Земные и небесные странствия поэта - Тимур Зульфикаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Авва Иоанн Кукузель покровитель мускусных коз…
И Первоапостол Руси сопутник состранник Иисуса Христа Андрей Первозванный…
И Николай Чудотворец Мир-Ликийский с тремя тщетными узельцами сиротского злата…
И жена покровительница тучных стад а ныне сирота Параскева-Пятница…
И Архангел Михаил воин русской неутоленной печали…
…О Русь! гляди — пришли твои кроткие Гости долгожданные, а где ты Хозяюшка? как встретишь? как угостишь накормишь напитаешь напоишь?..
Как уложишь на святой ночлег на пуховых вологодских подушках перинах одеялах?..
Какие веселые ситцевые герани на подоконниках поставишь, Мати?..
О Русь! где Ты? чего не встречаешь? где Твои домы? приюты? храмы?..
Где Ты вольная светлая Хозяюшка в девичьем кумачнике тереме келье крепости ограде сарафане?..
Где Ты ягодка малинушка Хозяюшка хлопотливая трепетливая застенчивая праздничная дивная дивая чудовая прекрасная?..
Но святые Гости неухоженные брошенные непрошенныя тихо сидели у тлеющего сирого костра…
И костер чадил от многого дождя и не горел и чадный дым ел Святым Крестителям глаза…
А у костра хлопотала Мария-Динария в смоляной промокшей насквозь бурке..
И она пыталась разогнать костер и виновато застенчиво дула на огонь, но сырые дрова ветви шли горьким слезным дымом а не веселым беглым огнем…
А в костре пеклись лежали осклизлые тощие осенние водяные картофелины, которые Святые Апостолы Руси на голодных русских дорогах собрали в голодных нищих полях русских и теперь хотели отведать…
Но ливень заливал костер и не давал испечься хилым клубням…
И Святые Гости Руси безбожной сидели на палой рухлой золотой листве и мерзли и мокли в тяжком дожде…
И только поочередно курили турецкий кальян Марии-Динарии и немного согревались забывались от золотой анаши-первача и дремали…
О Боже!..
О голодное Святое Небесное Собранье Воинство!..
О как Тебя встречает Земля русская и народ ЕЁ в день своего Тысячелетия?..
…Тьма была в дубовой атласной золотой роще златой палой…
Ливень был неостановимый необъятный…
Русь была безбожная неприютная чужая…
И Тимур-Тимофей поэт затосковал застыдился увидев бездомных Гостей Святых Странников бездомников…
И тоска эта превзошла радость от встречи с невестой его потерянной Марией-Динарией…
И тогда во тьме он стал мучительно озираться оглядываться и искать ту путеводительную свечу? факел? светоч? звезду? лампаду? лампу? которая спасла его от трав и привела в рощу к Святым Крестителям и Марии-Динарии.
И он взмолился во тьме:
— Свеча? Лампада? Звезда? где ты? куда ушла? изникла в дожде истаяла погасла?..
Зачем изникла?..
Но тут он увидел знакомый огнь во тьме рощи.
И огнь шел и остановился у черного осмяглого дуба.
Там был высокий Муж в долгом плаще милоти и римских плетеных сырых сыромятных самодельных сандалиях.
И в далеко вытянутой простертой Его руке билась вилась трепетала металась свеча…
И Тимур-Тимофей подивился, что дождь не мог погасить свечу, а ветер забить задушить задуть…
Одна свеща в ночи бездонной!
Одна свеща один огонь в Руси греховной потопленной погубленной многоводной…
И тут Муж в милоти склонился над дремлющими Святыми Крестителями Руси и стал бережно нежно подносить свещу свою к спящим мокрым лицам их.
И осветились.
И очнулись.
И проснулись они.
И тут Тимур-Тимофей увидел кроткие великие бессмертные всевечные живые Лики русских Крестителей, Князей Церкви русской…
И тут Тимур-Тимофей увидел в жемчужном свете свечи Лик Князя Володимера, и Лик Иоанна Лествичника, и Лик Святого Афанасия Афонского, и Лик целителя Пантелеймона, и Лик Аввы Иоанна Кукузеля, и Лик Андрея Первозванного, и Лик Николая Чудотворца Мир-Ликийского, и Лик Параскевы-Пятницы, и Лик Архангела Михаила.
И тут Тимур-Тимофей содрогнулся, потому что из уст каждого Крестителя шли пагубные остистые колючие колосья и были Их языки и гортани измяты изъяты избиты и были Их языки немые на немой Руси богозабытой…
И Тимур-Тимофей вспомнил двух двукровых солдат охранников и их русский хлеб гостеприимный…
…Русь вот каким хлебом кормишь Ты ныне Гостей своих Радетелей Родителей…
Но Муж в милоти обошел каждого Крестителя со свечой тихой своей…
И свечу Он держал далеко в руке своей простертой и потому Тимур-Тимофей никак не мог увидеть Лика Его, а только руку, облитую светом свечи.
Рука дивная была…
Рука имела персты дивныя камышовые мраморные персты тонкостные тонкокостные лучистые персты осиянные персты лучезарные.
И казалось, что ежели свеча погаснет — персты будут светить и одни тьму Руси озарять…
Да!.. Господи!.. да!..
Одне персты озарят всю Русь тёмную!..
Воистину!..
И тогда Муж со свещой обошел всех Крестителей и остановился над Параскевой-Пятницей и тихо сказал…
И у Него был дальный гортанный теплый беззащитный иерусалимский арамейский отчий выговор, который так любят люди русские и которому так верят…
И Он сказал:
— Гости мои. Идемте ночевать в дом мой…
И пошел со Свещой своей ступая летуче нежно сыромятными шелестящими певучими сандалиями в палой златой обильной дубовой листве, словно боясь и листву обидеть задеть помять ступнями своими…
И за Ним поочередно пошли, строясь, как в стае журавли, Крестители Руси, Князи Церкви, а потом Николай-Герострат, а потом шли Тимур-Тимофей и Мария-Динария…
И тут в темной роще, устав от страхов смертных земных и небесного упоенья восторга, Тимур-Тимофей обнял невесту свою Марию-Динарию и возжелал её несметно яро и взмолился:
— Возлюбленная моя! давай поляжем в дубовые златые рухлые глухие многолиственные постели!
Давай сойдемся сольемся сотворимся согрешим солюбимся сомкнёмся!..
А потом дождем глухим святым омоемся! а потом дубовым чистым листом оботремся!..
Мария-Динария! Невесто теплото моя! дево!..
Я чую!.. потом будет поздно! поздно!..
Поздно!..
Но Мария-Динария сказала:
— Возлюбленный мой! скоро будет храм, скоро будет наша венчальная свеча! скоро стану я твоя жена… скоро! скоро! скоро!..
И они шли ступали по роще.
И тут Николай-Герострат воскричал:
— Отче! Я знаю эту рощу. Тут Зона. Тут склады тайныя моей бомбы. Тут рощи облученные. Тут человеки облученные. Тут смерть Отче!..
Но Муж со Свечой сказал:
— Не мучься Николае, овча моя. По всей Руси нынче зона. По всей Руси нынче смерть. Но моя Свеча сильней смерти. Но моя Свеча сильней твоей бомбы…
И они шли по роще…
И Тимур-Тимофей и Мария-Динария шли последними..
Но кто-то шел вслед за ними еще…
Кто-то там шептался…
Кто-то ступал по палым златым безвинным листьям…
И Тимур-Тимофей и Мария-Динария услыхали и обернулись оглянулись.
И увидели во тьме за ними двух женщин…
И их одежды белели во тьме полоскались плескались в дожде их одежды, а лица были смутные неразгаданные потаенные в ночи…
И шли по роще Муж со Свечой и девять Крестителей Руси и Мария-Динария и Тимур-Тимофей и две жены в светлых как воск библейский одеждах вослед.
И роща кончилась и они вышли на окраину города Переславль-Залесского к Даниловскому монастырю.
И прошли чрез заброшенный монастырский сад подворье мимо заброшенной даниловской колокольни звонницы.
И вслед за Мужем и Свечой его вошли чрез древние кованые врата в храм заброшенный со спиленными крестами.
И во храме было сыро затхло сиро темно.
Ночь сырая была в сиротском храме.
Но тут Свеща в руке Мужа стала подниматься восставать разгораться.
Но тут Свеща его разрослась раздалась достала до самого купола церкви, где сиял недвижный державный Образ Облик Спаса Пантократора письма великого иконописца Даниила Черного.
И тут Свеща осветила великое разоренье во храме.
И яшмовые шелковые полы были порублены и вынуты, и стенная святая роспись была ссечена сбита топорами, ножами, скребками, и церковное серебро и утварь всякая и божьи иконы огненного вязкого ярого тишайшего кроткого письма знака были расхищены разворованы безбожниками татями менялами спекулянтами…
И Муж со Свещой сказал:
— Русский храм дом мой стал нищ, ободран, обворован, как народ руський мой.
И Муж со Свещой сказал:
— Но аки птицы возвращаются к весне на милые гнезда свои, так вернутся люди руськие во храмы домы мои.
