Пыточных дел мастер (Книги нового солнца, Книга 1) - Джин Вулф

Глава 23

Хипьдегрин

Nобрав, вне всяких сомнений, последние силы, я сумел выбросить "Терминус Эст" на примятую осоку плавучей тропинки и ухватиться за ее скользкий край прежде, чем снова погрузиться в воду. Кто-то схватил меня за руку и потянул вверх. Я поднял взгляд, ожидая увидеть Агию, но это оказалась другая женщина - заметно младше, со светло-русыми волосами, развевавшимися на ветру. Я хотел было поблагодарить ее, но изо рта вместо слов вылилась вода. Она потянула сильнее, и с ее помощью я сумел вползти на тропинку, но тут силы мои иссякли окончательно. Времени, которое я пролежал так, наверняка хватило бы, чтобы прочесть "Пресвятая Богородица...", - быть может, даже не один раз. Я чувствовал и усиливавшийся холод, и то, как осока прогибалась под моей тяжестью, пока я снова не оказался наполовину в воде. Изо рта и ноздрей моих текла вода; я глубоко и судорожно дышал, не в силах насытить воздухом легкие. Кто-то (голос был мужским, громким и явно уже где-то слышанным прежде) сказал: - Перевернем, а то еще захлебнется. Меня приподняли за пояс, и несколькими мгновениями позже я смог встать, хотя ноги дрожали так, что я едва не упал снова. Передо мной стояли Агия со светловолосой девушкой, которая помогла мне выбраться на тропинку, и рослый толстяк с красным мясистым лицом. Агия спросила, что произошло, и я, хоть пришел в себя разве что наполовину, не мог не заметить, как она бледна. - Подожди с расспросами, - сказал толстяк, - дай ему опомниться. А ты кто такая и откуда взялась? Последние слова были обращены к девушке, похоже, чувствовавшей себя не лучше, чем я. Она открыла было рот, но из-за бившего ее озноба ничего не смогла сказать и тут же опустила голову. Девушка, с головы до пят была вымазана в иле, и одежда ее выглядела не лучше ветоши из мусорного ящика. - Откуда она взялась? - спросил толстяк у Агии. - Не знаю. Я оглянулась посмотреть, где там Северьян застрял, и увидела, что она вытаскивает его из воды. - Что ж, доброе дело. По крайней мере, для него. Как думаешь, она - сумасшедшая? Или просто поддалась здешним чарам? - Как бы там ни было, она спасла меня, - вмешался я. - Ты не мог бы дать ей что-нибудь надеть? Она, должно быть, продрогла насквозь. Я и сам уже пришел в себя настолько, чтобы чувствовать, что промерз до костей. Толстяк покачал головой и вроде бы поплотнее запахнул свое тяжелое пальто. - Нет - пока она не отмоется. А для этого ей надо слазать обратно в воду, да еще обсохнуть... Ладно, у меня есть кое-что еще - может, даже получше. Он вынул из кармана пальто металлическую фляжку в форме собаки и подал ее мне. Кость в собачьей пасти оказалась пробкой. Я подал (фляжку русоволосой девушке, но та, казалось, даже не поняла, что с ней нужно делать. Агия, забрав у нее сосуд, приставила горлышко к ее губам, заставила девушку сделать несколько глотков и вернула фляжку мне. Содержимое оказалось сливовым бренди, огнем опалившим глотку и смывшим горечь болотной воды. К тому моменту, когда я вставил кость обратно псу в пасть, брюхо его опустело более чем наполовину. - Ну вот, - сказал толстяк, - теперь вы, ребята, пожалуй, должны бы рассказать, кто вы такие и что здесь делаете - только не надо мне вкручивать, будто просто любовались пейзажем. Обычных зевак я насмотрелся достаточно, чтобы узнавать, едва они покажутся на горизонте. - Он взглянул на меня. Хороший у тебя ножичек. Большой... - Он - переодетый армигер, - сказала Агия. - Получил вызов и пришел за аверном. - Он-то переодет, а вот ты разве не переодета? По-твоему, я не узнаю парчи для театральных костюмов? И босых ног разглядеть не в состоянии? - А я про себя ничего не говорила. Ни об одежде своей, ни о сословии. А туфли я просто оставила снаружи, чтобы не испортились от сырости. Толстяк кивнул - равнодушно, ничем не показав, верит ли он словам Агии. - А теперь - ты, золотиночка. Вот дамочка в парче уже сказала, что не знает тебя. Но что-то я ей не шибко верю. Думается мне, она о тебе знает поболе моего. Как же тебя зовут? - Доркас, - сглотнув, ответила девушка. - Как ты сюда попала, Доркас? Как оказалась в воде? Ты ведь там явно побывала - не могла же так намокнуть, просто вытаскивая нашего юного друга! От действия бренди щеки девушки порозовели, но лицо по-прежнему оставалось изумленным и почти неподвижным. - Не знаю, - прошептала она. - Ты не помнишь, как пришла сюда? - спросила Агия. Доркас покачала головой. - В таком случае, что последнее приходит тебе на память? Воцарилась тишина. Ветер, казалось, сделался еще пронзительнее, и я, несмотря даже на выпивку, отчаянно мерз. Наконец Доркас пробормотала: - Сидела у окна... Там, в окне, были очень милые вещицы - подносы, шкатулки, распятия... - Милые вещицы? - заметил толстяк. - Так уж и милее тебя самой? - Сумасшедшая, - сказала Агия. - Либо ушла от своих попечителей и заблудилась, либо попечителей у нее не было вовсе - что вероятнее, судя по состоянию одежды. Забрела сюда, а кураторы проморгали... - А может, кто-то огрел ее по голове, ограбил и швырнул в озеро, посчитав мертвой. Здесь, госпожа Хлюп-Хлюп, уйма входов и выходов, о которых кураторы и не слыхали! А может, ее принесли хоронить, а она на самом деле просто заснула. Впала в коматоз - или как там это называется... А в воде очнулась. - Но тогда те, кто ее принес, увидели бы. - Я слыхал, будто человек, впавший в коматоз, может пробыть под водой очень долго. Ну, как бы оно там ни было, сейчас уже неважно. Пусть сама выясняет, кто она такая и откуда взялась. Тем временем я, освободившись от накидки, пытался отжать плащ, но оставил на время это занятие, когда Агия спросила: - Ты все о нас выспросил - а сам-то кто будешь? - Что ж, - отвечал толстяк, - имеешь полное право знать. И я-то дам ответ поправдивее твоих, но после которого должен буду вернуться к своим делам. Я к вам подошел только потому, что увидел, как молодой армигер тонет; всякий приличный человек подошел бы и помог. Но у меня, как и у прочих приличных людей, есть своя работа. С этими словами он снял свою высокую шляпу, порылся внутри и вынул глянцевитую визитную карточку - раза в два больше тех, что мне доводилось видеть в Цитадели. Он подал ее Агии, а я заглянул ей через плечо. Надпись, украшенная множеством вычурных виньеток и завитушек, гласила:

ХИЛЬДЕГРИН-БАРСУК

Земляные работы любого вида и объема от одного землекопа до 400. В камне не застрянем, в песке не увязнем. Улица Морских Странников, под вывеской

"СЛЕПАЯ ЛОПАТА",

либо справиться у Альтикамелюса на углу Воздыхании.

- Вот кто я таков, госпожа Плюх-Плюх, и ты, молодой сьер, если не возражаешь, чтобы я называл тебя так - во-первых, потому, что ты моложе меня, а во-вторых - оттого, что она тебя постарше, года, может быть, на два. Ну что ж, мне пора. Я придержал его за плечо. - Перед тем как упасть в воду, я встретил старика на ялике, и он сказал, что дальше есть кто-то, кто может переправить нас через озеро. Наверное, он говорил о тебе. Ты можешь помочь нам? - А, тот бедняга, что ищет свою жену... Что ж, мы с ним - друзья давние и добрые; раз уж он меня рекомендовал - так и быть. Для моей шаланды четверо - не груз. Он зашагал по тропинке, жестом пригласив нас следовать за ним, и я заметил, что сапоги его, смазанные салом, погружаются в примятую осоку еще глубже, чем мои. - Она с нами не пойдет, - сказала Агия. Но Доркас, шедшая следом, выглядела так одиноко, что я приотстал и шепнул ей: - Я бы одолжил тебе накидку, но она так намокла, что в ней ты только хуже замерзнешь. Ступай по этой же тропинке в другую сторону - и выйдешь в коридор; там гораздо суше и теплее. А там найдешь дверь с надписью "Сад Джунглей" - за ней солнце жарит вовсю, сразу согреешься... Тут я осекся, вспомнив встреченного в Саду Джунглей пеликозавра, но, быть может, к счастью, Доркас ничем не показала, что слышит меня. Что-то в выражении ее лица говорило мне, что она боится Агии или, по крайней мере, хоть смутно, но сознает, что Агии не нравится ее присутствие. В остальном же она будто вовсе не замечала, что происходит вокруг, и шла вперед подобно сомнамбуле. Видя, что слова мои ничуть не ободрили ее, я начал снова: - В коридоре сидит один из кураторов. Он наверняка постарается найти сухую одежду для тебя. Агия обернулась к нам; ветер разметал ее каштановые волосы. - Северьян, попрошаек на свете - в избытке! Всех не обогреешь! Хильдегрин, видимо, услышав слова Агии, обернулся тоже. - Я знаю женщину, которая может взять ее к себе, отмыть и переодеть. Из-за грязи не очень-то видно, но эту девушку содержали хорошо. Хоть и тощевата малость... - Послушай, а что тебе здесь понадобилось? - огрызнулась Агия. - Судя по карточке, твой бизнес - подряды. А здесь у тебя какие дела? - Вот эти самые, госпожа. Бизнес! Доркас охватила дрожь. - Нет, правда, - сказал я, - вернулась бы ты обратно. В коридоре гораздо теплее. Только в Сад Джунглей не ходи; ступай лучше в Песчаный, там солнце, сухо... Что-то из сказанного мною, похоже, задело какую-то струнку в душе Доркас. - Да, - прошептала она. - Да. - Песчаный Сад, да? Он тебе нравится? - Солнце, - очень тихо ответила она. - Ну, вот и моя старушка, - объявил Хильдегрин. - Раз уж нас так много, рассаживаться придется осторожно. И ерзать там шибко - не советую, борта у нее низкие. Одна из женщин - на нос, а молодой армигер с другой на корму. - Мне бы лучше - за одно из весел, - сказал я. - Грести раньше доводилось? Мне так не показалось. Лучше уж сядь на корму. Двумя веслами работать не сильно труднее, чем одним, и мне частенько приходилось это проделывать, хотя на борту со мной бывало по полдюжины человек. Лодка его была под стать хозяину - большой, неказистой и тяжелой на вид, больше всего похожей на ящик, слегка сужающийся к носу и корме и снабженный уключинами. Хильдегрин, взойдя на борт первым, веслом подтолкнул шаланду поближе к берегу. - Иди, - сказала Агия, взяв Доркас за руку. - Садись вперед. Доркас охотно повиновалась, но Хильдегрин остановил ее. - Если не возражаешь, госпожа, лучше бы тебе на нос сесть. Иначе я не смогу приглядывать за ней, пока гребу. С ней не все в порядке - дело ясное, и при таких низких бортах мне бы хотелось вовремя заметить, если она вдруг начнет скакать... Тут Доркас удивила всех нас, сказав: - Я не сумасшедшая. Просто... просто я - словно только что проснулась. Но Хильдегрин все-таки усадил ее ко мне, на корму. - Ну, - сказал он, отталкивая лодку от берега, - это вы вряд ли когда забудете, если вам впервой. Переправа через Птичье Озеро посреди Сада Непробудного Сна... Весла погрузились в воду, издав глухой, меланхолический звук. Я спросил, отчего озеро называется Птичьим. - Некоторые говорят - оттого, что очень много дохлых птиц в воде. А может, оттого, что здесь просто много птиц. Вот ведь все люди ругают Смерть, и рисуют ее в виде этакой старой кликуши с мешком... А для птиц она - друг. Сколько я ни видал в жизни мест, где мертвецы, тишина и покой, - везде птиц было во множестве. Вспомнив, как пели дрозды в нашем некрополе, я согласно кивнул. - Если ты посмотришь через мое плечо, то ясно увидишь берег впереди, и вся эта осока не будет мешать любоваться пейзажем. Если тумана нет, увидишь, как там, вдалеке, земля подымается, и наверху, где посуше, растут деревья. Видишь их? Я кивнул, и Доркас кивнула тоже. - Потому что вся эта декорация должна изображать зев потухшего вулкана. Некоторые говорят, будто - раскрытый рот мертвеца, но это неправда. Где же тогда зубы? Хотя... вы наверняка помните, что пришли сюда сквозь такую подземную трубу? Мы с Доркас снова кивнули вместе. Агии, хотя она и сидела всего шагах в двух от нас, почти не было видно из-за широких плеч и просторного суконного пальто Хильдегрина. - А там, - продолжал он, кивком указывая направление, - вы должны бы видеть темное пятнышко. Прямо посредине, между болотом и краем кратера. Некоторые, увидев его, думают, будто это - дверь, через которую они вошли, но дверь-то как раз позади, гораздо ниже и гораздо меньше. То, что вы сейчас видите, - Пещера Сивиллы Кумской. Это такая женщина, которая знает будущее и прошлое и вообще все на свете. Кое-кто говорит, будто весь этот сад был выстроен ради нее одной, но мне как-то слабо в это верится. - Как же это возможно? - негромко спросила Доркас. Но Хильдегрин не понял вопроса - или же сделал вид, будто не понимает. - Автарх якобы захотел иметь ее всегда под рукой, чтобы не ездить каждый раз через полмира. Иногда там, возле пещеры, кто-то ходит; что-то металлическое блестит на солнце... Уж не знаю, кто там живет на самом деле, никогда не подходил к пещере близко - будущего я знать не хочу, а прошлое свое и так знаю получше всякой Сивиллы. Люди, бывает, ходят хотят узнать, скоро ли выйдут замуж или насчет успеха в торговле. Но, по моим наблюдениям, во второй раз ее навещают немногие. Мы почти достигли середины озера. Сад Непробудного Сна окружал нас, точно огромная чаша с мохнатыми от сосен стенками, облепленными понизу накипью из камыша и осоки. Я все еще мерз - из-за неподвижности, пожалуй, даже сильнее прежнего - да к тому же вспомнил о том, что озерная вода может сотворить с клинком меча, если его не просушить и не смазать поскорее, однако чары сада надежно держали меня в плену. (Чары в саду, несомненно, присутствовали - я почти слышал разносящееся над водою пение на языке, которого не знал и не понимал.) В плену этих чар пребывали, наверное, и Хильдегрин, и даже Агия. Некоторое время мы плыли в полной тишине; вдалеке на поверхности озера плескались гуси, вполне живые и здоровые; один раз, будто во сне, из-под воды совсем рядом с лодкой показалась морда морской коровы, имеющая разительное сходство с человеческим лицом.