Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Нет. Наилучшим путем были продуктовые склады.

Итак, он решился на рискованный быстрый рывок с хозяйственного дворика через западную галерею трапезной. Запах мыльной воды и отдаленное пошлепывание намотанных на швабры тряпок заставило его чуть ускорить шаги. Нырнув наконец в темноту помещения, где хранились продукты, занимавшего большую часть площади под трапезной, Саймон вздохнул с облегчением.

Поскольку этот этаж был на добрых шесть или даже семь аллей ниже стен Внутреннего двора, только слабые отблески отраженного света проникали сюда через маленькие окна. Полутьма успокоила Саймона. Сюда запрещали приносить факелы, и у него было мало шансов быть обнаруженным.

В большом центральном помещении громоздкие штабеля бочонков и бочек, стянутых железными обручами, создавали мрачный ландшафт из круглых, высоких башен и узеньких проходов между ними. Все что угодно могло находиться в этих бочонках: сушеные овощи, головки сыра, рулоны ткани, оставленные здесь много лет назад, и даже оружие. Искушение открыть какой-нибудь из них и посмотреть, что за сокровища припрятаны там, было очень велико. Но у Саймона не было при себе никаких инструментов, чтобы вскрыть эти тяжелые, крепко заколоченные бочки. Да к тому же он не мог здесь шуметь, зная, что прямо над его головой Рейчел и ее легионы чистят, моют, метут и полируют.

Где-то на полпути через длинное темное помещение, пробираясь по узкому проходу между двумя опасно накренившимися башнями бочонков, Саймон чуть не провалился в какую-то дыру. Отпрянув назад с бьющимся от неожиданности сердцем, он сразу понял, что это не дыра — это люк. Его крышка валялась рядом. Конечно, если быть достаточно осторожным, он мог бы обойти его, но… почему все-таки он был открыт? Ведь общеизвестно, что крышки люков не открываются сами собой.

Может быть, это кто-нибудь из слуг вынес что-то из кладовой, расположенной там, внизу, и не смог закрыть люк, потому что были заняты руки? Помедлив одно мгновение, Саймон стремительно скатился по лестнице в таинственную дыру. Кто мог знать, какие необычайные, восхитительные вещи могли оказаться в комнате внизу?

Внизу было еще темнее, чем в помещении склада, и сначала он вообще ничего не видел. Ногой он осторожно нащупал что-то твердое — знакомую прочность дощатого пола. Но когда он захотел опустить вторую ногу, оказалось, что она проваливается в пустоту. И только то, что он держался за лестницу, удержало его от падения. Оказалось, что прямо под лестницей находился еще один люк, ведущий на нижний этаж. Он осторожно опустил вторую ногу на дощатый пол среднего помещения и принялся исследовать его.

Дверца люка над ним казалась едва заметным серым квадратом в полной темноте. Когда глаза его немного привыкли к тьме, он с разочарованием понял, что эта комната скорее всего была просто чуланом. Потолок в нем был гораздо ниже, чем наверху, а стены находились всего в нескольких локтях от него. Вся комнатушка была до самого потолка набита бочонками и мешками. И только узенький проход вел между ними к противоположной стене.

Пока он разочарованно обозревал чулан, где-то скрипнула доска. Он услышал размеренный звук шагов в этой кромешной тьме.

О страдания Божьи, кто это?! И что мне теперь делать?

Каким же идиотом надо было быть, чтобы не подумать о том, что люк может быть открыт просто потому, что кто-то все еще находится в нижних помещениях!

Проклиная себя за глупость, он тихо пролез в низкую, узкую щель. Шаги внизу приближались к лестнице. Саймон еще глубже втиснулся в маленькое пространство между двумя затхлыми холщевыми мешками, которые, судя по запаху и на ощупь, были набиты старым бельем. Понимая, что его все еще может увидеть любой, кто отойдет от люка к проходу, он опустился на корточки, опираясь рукой о старый ребристый дубовый сундук. Шаги прекратились, и лестница начала скрипеть — кто-то поднимался по ней. Саймон затаил дыхание. Он даже не понимал, почему он вдруг так испугался. Ведь поимка означала бы всего лишь еще одно наказание, еще несколько ехидных взглядов Рейчел — почему же он тогда трясется как заяц, преследуемый гончими?

А лестница все скрипела и скрипела, и на мгновение ему даже показалось, что поднимающийся, кто бы он ни был, направляется сразу наверх, в большое помещение… Но вдруг скрип прекратился. Тишина звенела в ушах Саймона. Скрип, еще один, и он внезапно понял, с подступающей к горлу тошнотой, что этот некто спускается обратно, вниз, к нему. Легкий приглушенный звук шага, когда невидимая фигура сошла с лестницы и ступила на пол. Снова тишина! Неведомая, страшная, пульсирующая! Медленные шаги приближались по узкому проходу, пока не остановились перед убежищем, которое себе выбрал Саймон. В слабом свете он разглядел заостренные черные сапоги так близко, что мог бы дотронуться до них рукой. А над сапогами свисал окаймленный черным подол алой рясы. Это был Прейратс!

Саймон скорчился за мешками и только молился, чтобы Эйдон остановил его сердце, звуки ударов которого гремели как громовые раскаты. Он чувствовал, как против воли его взгляд притягивается наверх, пока, наконец, в узкой щели между двумя накренившимися мешками он не увидел черное лицо алхимика. На секунду показалось, что Прейратс смотрит прямо на него, и он чуть не завизжал от ужаса.

Мгновение спустя он понял, что это не так: окутанные тьмой глаза красного священника были устремлены на стену над головой Саймона.

— Выходи.

Губы Прейратса не шевелились, но Саймон слышал его голос так явственно, как будто ему шептали прямо в ухо.

— Выходи. Быстро.

Голос был тверд и непреклонен. Саймону было стыдно за самого себя. Бояться нечего. Это просто детская глупость — скорчиться здесь в темноте. Можно встать и признаться в этой невинной шутке… но…

— Где ты? Покажись.

И как раз тогда, когда спокойный голос, звучащий у него в ушах, окончательно убедил его, что нет ничего проще, чем встать и заговорить, когда он уже тянулся к мешкам, чтобы опереться на них, черные глаза Прейратса скользнули по узкой щели, через которую смотрел Саймон. И это мимолетное касание взгляда мгновенно убило всякую мысль о возможности встать, как внезапный мороз убивает розовые бутоны. Взгляд Прейратса проник в спрятанные глаза Саймона и в маленькую щелку, открывшуюся в его сердце. Ужас уничтожения хлынул в него через эту щель.

Это была смерть — теперь Саймон понимал это. Он физически ощущал холодные частицы могильной земли под скребущимися пальцами. Тяжесть этой сырой, затхлой земли на глазах, на веках, на губах. Слова исчезли. Не было больше требовательного голоса у него в голове. Остался только призыв, необъяснимое нечто, неуклонно тащившее его вперед. Ледяной червь обвился вокруг его сердца… он сопротивлялся… а смерть ждала. Его смерть. Если он издаст хоть малейший звук, если позволит себе легчайшую дрожь или неслышный вдох, он больше никогда не увидит солнца. Он с такой силой закрыл глаза, что стало больно, он сжал зубы и губы, чтобы удержать дыхание. А тишина вокруг шипела и билась.