Сердечная тайна королевы - Жаклин Санд

– Андре, вы не против, если мадемуазель де Лажуа останется у вас за хозяйку? Некоторое время. Надеюсь, мы вернемся за ней еще до рассвета…

– Сколько угодно! – донеслось снизу. – Пусть закроет дверь на засов и сидит как мышь!

Виолетта попыталась запротестовать, но де Фобер состроил зверскую гримасу, от одного вида которой юная фрейлина ее величества побледнела еще больше и уселась в кресло.

– Будьте паинькой! – проникновенным тоном попросил Эме. – Иначе я не ручаюсь, что кто-либо еще не захочет дать вам по голове. Чтобы не ездили по ночам одна куда не следует и не вмешивались в чужие дела. Особенно дела герцогов и королев.

Лестница подрагивала под ногами, но Андре держал ее таким образом, чтобы можно было опираться одной рукой о стену.

Эме воспользовался этим. Спускаться по веревочной лестнице для него было, в общем, далеко не новым делом. Свободной рукой де Фобер поддерживал королеву. Анна кое-как справилась со своим волнением и спускалась довольно сносно. Во всяком случае, был шанс, что до земли она доберется нормально.

Так и получилось.

Гвардейцы спустились вниз без всяких проблем.

Виолетта, сообразив, что нужно сделать, втянула лестницу наверх и захлопнула окно. Она в тот момент меньше всего думала о том, как аббат будет возвращаться к себе.

Четверо мужчин и одна женщина оказались на земле. Из аббатства они выбрались, но это решало только часть проблемы. Королева должна была вернуться в Париж.

– Что теперь? – Андре смотрел на де Фобера как на командира.

– Спрячьтесь пока, мы проверим, как дела у часовни. По меньшей мере, неразумно этого не сделать… Вы ручаетесь, что Мазарини…

– Блез только прикидывается простачком! – Андре криво улыбнулся. – Он прирожденный лицедей и способен запудрить мозги кому угодно. Тем более что герцог де Бофор не может похвалиться остротой ума. Не так ли?

Эме поморщился.

– Я бы не стал на это рассчитывать. Мы не в том положении, чтобы недооценивать врагов. Я очень надеюсь, что у кардинала хватит воображения выпутаться из этой истории. В конце концов, не зря же он столько времени провел в Ватикане. Уж эти-то умеют пускать людям пыль в глаза.

– Мне кажется, вы недолюбливаете священнослужителей, – немного удивленно пробормотал викарий.

– Вашего брата любить абсолютно не за что.

К кому относилась это желчное замечание – к Мазарини, Николя де Лекуру, ему самому или всем служителям матери-церкви разом – Андре так и не смог угадать. А уточнять времени не было.

– Господа, все за мной, – тем временем распорядился лейтенант, обращаясь к гвардейцам. В «чудо с каретой» он не верил. Раз господин де Лекур помогает де Бофору, а, скорее всего, так оно и есть, если судить по рассказу маркизы д’Оди и тому, как быстро и тихо люди герцога проникли в Нуази, значит, экипаж Анны наверняка в руках их врагов. Господи всемогущий, только бы заветная карета все еще находилась у часовни. С охраной они, дай Бог, разберутся.

– Ваше величество, все образуется, – Андре слегка сжал ледяную ладонь королевы в успокаивающем жесте.

В пышном платье Анна Австрийская больше спотыкалась и падала, чем брела по рыхлому талому снегу, поэтому викарию не оставалось ничего иного, как бесцеремонно подхватить женщину на руки. Но даже так им было не угнаться за де Фобером и его подчиненными. Проклятая лихорадка, де Линь чувствовал, как лоб вновь покрывается испариной. Мэтр Вуайэ наверняка не одобрил бы подобных ночных прогулок своего пациента.

Глава 20

Кающаяся грешница

Над входом в часовню ветер раскачивал одинокий фонарь, так что Эме увидел темные очертания простого дорожного экипажа, запряженного вороной четверкой. А кроме того несколько характерных пятен на снегу. Лейтенант был уверен, что при дневном свете они окажутся красными. Люди, оставленные де Бофором у источника в качестве охраны, о чем-то шепотом переговаривались, то и дело тыча пальцами в сторону Нуази. По стенам аббатства сновали служки с факелами, в окнах мелькали отблески свечей. Лейтенант тщетно пытался пересчитать своих будущих противников. Трое на улице, но не исключено, что кто-то еще прячется от холода в часовне. При этом стрелять, да и вообще шуметь, весьма нежелательно. Эме никогда не считал де Бофора глупцом, если его люди в аббатстве услышат шум схватки, погони не миновать.

Рукоять шпаги привычно легла в ладонь. Вот так всегда. Некоторые по ночам нежатся в теплой постели с красоткой под боком. А другие…

Первый из охранников умер, как и планировалось, быстро и беззвучно, даже не успев выхватить из ножен свой клинок. Увы, подчиненные Эме были не настолько проворны, как их командир. Де Бовиль, который метил противнику в грудь, оступился на замерзшей грязи и всего лишь рассек ему бедро. На сдавленный крик раненого из часовни выскочили еще четверо. Эме с чувством выругался, избавляя своего мертвеца от его шпаги. Два равнодлинных лезвия почему-то нравились де Фоберу больше, чем привычная пара – шпага и дага. Не то чтоб нападающих стало много, но вот про «тихо», пожалуй, придется забыть. Чахоточно-бледная луна неожиданно выплыла из-за облаков, придав картине ночного боя некую особую фантасмагоричность. Лунный свет рассыпался причудливыми бликами на танцующих свой смертоносный танец клинках. Какое-то время слышны были только сдавленные проклятия и хриплое дыхание фехтовальщиков. Когда люди де Бофора потеряли еще троих, уцелевшие двое, прижатые к стене часовни, сообразили, что дело принимает весьма скверный оборот. И вспомнили про пистолеты. Эме честно постарался достать обоих противников раньше, чем они поднимут пальбу. И не смог. Первый уронил оружие, так и не успев нажать на курок, второй, хоть и получил укол в плечо, все же исхитрился выстрелить. Пуля, метившая в голову гвардейцу де Фобера по имени Жорж Форе, угодила в лампу.

Отборное ругательство лейтенанта и предсмертный хрип последнего из слуг герцога прозвучали почти одновременно.

– Все живы? – хмуро осведомился шевалье, невозмутимо вытирая клинок об рубашку покойника.

– Все, – процедил Форе сквозь зубы. Рукав его камзола был распорот, гвардеец морщился, зажимая рану. С пальцев его на снег то и дело падали кровавые капли.

– Де Бовиль, перевяжите, – велел Эме.

Он кое-как разжег расколотый выстрелом масляный фонарь так, чтобы не устроить при этом пожар, и заглянул в часовню. В дальнем углу стылого каменного помещения кто-то тихо заворочался. Ага, похоже, не всем спутникам Анны Австрийской этой ночью суждено было отправиться на небеса. Двое с кляпами во рту оказались надежно привязаны к балке, поддерживающей арочный свод.

– Ваша милость, пощадите, – жалобно заскулил человек с заплывшим от огромного кровоподтека глазом, едва Эме избавил рот пленника от внушительного клока мешковины. – Я все скажу.