально гладкой и прохладной.

Градобор склонился над поверженным землянином.

— Ты разрушаешь все планы, Павел. У нас уже начала получаться прокачка. Почему ты закрылся?

— Сержанты… так не говорят, — он перевел дыхание.

Объяснение для гиперборея: не втолковывать же ассамблейщику, что с некоторых пор в России призывы к патриотизму вызывают строго противоположную реакцию. Особенно у тех, кто хлебнул этого патриотизма выше крыши.

— Отлично, — заявил Градобор. — Прости, ты не оставил мне выбора. Я очень хотел обойтись щадящими методами, но времени больше нет. Придется просто «накачать» тебя железом.

Он хлопнул в ладоши, как дешевый фокусник, и гостиничный номер вернулся на место.

— Начинайте, — скомандовал гиперборей ассистентам. — Семен Филиппович, пройдемте в соседнюю комнату. Здесь сейчас будет слишком… грязно.

Пронин посмотрел на Павла и постучал себя пальцем по лбу:

— Балда! Терпи теперь…

— Погодите, — проговорил Павел. Последние слова ассамблейщика ему очень не понравились. — Какого черта, Градобор!.. Стоять!

Гипербореи не обратили на его окрик никакого внимания. Градобор невозмутимо шествовал в спальню, а его ассистенты уже тащили из коридора пару подозрительных чемоданчиков и освобождали место на столе. Звякнуло медицинское железо, с тихим свистом включился какой-то прибор, и по откинутой крышке кейса зазмеились разноцветные кривые.

Искать ассоциации долго не пришлось — кинематограф двадцать первого века создал достаточно стереотипов на тему имплантаций электроники. Но все, что для сценаристов и режиссеров было фантастикой, ассамблейщики легко претворяли в жизнь.

Ну нет, парни, на это уговора не было! Дайте только встать, и будь вы хоть трижды гипербореи — живым не возьмете…

Руки-ноги не двигались, хоть плачь. Ассистенты пододвинули стол поближе к Павлу и принялись раскладывать инструменты, настраивать аппаратуру… Какие-то техники или медики, но точно не бойцы. Даже в полуобморочном состоянии Павел сделал бы из них котлету, только вот ассамблейщики туго знали свое дело. Покидая его ментальное пространство, они не забыли отключить двигательные функции нервной системы. Причем все до единой: угрозы и проклятия рвались с языка, но губы оставались немы.

«Убью…» — подумал Павел, увидев, что в руке одного из гипербореев появился скальпель. Совсем не такой, как бывают у земных медиков, но в назначении этого узкого и даже на вид алмазно-острого лезвия сомневаться не приходилось.

— Я должен извиниться, — неожиданно проговорил ассистент по-русски. — Технология внедрения боевых имплантатов не предусматривает использование анестезии. Будет больно, но в конечном итоге совершенно безвредно.

«…Всех угроблю… — думал Павел, пока с него ножницами срезали одежду, всю какая была. — Медленно и мучительно…»

Второй ассистент в это время выкладывал на стол будущие «запчасти». Включал, осматривал какие-то индикаторы.