Звезданутые войны - Матвей Геннадьевич Курилкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В смысле не без нашего участия? — не понял Герман. — Уж в том, что эта война началась, мы точно не виноваты! Нас тут просто не было.
— А атланты говорят, что виноваты, — хмыкнул Максим. — Посеяли в обществе смуту, которая чуть не привела к расколу. Прямо не говорят, но такое ощущение, что эту войну они затеяли с целью заткнуть своих бунтовщиков.
— Ну, замечательно! — фыркнул Герман. — Я — точно ничего не сеял, зуб даю.
А Тиана вдруг вспомнила речь Германа, которую он через Кусто транслировал на повреждённую звезду смерти. Как он призывал всех недовольных бежать в Содружество, потому что там их не будут угнетать и у них будет выбор, чем заниматься, независимо от касты, к которой они принадлежат. Неужели это так повлияло?
— Не знаю, но у меня сложилось стойкое впечатление, что руководство киннаров в своих сложностях с собственными гражданами винят именно вас.
— Понятно. А Содружество что?
— Сам не догадаешься? Начинается заварушка. Неизвестно, на чью сторону склонится военная удача, и вдруг откуда ни возьмись появляется невидимые и всемогущие киннары, которые меньше, чем за неделю усмиряют агрессора до полного нежелания сопротивляться. Как ты думаешь, проигнорировать ваше мнение при заключении договора с атлантами будет очень умным решением с точки зрения Содружества?
21. Герман Лежнев, третейский судья
Как же это сложно — оставаться на месте и ждать, когда друзья сражаются. Герман знал, что ведёт себя совершенно неприлично, как истеричка, но ничего не мог с собой поделать. Одна надежда — Тиана в пылу боя не обратила внимания на его безобразное поведение. Парень потом старательно избегал упоминать этот момент и искренне надеялся, что свидетелем его поведения остался только Кусто. По крайней мере, ликс уверял, что Тиане в тот момент было совершенно не до того, чтобы наблюдать за взбесившимся от ярости и бессилия напарником. «Но то, что Тиана этого не видела, тебя совершенно не извиняет, — выговаривал себе Лежнев, — Хорошо, Кусто, кажется, с пониманием отнёсся, но всё равно неловко! Это надо же было — чуть не слюнями брызгал, требуя выпустить вот сейчас, и плевать, что там снаружи. Горячий финский парень! И ведь видел, что снаружи творится!» Снаружи творился настоящий армагеддон локального масштаба. Герману ещё не доводилось видеть космос настолько наполненным всякой смертоносной гадостью. Позже, когда немного остыл, парень чётко понял: если бы Кусто подчинился и выпустил их с Гаврюшей наружу, там бы их история и закончилась. Тоненькая по сравнению с взрослым тихоходом шкурка ликсёныша не выдержала бы и десяти секунд — малыша бы просто разорвало на куски, а вместе с ним и Германа. И всё равно, как бы сильно Лежнев себя ни упрекал, было очень обидно, что так и не поучаствовал в судьбоносном сражении. На самом деле судьбоносном, как выяснилось уже буквально через несколько часов.
Остатки флота атлантов, явившись в родную систему, и так навели панику. А тут ещё какие-то страшные невидимки в одночасье уничтожили половину промышленного потенциала целой расы, и нанесли ещё одно чувствительное поражение. Явившийся следом в систему флот Содружества стал уже последней каплей. Как только атланты увидели на радарах чужие корабли — полностью исправные, без каких-то следов ремонта, держащие чуть ли не парадный строй… Это зрелище окончательно лишило гордых и заносчивых атлантов воли к сопротивлению. Враг объявил о прекращении сопротивления и запросил пощады. Забавно получилось: Тиана и Лорин в этот момент ещё воевали, сражались, пусть и только с астероидным полем, а война уже полчаса как закончилась, и вовсю шли переговоры.
Сообщение Максима свалилось как снег на голову. Лежнев всё ещё находился в запале, всё ещё рвался в бой, пытался придумать какой-то выход из, казалось бы, безвыходного положения. Даже не сразу осознал, что всё уже закончилось. Пилоты ликсов начали медленно выводить несчастных тихоходок из мясорубки. Неизвестно, как Лорин, а Тиана ещё опасалась, что это какая-то хитрая ловушка: Герман это прямо кожей чувствовал. А может, это он свои чувства на неё переносил. Было очень неуютно выбираться из-под защиты жестокого каменного крошева — казалось, вот сейчас, висящие вокруг вражеские линкоры снова взорвутся шквалом лазерных вспышек, красновато-жёлтыми плазменными всполохами и невидимыми, но от этого не менее болезненными металлическими снарядами.
Опасения оказались напрасны: никто не попытался их обстрелять. Кажется, даже разошлись немного в стороны, боясь приближаться к столь страшным противникам. Побитые, но не побеждённые ликсы, гордо проследовали сквозь строй противника и направились к столичной планете атлантов. Сообразив, что боя сейчас точно не предвидится, Герман схватил баллон с заживляющей пеной, быстро облачился в скафандр и рванул к выходу.
— Герман, ты куда? — изумился Кусто.
— В смысле «куда»? — не понял Лежнев. — Лечить тебя буду!
— Это же не солидно! А вдруг кто увидит? Смотри, как они меня боятся! Я такой весь гордый, грозный, и тут ты выходишь и начинаешь поливать меня пеной. Весь эффект смажется!
— Да мне похрен, — честно сказал парень. — Чтоб я понтовался перед какими-то атлантами? А не жирно им? Плевать нам, что они о нас подумают, правильно, Тиана?
— Ох, я бы, может, и согласилась с Кусто, но ты бы знал, как его побило! — ответила Тиана. Девушка уже вышла из слияния, и, оказывается, тоже спешила на выход. — Так что нечего всякую ерунду придумывать, Кусто. К тому же нас с Германом всё равно на таком расстоянии никто не увидит, скорее всего. Они все остались на своих местах, никто за нами не летит. Я и Лорину сказала, чтобы занялся лечением.
— Да ну вас, — обиделся Кусто. — Ничего вы не понимаете. Уж и пофорсить нельзя боевыми ранами. Я хотел перед Максимом похвастаться.
— А что, если тебя полечат, хвастаться уже будет нечем? —
