Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки - Кир Булычев

усталые как черти. Рядом грудой блестящей ткани лежал шар. — Снова подняться из леса трудно.

— Лучше бы вы вернулись обратно на нем, — сказал Олег. — Я поэтому и просил, чтобы мне разрешили лететь с вами. Я лучше умею им управлять.

— Дело нехитрое, — отозвался Дик. — Ты тоже недавно научился.

Послышались крики — из поселка бежали ребятишки во главе с Казиком. Они видели, как шар отнесло к пустоши.

* * *

Как ни спешили, прошло еще десять дней, прежде чем шар поднялся в небо и полетел на юго-восток. Последние четыре дня ждали ветра.

Аэронавты, так называл их Старый, были одеты очень тепло — им принесли все теплые вещи, потому что наверху холодно.

В эти дни Олег очень уставал — каждый день надо было готовить шар, запускать его, подниматься, потом тащить обратно, чинить, исправлять упущенное, к тому же Сергеев требовал, чтобы Олег продолжал учить радиотехнику. И он учил. Может быть, Сергеев нарочно заставлял Олега учить, чтобы он понимал важность своего дела и меньше думал о том, что его не отпустили в полет. Марьяна тоже была занята. С пищей было плохо, потому что лето только начиналось, еще не везде сошел снег, грибов почти не было, а старые запасы подошли к концу, в поселке и так недоедали. Три раза Марьяна с Казиком и Фумико ходили в лес, по известным ей местам, искали колонии молодых грибов, которые пока таятся в земле и отыскать их можно только по запаху и по писку мелких жгучих мошек.

В поселке была суматоха, все куда-то спешили, всем находилось дело, и было ощущение, будто улетают не только те трое, но все собирают вещи и готовятся уехать. Может, и в самом деле у всех было такое настроение. Даже коза это почувствовала, она семенила за людьми, чуть не завалила дом Кристины. Козел больше не появлялся, и коза напрасно ходила к изгороди, звала его. Она не знала, да и не узнает никогда, что доброго козла убил Павлыш, но это было далеко отсюда, к тому же никто в поселке не знал Павлыша.

Олег с Марьяной, конечно, виделись и разговаривали, но как-то получалось, что неловко было уединяться, все время на глазах, Олег даже не смог ни разу пойти с Марьяной в лес. Только в последний вечер перед полетом Олег отыскал Марьяну под навесом, где она перебирала зерна, чтобы взять с собой те, что не подгнили. Он даже удивился, что она одна. Они в тот день поднимались на шаре, но третьим там был Дик, а при Дике они ни о чем не говорили. Марьяна не знала, что Олег сказал Дику о своей любви, а теперь он жалеет об этом и даже не понимает, как мог проговориться.

— Ты не устала? — спросил Олег.

— Нет, — ответила Марьяна. — Тебе труднее приходится.

— Ничего. А ты как ко мне относишься?

— Так же. Точно так же.

Он подошел к Марьяне ближе. Она сидела на корточках и не поднялась, когда он подошел, но перестала перебирать зерна, замерла. Олег протянул руку к ее голове, Марьяна запрокинула голову и внимательно смотрела на него. И рука коснулась ее щеки. Щека была горячей. Это ощущение было как удар — все замерло, стянулось в узел под ребрами.

И тут же Марьяна легонько и незаметно отстранилась. Оказалось, что под навес вошла толстая Луиза, которая волокла корзину сушеных грибов, остаток осеннего урожая. Их тоже надо было перебрать.

* * *

Утром ветер дул с севера. Дождя не было. Олег начал надувать шар. Казик был в корзине, он связывал мешки с песком, чтобы они не мешали — троим в корзине было тесно. Казик предпочитал не отходить от шара, он боялся, что его могут забыть. Потом пришел Дик, приволок мешок с припасами, проверил свой арбалет, попробовал зажигалку.

Сергеев отдал ему свою зажигалку — это была лучшая в поселке, она давала искру всегда, даже в самую плохую погоду, у нее была крышка, которая откидывалась.

— Послушай, — спросил Олег Сергеева. — Может, все же я полечу?

Сергеев не ответил. Да Олег и не ждал ответа.

Старый торопил аэронавтов, потому что ветер мог измениться. К тому же, когда торопишься, меньше остается времени для волнений.

К полудню на поляне собрался весь поселок. Только Лиз с Кристиной не пришли. Кристина опять хворала, а Лиз любила сидеть дома.

Олег стоял возле корзины.

Марьяна смотрела на Олега, но она была далеко, с той стороны корзины. Олег обошел корзину вокруг, проверяя, в порядке ли она. Они стояли с Марьяной, разделенные плетеной сеткой. Но не дотрагивались друг до друга. Вокруг было слишком много людей.

— Скорее возвращайтесь, — сказал Олег. — Если через неделю не вернетесь, я пойду вас искать.

— Нет. Ты жди, но никуда не ходи. Мы вернемся. Может, не очень скоро.

— Внимание! — закричал Сергеев. — Где Олег? Пора отчаливать.

Олег не хотел слышать эти слова, но Марьяна велела:

— Иди.

И он побежал к канату — он отвечал за канат.

Остальные стали отвязывать веревки, которые держали шар.

Шар рвался вверх. Он был туго надут, спесив и очень важен. Будто понимал, чего от него ждут.

Потом шар начал подниматься, довольно резко, Вайткус помогал Олегу стравливать канат. Марьяна перебралась на ту сторону корзины, откуда их было видно, глядела на отца и махала ему рукой.

Канат натянулся, якорь вылез из земли, и Олег еле успел присесть, потому что якорь чуть его не задел.

— Тяни! — крикнул он. — Тяни канат!

Якорь пошел вверх.

Шар начал уменьшаться.

— Убавь огонь! — кричал Олег.

Шар, подхваченный ветром, быстро понесся к лесу, он еще никогда не летел так быстро, но над лесом ветер, видно, ослаб, и шар завис, даже начал спускаться. Олегу было видно, как покачиваются черные головы над краем корзины. Дик усилил огонь. Шар пошел дальше и еще через минуту скрылся над лесом, в той серой полосе, что отделяла вершины деревьев от серых облаков.

— Вот и все, — повернулся Сергеев к Олегу. — Остались мы с тобой сиротами.

* * *

Павлыш проснулся, когда было еще совсем темно. Он не сразу сообразил, где он, и, сообразив и расстроившись из-за этого, постарался понять, отчего проснулся. Потом услышал плач и понял, что это Клавдия. Она иногда плакала или разговаривала во сне, даже кричала. Но потом утром ничего не помнила.

Если бы Павлыш был волен, он бы уже неделю назад перешел жить к себе в лабораторию. И даже пытался заговорить об этом, хотя и опасался,