Гентианский холм - Элизабет Гоудж

— В одном сражении? Как у Давида и Голиафа? — переспросила Стелла, когда отец Спригг, не выдержав, поделился с ней своей мечтой. — Но ведь Бони маленького роста, а в схватке Давида и Голиафа победил маленький Давид…

Отец Спригг, которому наконец удалось втиснуться в богато украшенный мундир, от чего краска прилила к его лицу, неодобрительно уставился на дочь. Матушка Спригг тут же поспешила загладить неловкость:

— Давид победил Голиафа, Стелла, вовсе не потому, что он был маленьким, а потому что Бог был на его стороне. Именно поэтому твой отец и победил бы Бони.

— Значит, Бог всегда борется на стороне англичан? — сделала Стелла логичный вывод.

Четверо присутствовавших в комнате взрослых уставились на нее в тупом ошеломлении. Своим вопросом Стелла поставила под сомнение давно утвердившийся религиозный принцип! И когда — в Божий день, в воскресенье! Это попахивало кощунством.

— Послушать тебя, так еще подумаешь, что ты иностранка! — воскликнул Мэдж.

— Возможно, — упрямо проговорила Стелла.

— Хватит молоть чепуху, дитя мое! — неожиданно строго сказала матушка Спригг. — Сейчас же иди наверх и надевай свое воскресное платье. А ты, отец, не опоздай на учения. Мы выйдем сразу за тобой.

На ферме остались Мэдж, Сол и Ходж. Им было велено присмотреть за делами и приготовить обед. Матушка Спригг и Стелла отправились в церковь пешком, одетые во все самое лучшее. Мэдж и Сол должны были появиться в церкви к вечеру с фонарем и молитвенником. Они не могли прочитать, что там было написано, но всегда брали его с собой, потому что он имел хороший вид. Сейчас молитвенник, держа обеими руками, несла Стелла.

Книга была очень тяжелая, в толстом черном переплете с латунными пряжками. Это была семейная реликвия, которая передавалась в роду Сприггов из поколения в поколение. Стелле нравилось носить молитвенник в церковь, потому если у нее вдруг было с утра плохое настроение, то оно сразу же улучшалось, когда она брала книгу в руки.

Она вела себя с матушкой Спригг всю дорогу до церкви крайне предупредительно, так как чувствовала, что за завтраком обидела ее. Не надо было начинать этот разговор о Боге, англичанах и иностранцах. Но Стелла никого не хотела обидеть. Да и сказала она все это просто так. Случайно вырвалось. Не стоило ей и выражать сомнение о том, что Господь всегда бьется на стороне англичан. Конечно, ведь так оно и есть. Англичане всегда правы. Иначе они не были бы англичанами…

Девочка решила больше не задумываться над такими вещами. Неприятностей потом не оберешься.

Когда они спустились с холма в деревню, как раз начали звонить колокола. Стелла вздохнула от удовольствия. Колокола церкви Гентианского холма были очень древние и издавали чистый-чистый звук. А звонари делали свое дело с поразительным искусством. На одном из колоколов было выгравировано по-староанглийски: «Господи, смилуйся! Богородица, помоги!» А на другом: «Приблизься к Господу!»

Стелла любила воображать, что эти слова вплетаются в колокольный звон, но так незаметно, что только ей удается их различить.

По мере того, как они приближались к деревне, дикие вопли разъяренного отца Спригга, который гонял своих новобранцев на плацу перед постоялым двором Молитвенного дома, а также звон колоколов все усиливались.

Местные жители приходили в этот день в церковь пораньше, чтобы успеть посмотреть на учения. Все испытывали гордость за своих мужей, сыновей и братьев, которые стояли на плацу в две неровные шеренга с пиками через плечо. После учений пики складывались в церкви до следующего раза. Конечно, они нуждались в мушкетах, но мушкетов пока не выдавали. Возможно, их не выдадут даже тогда, когда здесь высадится французский десант. Впрочем, это обстоятельство не беспокоило уроженцев Гентианского холма. Они верили, что один англичанин с пикой успешно сможет противостоять полудюжине французов, вооруженных мушкетами. Отец Спригг, положим, не был в этом так уж уверен. И именно эта неуверенность, а также те две неровные шеренги, которые он никак не мог подравнять, несмотря ни на какие усилия, так бесили его, что заставляли орать во время учений.

Кого в этих шеренгах только не было! Всего несколько достойных представителей ополченцев, а в основном, работники, фермеры, пастухи и кровельщики. И стар, и млад. Всех ростов и размеров. Разные люди, что тут скажешь. Объединяло их только добродушие, свойственное всем девонширцам, а также нежелание торопиться, даже если в этом возникала крайняя необходимость. Они все делали спокойно, обстоятельно и по-своему. Папаша Спригг мог орать сколько ему влезет. Новобранцы выполняли его приказы, но только тогда, когда им хотелось, и так, как им хотелось.

— Они пальцем не пошевелят, даже если услышат, что французы уже высадились в гавани! — произнес кто-то за спиной Стеллы. — Пойдем отсюда, Зеленое Платьице. Неужели тебе нравится наблюдать за этой комедией?

Это оказался Захария. Лицо его побледнело, а глаза запали. Все это было следствием вчерашней бессонной и тревожной ночи. Доктор Крэйн дал ему вчера сильное успокоительное, и он тут же заснул. Но сегодня ровно в десять часов утра доктор растолкал его, и это показалось юноше настоящей пыткой. Но доктор считал, что вчерашние спасательные работы — это не повод для того, чтобы прогуливать посещение церкви. Двух офицеров, которых он привез к себе домой с тонущего корабля, он, понятно, не стал тревожить, а Захарию и Тома Пирса безжалостно выгнал за дверь. Ходить в церковь — это долг, от которого никому не позволено уклоняться.

— Пойдем же, Стелла, — умолял Захария.

Жители деревни, одевшиеся во все самое лучшее и окружавшие сейчас Стеллу, уже начали рассказывать друг другу о вчерашней катастрофе. Захария не хотел, чтобы Стелла слушала их. Хотя девочке не хотелось исчезать без ведома матушки Спригт, которая была занята разговором с какой-то женщиной, она повиновалась, так как привыкла всегда идти туда, куда ей говорил Захария. К тому же она знала, что он все равно не останется и не будет наблюдать за учениями. Он всегда отшатывался от всего, что имело хоть какое-то отношение к войне.

Они прошли мимо покойницкой при церкви в церковный двор, миновали крыльцо, прямо над которыми располагалась колокольня и откуда изливался красивый звук колоколов. Захария случайно заметил какую-то прокламацию на стене, но, едва пробежав по тексту глазами, тут же отвернулся в сторону, ругая себя за праздное любопытство. К сожалению, это не помогло. Против воли он запомнил несколько строчек, которые теперь звучали у него в мозгу:

«Обращаемся ко всем англичанам, независимо от звания и ранга… Друзья и соотечественники! Французы собирают невиданную прежде силу для вторжения в наше королевство… Они не станут щадить ни богатых, ни бедных, ни молодых, ни старых… К службе в армии вас никто не принуждает, но мы приглашаем добровольцев… Встаньте на защиту всего того, что вам дорого! На защиту вашего короля и Родины! Победа никогда не приходит к тем, кто неподготовлен и ленив».