Пик Дьявола - Деон Мейер

Когда он подошел к своей квартире, неся в целлофановом пакете бренди «Клипдрифт» и кока-колу, он увидел у порога пакет, обернутый в алюминиевую фольгу. Прежде чем поднять его, он отпер дверь и поставил бутылки на пол. К пакету была прилеплена записка. Он отлепил клейкую ленту.

«Для работящего полицейского. Приятного аппетита! От Чармейн — кв. 106».

Чармейн? Чего она от него хочет? Гриссел развернул фольгу. В ней оказалась кастрюлька из огнеупорного стекла с крышкой. Он снял крышку. В ноздри ударил пряный аромат карри. Господи, как вкусно пахнет! В животе заурчало от голода. Голова закружилась; он сел прямо на стойку. Сунул в рот полную ложку карри с ягненком! Мясо оказалось нежным — буквально таяло во рту; от удовольствия он зажмурился. Чармейн, Чармейн, кем бы ты ни была, готовить ты умеешь, это точно. Он зачерпнул еще одну ложку, вынул из риса лавровый листик, облизал и отложил в сторону. Снова набил рот едой. Потрясающе вкусно! Карри было горячим; на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Он ритмично погружал ложку в еду и подносил ко рту. Черт, оказывается, он здорово проголодался! Надо бы как-то наладить питание. Может, брать с собой бутерброды на работу.

Он посмотрел на бутылку «Клипдрифта». Бренди стояло рядом на барной стойке. Уже скоро! Он расслабится в кресле, на полный желудок, и будет пить как положено: медленно, смакуя каждый глоток.

Он доел все до последней крошки — методично, как автомат, подобрал со дна волокна мяса, доел остатки соуса.

Черт! Вкуснотища. Он отставил кастрюльку в сторону.

Теперь надо вернуть ее Чармейн в квартиру 106. Перед его мысленным взором предстала молодая толстушка. Почему толстушка? Наверное, потому, что она вкусно готовит? Наверное, одинокая. Он встал, включил воду, вымыл кастрюльку, потом крышку и ложку. Вытер посуду полотенцем, нашел фольгу, аккуратно свернул и положил в кастрюльку. Взял ключи, запер квартиру и спустился на один пролет.

Она знает, что он полицейский. Наверное, консьерж насплетничал. Придется объяснить, что он женат. Но тогда придется объяснить и то, почему он живет здесь один… Гриссел остановился. Зачем ему лишние заморочки? Ведь можно просто поставить кастрюльку ей под дверь.

Нет. Надо ее поблагодарить.

Хорошо бы Чармейн не оказалось дома. А может, она спит или занята. Он постучался как можно тише; ему показалось, что за дверью работает телевизор. Потом дверь открылась.

Она была маленького роста, и она была старая. По его прикидкам, ей уже перевалило за семьдесят пять.

— Должно быть, вы — полицейский, — сказала она, улыбаясь и демонстрируя белоснежные вставные зубы. — Меня зовут Чармейн Уотсон-Смит. Входите, пожалуйста. — Она говорила с явственным английским акцентом; глаза за толстыми линзами казались огромными.

— Я Бенни Гриссел, — произнес он по-английски, и ему показалось, что у него ужасный акцент.

— Рада познакомиться, Бенни. — Старушка взяла у него кастрюльку. — Вам понравилось?

— Очень!

Внутри ее квартира была точно такой же, как у него, только она была не пустой. Вся заставлена мебелью; на стенах множество портретов, в шкафчиках, на книжных полках и кофейных столиках всякие безделушки: фарфоровые статуэтки, куклы, фотографии в рамках. Вышивки, книги. Огромный телевизор, по которому шел какой-то сериал.

— Пожалуйста, садитесь, Бенни, — пригласила хозяйка, выключая звук у телевизора.

— Не хочу вам мешать. Просто зашел поблагодарить вас. Очень мило с вашей стороны. — Он присел на краешек стула. Задерживаться ему не хотелось. Его ждала бутылка. — Карри просто изумительное.

— Что вы, что вы. У вас нет жены…

— Мм… вообще-то есть. Но мы с ней… — он старался подобрать нужное слово, — разъехались.

— Прискорбно слышать. Я и сама догадалась, ведь вчера я видела ваших детей…

Наблюдательная старушка!

— Да, — сказал он.

Чармейн села напротив. Казалось, она готовится к долгому разговору. Ему не хотелось…

— Скажите, а в каком отделе вы работаете?

— В отделе особо тяжких преступлений. Я инспектор уголовной полиции.

— Ах, как я рада! Вы — именно то, что мне нужно.

— Простите… Для чего я вам нужен?

Она подалась вперед и с заговорщическим видом прошептала театральным шепотом:

— В нашем доме есть вор!

— Правда?

— Видите ли, каждое утро я получаю «Кейп таймс», — продолжала старушка все тем же театральным шепотом.

— Да?

Все начало проясняться. Бесплатного карри не бывает!

— Почтальон кладет газету в мой почтовый ящик в холле, внизу. И кто-то ее крадет. Не каждое утро, заметьте! Но часто. Я перепробовала все. Даже наблюдала за входной дверью из садика. Кажется, вы, детективы, называете это наружным наблюдением?

— Совершенно верно.

— Но вор очень изворотлив. Мне так и не удалось ничего заметить.

— Боже мой! — воскликнул Гриссел. Он понятия не имел, что тут еще можно сказать.

— Но теперь у нас в доме есть собственный полицейский. — Старушка с видом глубокого удовлетворения откинулась на спинку стула.

В кармане рубашки у Гриссела зазвонил мобильник.

— Извините, — сказал он. — Мне нужно ответить.

— Конечно, конечно, дорогой мой!

Он вытащил телефон.

— Гриссел.

— Бенни, это Анвар, — раздался голос инспектора Анвара Мохаммеда. — Мы ее взяли.

— Кого?

— Твою женщину с ассегаем. Артемиду.

— Женщину с ассегаем?!

— Ну да. Она во всем призналась.

— Где вы находитесь?

— В Бишоп-Лэвис, на Петунья-стрит.

Он встал:

— Извините, пожалуйста. Я позвоню, когда буду дома.

— Ладно, Бенни.

Он отключился.

— Мне действительно очень жаль, но мне надо идти.

— Конечно. Кажется, служба прежде всего.

— Да, я как раз веду это дело.

— Что ж, Бенни, мне приятно было с вами познакомиться.

— Мне с вами тоже, — сказал он, полуобернувшись с порога.

— Вам понравилось мясо?

— О да, но вы не должны так утруждать себя.

— Мне совсем нетрудно. — Она снова широко улыбнулась. — Особенно теперь, когда вы взялись за расследование по моей просьбе.

На Петунья-стрит царило небывалое оживление. Под фонарями столпилось человек двести; Гриссел снизил скорость и нажал на клаксон, чтобы зеваки расступились и дали ему проехать. Перед домом номер 23 стояли три полицейских микроавтобуса и карета скорой помощи. Чуть дальше стояли машина судмедэкспертов и две «тойоты», принадлежащие двум различным печатным изданиям. Перед дверью соседнего дома припарковались два микроавтобуса с эмблемами каналов SABC и e.tv.

Гриссел вылез из машины. Ему пришлось локтями прокладывать себе дорогу в толпе зевак. На лужайке перед домом его остановил цветной констебль в форме.

Гриссел помахал перед его носом своим удостоверением и велел вызвать подкрепление, чтобы сдерживать толпу.

— Больше у них людей нет, здесь и так собрался весь участок, — был ответ.

Дверь дома была распахнута настежь. В гостиной сидели двое констеблей и смотрели телевизор.

— Нет, черт вас подери, — сказал им Гриссел. — Сейчас сюда вломится целая толпа, а вы сидите и в ящик пялитесь?

— Не волнуйтесь, — ответил один из полицейских. — Это же Бишоп-Лэвис. Здесь люди любопытные, но порядочные.

Услышав его голос, из соседней комнаты вышел Анвар Мохаммед.

— Анвар, убери отсюда этих телезрителей! Здесь место преступления, а не кинотеатр!

— Эй, слышали, что сказал инспектор?

Констебли нехотя встали.

— Но ведь сейчас идет «Фрейзер», — оправдывался один, показывая на экран.

— Мне плевать, что там идет. Идите работайте! — рявкнул Мохаммед. Потом он повернулся к Грисселу: — Бенни, жертва там. — Он повел его на кухню.

Сначала Гриссел увидел кровь — толстая красная струя отчетливо выделялась на дверце кухонного шкафчика и тянулась до самого верха, до потолка. Справа, у холодильника и плиты, крови было еще больше; судя по ее количеству, у жертвы была перерезана артерия. В углу в позе зародыша лежал мужчина. Двое операторов устанавливали свет, готовясь заснять сцену преступления. При ярком свете блестела красновато-коричневая кровь на рубашке жертвы. В нескольких местах материя была порвана. Рядом с трупом на полу валялся ассегай. Деревянное древко было примерно с метр длиной, окровавленное лезвие — сантиметров тридцать длиной и три-четыре сантиметра шириной.

— Это не наш мститель, — сказал Гриссел.

— Откуда ты знаешь?

— Анвар, мститель орудует совершенно по-другому. И потом, у твоего ассегая лезвие слишком маленькое.

— Ты все-таки пойди побеседуй с девчонкой.

— С девчонкой?!

— Ей девятнадцать. Хорошенькая. — Мохаммед мотнул головой в сторону двери и шагнул вперед.