Никогда с тобой - Адалин Черно

Глава 27

Тан

Она как наркотик, но противостоять я все еще в состоянии.

©Станислав Танский

Двадцать минут кардио и сорок – интенсивной тренировки не помогают сосредоточиться и избавиться от злости. Вчерашний секс со Златой ни хрена не помог. По ощущениям, стало только хуже, потому что у меня на телефоне десяток смс и столько же пропущенных. Вчера она обмолвилась, что ее нельзя просто трахать. Принцесса, блядь, нарисовалась.

После очередного звонка с удовольствием вношу ее имя в черный список. Я намеренно долго обходил ее стороной. Она и раньше цеплялась, обращала на себя внимание, но прокурорская дочка вроде как, нахуй надо. Вчера со злости решил, что можно. Я был не в себе, она подвернулась под руку и была совсем не против запрыгнуть на меня прямо на заднем сиденье. Ее пафос про “нельзя просто трахать” я, конечно, пропустил мимо ушей.

Вообще, жалею, конечно, что к ней полез. Расслабиться и отвлечься это помогло лишь на некоторое время. Стоило увидеть Кима рядом с инфузорией, как все вернулось на круги своя.

Удар, еще удар. Я бесконтрольно колочу грушу. Выливаю на нее всю свою дурь, но все равно не помогает. Ничего не чувствую, когда наношу удар за ударом, только усталость дикую и желание полезть в драку. В реальную. Давно, кстати, такого не было. Мы, как говорил Ким, выросли, пора браться за голову. У меня, правда, ни хера не выходит. Проблемы с контролем своих эмоций, но это у нас семейное. От папочки досталось. Прицепилось и никак не отлипнет.

После тренировки иду в душ, делаю воду похолоднее, но мысли то и дело лезут непонятные. То вчерашний секс со Златой вспоминается, то инфузория, а когда все вместе соединяется, я вообще капитально так охереваю. И внезапно нахлынувшее возбуждение выбивает почву из-под ног.

От того, чтобы подрочить прямо в душе, отвлекают другие посетители. Я выдыхаю, переключаю внимание на планирование предстоящего заезда и вскоре забываю о случившемся. Из зала выхожу расслабленным, но на улице сталкиваюсь с Кимом. Перебросив сумку через плечо, он шагает к двери и тормозит прямо передо мной. Мы всегда тренировались вместе, но сегодня после пар он поехал отвозить инфузорию, и мне пришлось идти одному.

— Справился? — хмыкаю.

— Я думал, ты меня подождешь, — выдает так, словно я ему был обязан.

— Тренировка закончена, я домой.

— Это ты, да? — спрашивает.

— Что я?

— Соня сказала, что не будет со мной встречаться.

— И? — давлю.

Делаю вид, что не понимаю. Ким, конечно же, знает. Догадался и по мне все видит. Так уж вышло, что я не умею ему врать. Кому угодно – запросто, а ему – нет.

— Я так и думал. Она тебе нравится?

— Хуйню не неси, — толкаю его плечом и вынуждаю спуститься на пару ступенек вниз.

— Ты же сам потом пожалеешь, — бросает вдогонку. — Я не отступлю.

— Молодец, — киваю. — Добивайся.

У самого в этот момент сжимаются руки в кулаки на лямках рюкзака, но к машине шагаю уверенно и с парковки выезжаю спокойно. Другое дело, что по трассе гоню под двести и все равно не могу привести мысли в порядок. “Я не отступлю”. А я? Я смогу отступить? Она, блядь, моя сводная сестра. Я ненавижу ее всем нутром. Разве я могу отступить и оставить ее счастливой? Блядь, еще и Ким. Меня кроет с каждым километром только сильнее. Домой приезжаю злой до такой степени, что когда отец пытается остановить в коридоре, смело выдаю:

— Пошел на хуй.

— Куда? — гремит на весь дом.

— На хуй. Это, отец, тот орган, который у тебя без дела между ног болтается.

Папаша остается стоять словно вкопанный. Я же взбираюсь на второй этаж, переступая сразу через две ступеньки. Влетаю в свою комнату и закрываюсь на ключ. Меня ломает. Выворачивает наизнанку одна лишь мысль, что инфузория может мне нравиться. Что вся эта долбаная реакция – не ненависть. Ким прав. Причин так сильно ее ненавидеть у меня нет, но рядом с ней я чувствую, с какой скоростью кровь течет по венам. У меня под кожей все горит, когда я ее вижу, в груди сдавливает от желания сжать пальцы вокруг ее тонкой шеи.

Настойчивый стук в дверь игнорирую, хотя в какой-то момент кажется, что отец сорвет ту с петель, но этого не происходит. Он уходит, и я остаюсь в тишине. Почти оглушающей. Чтобы не оставаться наедине с мыслями, переодеваюсь в плавки, беру полотенце и спускаюсь на цокольный этаж. По обычаю закрываю дверь и подхожу к бассейну, только сейчас замечая вещи инфузории, небрежно брошенные на шезлонг. Она спокойно плывет ко мне спиной. Рассекает воду руками и ни о чем не подозревает.

Я снова злюсь. Ее размеренному спокойствию, ее непринужденности, с которой она плавает. Меня почему-то все в ней бесит, начиная от светлых волос, собранных в высокий пучок, и заканчивая ногами, которыми она слишком сильно ударяет о воду. Порываюсь уйти, но потом решаю, что нахожусь у себя дома, и с легкостью прыгаю в бассейн. Скрывать мне нечего. Все, что она могла увидеть, она уже видела.

Выныриваю и с удовольствием наблюдаю, с каким испугом инфузория на меня смотрит. Замирает на середине бассейна, а потом продолжает плыть и ныряет. По крайней мере, я думаю, что она ныряет, но когда начинает барахтаться, понимаю, что тонет. Бассейн у нас глубокий. Три метра. При ее небольшом росте это много. Я медлю лишь мгновение, а потом подплываю к инфузории и выталкиваю ее наружу. Она плюется, кашляет и цепляется за мои плечи, словно я достал ее, чтобы собственноручно утопить. Доплываю с ней до бортика и выталкиваю из бассейна. Вылезаю следом и почти сразу набрасываюсь с вопросом:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍