Начбез и его Бес - Дарья Волкова

– Какое у тебя образование, профессия?

– Никакого.

– Как?!

– А вот так, – теперь Танзиля принялась яростно выскребать пенку из кружки. Милана посмотрела на это – и, обернувшись, окликнула официантку, попросив повторить капучино. А Танзиля продолжила хмуро: – Нет у меня ни образования, ни профессии. Я замуж вышла в восемнадцать, сразу после школы. Потом Марат как-то сказал раз – что мне надо пойти учиться. Но какое там учиться – дети маленькие, то одно, то другое.

– А потом?

– А потом и совсем не до образования стало. А сейчас, – Танзиля вздохнула. – А сейчас дети уже выросли, я им и не нужна вовсе. Будто даже мешаю больше – особенно Рустаму. Да и Гульнара скоро… такой характер… вся в Марата… – она покачала головой. – Детям я уже не нужна. Да и… никому. Так, сама себе придумываю какие-то занятия. Вот, за тетей ездила ухаживать, сестрой отца.

Слова и тон Танзили были абсолютно искренними. И совершенно точно не были попыткой вызвать жалость – Милана явно не тот человек, у которого Танзиля стала бы искать утешение. Но… Но почему-то вдруг очень захотелось хоть как-то помочь. И тугой комок в горле вот-вот вернется.

– Ну, а что тебе нравится самой? Чем бы хотела заниматься? – Милана вдруг запоздало сообразила, что они с бывшей женой Марата как-то незаметно и окончательно перешли на «ты».

Танзиля неожиданно протянула руку и коснулась кончиками пальцев руки Миланы. Это было так неожиданно, что Милана вздрогнула, а Танзиля поспешно убрала руку.

– Я имела в виду ногти, – торопливо произнесла она. – Маникюр. Я, когда делаю ногти у девочек, смотрю, как они работают, какую красоту делают… И думаю: эх, вот бы мне так. Я люблю все такое… красивое, – закончила она совсем смущенно.

Милана смотрела на руки Танзили – маленькие, полные, изящные, со сложным и ярким маникюром. Вот напротив сидит женщина, которая мечтает научиться делать гель-лак. Такая… такая странная мечта. Это же кажется таким… ну, совершенно обыденным. Подумаешь, ногти. Милана покосилась на свои ногти с простым красным маникюром.

А чем, собственно, плоха такая мечта?

– Ну и за чем дело стало?

Танзиля растерянно моргнула. Вцепилась в принесенную ей еще одну чашку с капучино.

– Но я не умею…

– Так научись. Курсы же по этому делу наверняка есть.

– А материалы? Я слышала, как девочки говорили, что материалы дорогие…

– Возьмешь кредит.

– А где я буду это делать?!

– Аренда, коворкинг, – пожала плечами Милана, тоже отдавая дань своему едва теплому кофе.

– А… а… а кто будет ко мне приходить?

– Клиенты. Объявления, реклама, социальные сети.

Танзиля смотрела на нее совершенно ошарашенно.

– Но… но… – кажется, она искала еще хоть какой-то аргумент. – Но Марат не разрешит!

– А зачем его спрашивать? И потом, я уверена, что он не будет возражать.

Танзиля смотрела на Милану так, будто та предложила совершить что-то совершенно непристойное. Например, раздеться догола и колесом пройтись по кофейне. А потом откинулась на стуле и сложила руки на груди.

– Ты хочешь, чтобы я сама зарабатывала своим детям, а Марат не давал нам денег.

Милана смогла ничем не выдать, каким абсурдом показались ей эти слова. Ей вообще теперь казалось, что она очень многое понимает про Танзилю. Хотя, возможно, что это на самом деле только кажется. Но ничего не делать – нельзя. Лучше рискнуть. Ради Марата. Ради их будущих детей.

– Нет, Марат будет поддерживать тебя и твоих детей как прежде, ничего не изменится, – уверенно произнесла Милана. – Я просто не понимаю, как взрослая умная красивая женщина может просто сидеть дома и ничего не делать. Тем более, если есть дело, которое ей по душе.

Танзиля смотрела на Милану, прищурившись.

– А ты умеешь сладко петь, девочка.

Милана усмехнулась. Она вдруг отчетливо поняла, что эта встреча оказалась совершенно не зря – как бы сама Милана ее ни боялась.

– У тебя дома есть начинающий специалист, который поможет тебе.

– Кто это?!

– Рустам. Он составит бизнес-план, поможет с закупками, помещением, рекламой. Пусть считает это тренировочным испытанием перед тем, как поступить к нам на практику. А я помогу с получением кредита на нормальных условиях.

Некоторое время две женщины смотрели друг на друга.

– Хочешь купить себе прощение?

– Хочу помочь. Решать – тебе.

После небольшой паузы Танзиля кивнула – и вдруг протянула ладонь.

– По рукам. Будешь моей первой клиенткой?

– Буду.

***

– Не понимаю, зачем нам встречаться.

– Чтобы выпить какао?

Гульнара лишь фыркнула, продолжая сердито размешивать зефиринки в какао.

Девочку привез на встречу с Миланой Рустам. Он, кажется, получал от происходящего больше всех удовольствия. Рус развил бурную деятельность по проекту, который он назвал «Мамины ноготочки». Он нашел варианты с курсами, с помещением, скидывал Милане на телефон по три раза на дню варианты бизнес-плана, звонил отцу. От его деятельности была в легком шоке и сама Танзиля, но Милана видела, что ей снова комфортно – когда мужчина рядом что-то решает за нее, пусть в этот раз не муж, а сын.

А кто сказал, что так – плохо? Если Танзиля так воспитана, так привыкла, ей так комфортно. И пошли к черту все, кто говорят про выход из зоны комфорта. Судя по всему, Танзиля вне этой зоны прожила последние десять лет. Ей хватит.

Марату о планах Танзили сообщила Милана – по просьбе самой Танзили. Марат некоторое время молчал, а потом коротко и негромко сказал:

– Хорошо. Пусть будет так.

А потом обнял Милану, прижался губами к виску и замер. Замерла и Милана. Она все делает правильно. В этот раз она все делает правильно. А Марат добавил еще тише:

Спасибо.

– Рустам принял Милану. Неожиданно, но ее приняла и Танзиля. А вот Гульнарой так просто не будет – это Милана понимала по ее насупленному личику. Танзиля сказала, что у девочки характер отца. Значит, упрямая. Очень на то похоже.

Марат рассказывал о том, почему Рус жил у него, о конфликте между детьми. Но правду говорят – нет худа без добра. Экстренная операция Рустама окончательно положила конец конфликту между детьми Марата. И в кафе они зашли, обнявшись. Рус о чем-то рассказывала Гульнаре, смеясь, а она смотрела на брата с обожанием.