Земные и небесные странствия поэта - Тимур Зульфикаров

И Авва Иоанн Кукузель покровитель мускусных коз…

И Первоапостол Руси сопутник состранник Иисуса Христа Андрей Первозванный…

И Николай Чудотворец Мир-Ликийский с тремя тщетными узельцами сиротского злата…

И жена покровительница тучных стад а ныне сирота Параскева-Пятница…

И Архангел Михаил воин русской неутоленной печали…

…О Русь! гляди — пришли твои кроткие Гости долгожданные, а где ты Хозяюшка? как встретишь? как угостишь накормишь напитаешь напоишь?..

Как уложишь на святой ночлег на пуховых вологодских подушках перинах одеялах?..

Какие веселые ситцевые герани на подоконниках поставишь, Мати?..

О Русь! где Ты? чего не встречаешь? где Твои домы? приюты? храмы?..

Где Ты вольная светлая Хозяюшка в девичьем кумачнике тереме келье крепости ограде сарафане?..

Где Ты ягодка малинушка Хозяюшка хлопотливая трепетливая застенчивая праздничная дивная дивая чудовая прекрасная?..

Но святые Гости неухоженные брошенные непрошенныя тихо сидели у тлеющего сирого костра…

И костер чадил от многого дождя и не горел и чадный дым ел Святым Крестителям глаза…

А у костра хлопотала Мария-Динария в смоляной промокшей насквозь бурке..

И она пыталась разогнать костер и виновато застенчиво дула на огонь, но сырые дрова ветви шли горьким слезным дымом а не веселым беглым огнем…

А в костре пеклись лежали осклизлые тощие осенние водяные картофелины, которые Святые Апостолы Руси на голодных русских дорогах собрали в голодных нищих полях русских и теперь хотели отведать…

Но ливень заливал костер и не давал испечься хилым клубням…

И Святые Гости Руси безбожной сидели на палой рухлой золотой листве и мерзли и мокли в тяжком дожде…

И только поочередно курили турецкий кальян Марии-Динарии и немного согревались забывались от золотой анаши-первача и дремали…

О Боже!..

О голодное Святое Небесное Собранье Воинство!..

О как Тебя встречает Земля русская и народ ЕЁ в день своего Тысячелетия?..

…Тьма была в дубовой атласной золотой роще златой палой…

Ливень был неостановимый необъятный…

Русь была безбожная неприютная чужая…

И Тимур-Тимофей поэт затосковал застыдился увидев бездомных Гостей Святых Странников бездомников…

И тоска эта превзошла радость от встречи с невестой его потерянной Марией-Динарией…

И тогда во тьме он стал мучительно озираться оглядываться и искать ту путеводительную свечу? факел? светоч? звезду? лампаду? лампу? которая спасла его от трав и привела в рощу к Святым Крестителям и Марии-Динарии.

И он взмолился во тьме:

— Свеча? Лампада? Звезда? где ты? куда ушла? изникла в дожде истаяла погасла?..

Зачем изникла?..

Но тут он увидел знакомый огнь во тьме рощи.

И огнь шел и остановился у черного осмяглого дуба.

Там был высокий Муж в долгом плаще милоти и римских плетеных сырых сыромятных самодельных сандалиях.

И в далеко вытянутой простертой Его руке билась вилась трепетала металась свеча…

И Тимур-Тимофей подивился, что дождь не мог погасить свечу, а ветер забить задушить задуть…

Одна свеща в ночи бездонной!

Одна свеща один огонь в Руси греховной потопленной погубленной многоводной…

И тут Муж в милоти склонился над дремлющими Святыми Крестителями Руси и стал бережно нежно подносить свещу свою к спящим мокрым лицам их.

И осветились.

И очнулись.

И проснулись они.

И тут Тимур-Тимофей увидел кроткие великие бессмертные всевечные живые Лики русских Крестителей, Князей Церкви русской…

И тут Тимур-Тимофей увидел в жемчужном свете свечи Лик Князя Володимера, и Лик Иоанна Лествичника, и Лик Святого Афанасия Афонского, и Лик целителя Пантелеймона, и Лик Аввы Иоанна Кукузеля, и Лик Андрея Первозванного, и Лик Николая Чудотворца Мир-Ликийского, и Лик Параскевы-Пятницы, и Лик Архангела Михаила.

И тут Тимур-Тимофей содрогнулся, потому что из уст каждого Крестителя шли пагубные остистые колючие колосья и были Их языки и гортани измяты изъяты избиты и были Их языки немые на немой Руси богозабытой…

И Тимур-Тимофей вспомнил двух двукровых солдат охранников и их русский хлеб гостеприимный…

…Русь вот каким хлебом кормишь Ты ныне Гостей своих Радетелей Родителей…

Но Муж в милоти обошел каждого Крестителя со свечой тихой своей…

И свечу Он держал далеко в руке своей простертой и потому Тимур-Тимофей никак не мог увидеть Лика Его, а только руку, облитую светом свечи.

Рука дивная была…

Рука имела персты дивныя камышовые мраморные персты тонкостные тонкокостные лучистые персты осиянные персты лучезарные.

И казалось, что ежели свеча погаснет — персты будут светить и одни тьму Руси озарять…

Да!.. Господи!.. да!..

Одне персты озарят всю Русь тёмную!..

Воистину!..

И тогда Муж со свещой обошел всех Крестителей и остановился над Параскевой-Пятницей и тихо сказал…

И у Него был дальный гортанный теплый беззащитный иерусалимский арамейский отчий выговор, который так любят люди русские и которому так верят…

И Он сказал:

— Гости мои. Идемте ночевать в дом мой…

И пошел со Свещой своей ступая летуче нежно сыромятными шелестящими певучими сандалиями в палой златой обильной дубовой листве, словно боясь и листву обидеть задеть помять ступнями своими…

И за Ним поочередно пошли, строясь, как в стае журавли, Крестители Руси, Князи Церкви, а потом Николай-Герострат, а потом шли Тимур-Тимофей и Мария-Динария…

И тут в темной роще, устав от страхов смертных земных и небесного упоенья восторга, Тимур-Тимофей обнял невесту свою Марию-Динарию и возжелал её несметно яро и взмолился:

— Возлюбленная моя! давай поляжем в дубовые златые рухлые глухие многолиственные постели!

Давай сойдемся сольемся сотворимся согрешим солюбимся сомкнёмся!..

А потом дождем глухим святым омоемся! а потом дубовым чистым листом оботремся!..

Мария-Динария! Невесто теплото моя! дево!..

Я чую!.. потом будет поздно! поздно!..

Поздно!..

Но Мария-Динария сказала:

— Возлюбленный мой! скоро будет храм, скоро будет наша венчальная свеча! скоро стану я твоя жена… скоро! скоро! скоро!..

И они шли ступали по роще.

И тут Николай-Герострат воскричал:

— Отче! Я знаю эту рощу. Тут Зона. Тут склады тайныя моей бомбы. Тут рощи облученные. Тут человеки облученные. Тут смерть Отче!..

Но Муж со Свечой сказал:

— Не мучься Николае, овча моя. По всей Руси нынче зона. По всей Руси нынче смерть. Но моя Свеча сильней смерти. Но моя Свеча сильней твоей бомбы…

И они шли по роще…

И Тимур-Тимофей и Мария-Динария шли последними..

Но кто-то шел вслед за ними еще…

Кто-то там шептался…

Кто-то ступал по палым златым безвинным листьям…

И Тимур-Тимофей и Мария-Динария услыхали и обернулись оглянулись.

И увидели во тьме за ними двух женщин…

И их одежды белели во тьме полоскались плескались в дожде их одежды, а лица были смутные неразгаданные потаенные в ночи…

И шли по роще Муж со Свечой и девять Крестителей Руси и Мария-Динария и Тимур-Тимофей и две жены в светлых как воск библейский одеждах вослед.

И роща кончилась и они вышли на окраину города Переславль-Залесского к Даниловскому монастырю.

И прошли чрез заброшенный монастырский сад подворье мимо заброшенной даниловской колокольни звонницы.

И вслед за Мужем и Свечой его вошли чрез древние кованые врата в храм заброшенный со спиленными крестами.

И во храме было сыро затхло сиро темно.

Ночь сырая была в сиротском храме.

Но тут Свеща в руке Мужа стала подниматься восставать разгораться.

Но тут Свеща его разрослась раздалась достала до самого купола церкви, где сиял недвижный державный Образ Облик Спаса Пантократора письма великого иконописца Даниила Черного.

И тут Свеща осветила великое разоренье во храме.

И яшмовые шелковые полы были порублены и вынуты, и стенная святая роспись была ссечена сбита топорами, ножами, скребками, и церковное серебро и утварь всякая и божьи иконы огненного вязкого ярого тишайшего кроткого письма знака были расхищены разворованы безбожниками татями менялами спекулянтами…

И Муж со Свещой сказал:

— Русский храм дом мой стал нищ, ободран, обворован, как народ руський мой.

И Муж со Свещой сказал:

— Но аки птицы возвращаются к весне на милые гнезда свои, так вернутся люди руськие во храмы домы мои.