Человек с Железным оленем - Александр Харитановский

После этого зрелища и Глебу захотелось испробовать свою силу. Он вступил в спортивный клуб «Вийс». Создали его местные борцы Иванов и Горичев. Они и тренировали Глеба…

…Травин и рослый эскимос топтались уже минут десять. От голых спин шел пар, волосы намокли от пота и свисали сосульками. Наконец, оба свалились в снег. Знатоки разошлись в мнении о победителе – решили, что ничья.

Праздник продолжался до позднего вечера, вернее, до ночи, пока все не утомились. Переходили с берега в яранги, а потом снова на воздух. – Какой живучестью, каким характером надо было обладать народам, оказавшимся по каким-то историческим причинам на побережье Ледовитого океана, чтобы выжить, – говорила Ася Абрамова. – И не только выжить, но и закалить здоровье, создать свою небольшую, но своеобразную культуру. У нас в исполкоме сейчас собирают экспонаты для первой чукотской выставки. Один чукча принес фрегат, вырезанный из моржового клыка. Паруса, канаты, все мельчайшие детали – только из кости. Удивительная одаренность!

– И при всем том темнота, суеверие, грязь, – заметил Подкорытов

. – Первый год особенно трудно было учительствовать, – продолжала Абрамова. – Я работала в кочевой школе. Что бы ни случилось: заболел кто, олень ли подох – виноваты школа и, конечно, учительница. И по всем домашним делам пришлось самой брать уроки.

– Ее даже сватали, – рассмеялся Подкорытов. – Она, говорили хозяева, совсем как наша: черная и все умеет. Возможно, и вышла бы замуж, да Аристов подвернулся…

– Хватит тебе! – запротестовала девушка.

На ночь остались в Наукане. По предложению учителя все разместились в школе.

Утром Глеб заметил на полу приткнутую к стене большую медную доску. На ней надпись. Пригляделся к затейливой письменной вязи и прочитал вслух:

«ПАМЯТИ ДЕЖНЕВАКрест сей воздвигнут во присутствии Приамурского ГенералГубернатора Генерала Унтербергер командою военноготранспорта «Шилка» под руководством командира капитана2 ранга Пелль и офицеров судна1 сентября 1910 годаМореплаватели приглашаются поддерживать этот памятник»

Подобная же надпись выбита ниже на английском языке.

– Так что же, товарищи мореплаватели, не поддерживаете памятник? – спросил Глеб. – Доска в школе, а памятника вообще не видно.

– Старики завалили, еще давно, – ответил учитель. – Китов, говорят, пугает. А доску я забрал, чтобы совсем не потерялась.

– Пойдемте посмотрим, – предложил Глеб.

Учитель повел уэленцев к прибрежной возвышенности. Тут на склоне, возле выхода коренных гранитов, полулежал на боку массивный деревянный крест длиною метров двенадцать…

Пожилые науканцы еще хорошо помнили, как в конце августа 1910 года к мысу Дежнева подошло большое судно. Охотник эскимос Напасак сразу же направился туда на своей байдаре. Вернувшись, сказал, что таньги просят помочь перевезти на берег деревянные столбы.

Мигом к пароходу отправилось несколько больших байдар. Моряки стали спускать с палубы в воду длинные, хорошо выструганные брусья. Эскимосы буксировали их к мысу.

Брусья были частями креста, который команда транспорта «Шилка» решила поставить казаку Семену Дежневу. Транспорт совершал патрульный поход вдоль всего северо-восточного побережья России до Чукотки. Мысль о памятнике возникла в пути.

– Два с половиной столетия прошло, как Дежнев обогнул Чукотский нос, – говорили моряки. – А его имя на карте – мыс Дежнева – появилось всего лишь двенадцать лет назад…

– Даже могила неизвестна, хоть умер в Москве…

Корабль задержался в Императорской гавани (ныне Советская) . Погрузили на борт два десятка стволов лиственницы и сразу же взялись за их обработку. Во время стоянки в Петропавловске-Камчатском крест был окончательно достроен. Его оставалось только собрать. Но это оказалось сложным: монумент из сырой древесины получился очень тяжел. Чтобы перенести один лишь столб, потребовалось сорок человек!..

Науканцы, увидев, что русские собираются восстановить крест, сбежались на берег. Среди них и Напасак и старик-силач Коол, с сыном которого вчера боролся Травин. Старый Коол сказал, что он сам тащил сюда, к памятнику, связку железного троса.

– Из русских никто не мог поднять, – похвалился он. – Семь пудов, говорили.

– Тут еще каменные ступени были, – вспомнили другие.

– Таньги «ура» кричали, всем науканцам давали подарки, – сказал Напасак. – Велели крест беречь…

– Его уже однажды поднимали, – включился в беседу русский старожил. – В 1913 году. Заходили корабли «Вайгач» и «Таймыр» – плыли из Владивостока на север.

«Вайгач»? – И Глеб вспомнил начальника Карской экспедиции Евгенова. – Он ведь как раз тогда на «Вайгаче» служил. «Опять наши пути сошлись, Николай Иванович…»

Эскимосы и уэленские гости деятельно работали. Когда все было готово, одни по команде Глеба ухватились за железные оттяжки, другие подперли ствол, и крест под известное «я раз – взяли!» начал выравниваться, пока не встал в гнезде вертикально, темный, местами растрескавшийся, но все еще крепкий.

Оттерли до блеска и прибили у самого основания медную доску с надписью, на макушке перед подъемом укрепили свинцовый шар.

Надо сообщить о памятнике в Петропавловск Новограбленову, – заметил Подкорытов на обратном пути.

– И вы знаете Прокопия Трифоновича? – удивился Глеб.

– Как же. Мы члены окружного краеведческого общества. Чукотка-то входит в Камчатский округ. Недавно по его просьбе отправили в Петропавловский музей гербарий, чучела птиц, костяные изделия, – принялась перечислять Ася.

Глеб поселился у Подкорытова. Председатель Северного туземного районного исполнительного комитета народов чукчей – так торжественно назывался этот советский орган – занимал в исполкоме крохотную комнатку. В ней стояли стол, сколоченный из ящиков, и еще один ящик, заменявший стул. На стене портрет Ленина и прибита красная звезда…

Травин зашел на радиостанцию и попросил передать радиограмму в Петропавловск. Начальник вместо ответа показал на мачту. Там на клотике болтался обрывок антенны.

– Я немного разбираюсь в радиопроводке, – заметил Травин, оценивая взглядом высоту раскачивавшейся на ветру деревянной мачты. – Если не возражаете, попробую починить.

– Учтите, другие уже пробовали, – заметил связист, подавая монтерский широкий пояс.

Трудности начались, когда Глеб поднялся на середину мачты. С северной стороны она оказалась обледенелой, а с южной – мокрой и скользкой. Наконец, коснулся клотика. Радист увековечил это, так сказать, достижение на фотопленку.