12 Жизнеописаний - Вазари Джорджо

Но, закончив описание свода этой комнаты, как бы ее неба, нам осталось рассказать теперь о том, что изобразил он на каждой из стен, под упомянутыми выше композициями. А именно: на стороне, обращенной к Бельведеру, где им изображена гора Парнас и Геликонский источник, он окружил эту гору тенистым лавровым лесом, в зелени которого почти ощущается трепет колеблемой легким ветерком листвы, а в воздухе видно бесконечное множество прелестнейших обнаженных амуров, срывающих ветви лавра и сплетающих венки, разбрасывая и рассыпая их над горой, где, кажется, веет дыхание божества в красоте лиц и благородстве живописи, заставляющей зрителей изумляться тому, как может человеческий гений с помощью одних только несовершенных красок изображать предметы столь живыми, как вот эти поэты, которые виднеются там и сям на горе, одни стоя, другие сидя, здесь пишучи, там, собравшись вчетвером и впятером, в беседах, песнях и рассказах, в зависимости от того, как ему нужно было разместить их.

Здесь можно найти портреты всех самых знаменитых древних и новых поэтов, написанные в натуральную величину, частью по статуям, частью по медалям или старинным картинам, а тех, кто был в живых, – прямо с натуры. С одного края здесь Овидий, Вергилий, Энний, Тибулл, Катулл, Проперций и слепец Гомер, который, подняв чело, поет стихи, а юноша у ног записывает их. В отдельную группу соединены Аполлон и все девять муз, столь прекрасные и божественные, что от них веет жизнью и очарованием. Точно так же ученая Сафо и божественный Данте, ослепительный Петрарка и нежный Бокаччо изображены здесь совсем как живые, а также Тебальдео31 и множество других современников. История эта выполнена с большой непосредственностью и вместе с тем тщательно выписана.

На другой стене написал он в небесах Христа с Богоматерью, Иоанна Крестителя, апостолов, евангелистов и мучеников на облаках, и – надо всем – Бога-отца, который с высоты ниспосылает Духа Святого на бесчисленный сонм святых, которые внизу пишут чин богослужения и спорят об остии, стоящей на алтаре; среди них – четыре отца церкви, которых окружает сонм святых, в том числе Доминик, Франциск, Фома Аквинский, Бонавентура, Скот, Николай Лирайский, Данте, фра Джироламо Савонарола32 из Феррары и все христианские богословы, а также множество лиц, списанных с натуры, а над ними парят четыре ангелочка и держат раскрытые Евангелия. Более прелестных и совершенных фигур ни один живописец не мог бы создать. Восседающие полукругом в воздухе святые не только кажутся живыми по своимкраскам, но и так даны в ракурсе, что производят впечатление рельефа; на них разнообразные, прекрасными складками ложащиеся одежды, выражение их лиц скорее небесное, чем человеческое, как то видно по лику Христа, который являет ту кротость и милосердие, которые может передать людям божественность искусства. Это свидетельствует о врожденной способности Рафаэля придавать лицу необычайную нежность и тонкость, что еще раз подтверждается образом Богоматери, которая, сложив на груди руки, смотрит на сына с таким выражением, что, кажется, никаким ее просьбам невозможно отказать. Помимо того, соблюдая приличествующие каждому облики, он подчеркнул в патриархах их преклонный возраст, в апостолах – простодушие, в мучениках – Но еще большую гениальность проявил он в изображении богословов христианских, которые группами по двое, по трое, по шестеро ведут спор, и в их лицах видны любознательность и усилие разрешить свои сомнения, передающиеся и жестами их и движениями тела, настороженным вниманием, и нахмуренными бровями и изумлением, выражающимся у каждого на свой лад, по-разному и особенности. Совсем не то у четырех отцов церкви, которые, осененные Святым Духом, при помощи Святого послания разрешают и разъясняют все вопросы Евангелий, которые держат в своих руках парящие в воздухе ангелы. Вокруг окна на последней стене он написал с одной стороны Юстиниана, передающего закон ученым для исправления, над ним – Умеренность, Силу, Мудрость, а с другой – папу, несущего церковные декреталии; в нем Рафаэль дал портрет Юлия, написав его с натуры, а рядом с ним изобразил кардиналов: Джованни деи Медичи – впоследствии папа Лев, Антонио ди Монте, Алессандро Фарнезе – впоследствии папа Павел III – и других33.

Затем папа поручил Рафаэлю, талант которого все возрастал, расписать еще комнату возле большой залы, а он, достигнув уже в то время величайшей славы, исполнил еще маслом портрет папы Юлия так правдоподобно, что жутко на него глядеть, будто бы и в самом деле он сидел перед нами живой; произведение это находится теперь в Санта Мария дель Пополо вместе с одновременно написанной прекраснейшей картиной «Рождество Христово», где дева Мария держит покров над младенцем, который прекрасен и лицом и телом, как подобает истинному сыну Божию; столь же прекрасна лицом и статью Богоматерь, исполненная не только высочайшей красоты и благоговейного счастья. Тут же находится и Иосиф, задумчиво опирающийся обеими руками на посох и со святоотеческой восторженностью созерцающий Царя и Царицу Небесных35. Обе картины показывают только по торжественным праздникам. В Риме Рафаэль достиг громкой славы, но хотя и владел он благородной, всеми признанной манерой и непрестанно продолжал изучать античность, все же он хотел еще придать своим фигурам той царственности и величия, как это он делал впоследствии. В это время у Микеланджело произошла та яростная ссора с папой в капелле – об этом мы расскажем в его «Жизнеописании», – и он принужден был бежать во Флоренцию. Тогда Браманте, хранивший ключи от капеллы, дал возможность своему другу Рафаэлю осмотреть и ознакомиться с приемами Микеланджело. После этого Рафаэль сразу наново переделал уже законченную им фигуру Исайи-пророка, находящуюся в церкви Сант Агостино над св. Анной работы Андреа Сансовино36, придав ей больше величия и под влиянием Микеланджело заметно улучшив свой стиль37. Недаром впоследствии Микеланджело увидел работу Рафаэля, он подумал, что Браманте (как это и было в действительности) сделал ему это назло для пользы и славы Рафаэля. Вскоре затем Агостино Киджи из Сиены, богатейший купец и большой друг талантливых людей38, заказал Рафаэлю расписать капеллу, после того как тот написал в лоджии его дворца (ныне известного под именем палаццо Киджи в Трастевере)39 в нежнейших тонах Галатею на колеснице, влекомой по морю двумя дельфинами и окруженной тритонами и разными морскими божествами. Сделав картон для названной капеллы, расположенной в церкви Санта Мария делла Паче по правую руку от главного входа, он исполнил его альфреско, новой, гораздо более величественной и великолепной манерой. Рафаэль, успев повидать еще недоступную для обозрения капеллу Микеланджело, написал здесь несколько пророков и сивилл, это произведение считается наилучшим среди его произведений и прекраснейшей из всех его прекрасных вещей. Женские и юношеские фигуры исполнены им с такой живостью и совершенством колорита, что фреска эта принесла ему величайшую славу не только при жизни, но и после смерти, ибо, это в самом деле, самая выдающаяся и превосходная вещь, какую он только сделал в своей жизни. Затем, по просьбе одного из камерариев папы Юлия, написал он40 для главного алтаря Арачели Богоматерь в небесах и святых Иоанна, Франциска и Иеронима в кардинальском облачении на фоне прекраснейшего пейзажа, в этой картине Богоматерь исполнена смирения и скромности, какие ей подобают; младенец же прекрасным движением играет ее плащом, а в лице Иоанна Крестителя, изможденного постом и покаянием, выражается чистосердечие и доверчивая непосредственность, как бывает у удалившихся от мира и презирающих его людей, привыкших открыто ненавидеть ложь и говорить правду. Св. Иероним также устремил внимательный взор на Богоматерь, и в его очах выражены ученость и мудрость, которыми полны его писания; он поддерживает обеими руками, как бы поручая его Богоматери, камерария, написанного с необыкновенной живостью. То же сделал Рафаэль в фигуре св. Франциска, который, преклонив колено и протягивая руку, смотрит ввысь, горя состраданием, переданным живописью так, что рисунок и колорит показывают, что он черпает жизнь и мужество в кротчайшем взоре прекрасной Мадонны и в живости и красоте ее Сына. А посередине картины, под Богоматерью, Рафаэль написал младенца, который стоит, глядя вверх и держа в руках дощечку с надписью, невозможно изящнее и лучше передать красоту его лица и соответствие всего его облика, и вдобавок ко всему тут имеется еще своеобразный и красивый пейзаж, выполненный с полным совершенством.

Затем, продолжая роспись дворцовых зал, написал он чудо с причастием, происшедшее в Орвието или в Больсене, где изображен служащий мессу священник, сгорающий от стыда при виде того, как из-за его неверия гостия (причастие) кровью заливает антиминс (алтарь), в глазах его виден ужас, он вне себя, смущенно и растерянно оглядывая прихожан, и по положению его видно, что они трясутся от страха, как это обычно бывает в таких случаях. Вокруг него Рафаэль изобразил многочисленные и разнообразные фигуры: одни прислуживают при исполнении мессы, другие, преклонив колено, стоят на ступеньках лестницы и, пораженные необычайностью происходящего, своими прекрасными позами и разнообразными жестами выражают готовность признать себя виновными, одна женщина сидит на земле с ребенком на груди и, услышав от другой о случившемся со священником, изумленно оглядывается живым и исполненным женственной грации движением. По другую сторону папа Юлий слушает мессу – удивительнейшая выдумка Рафаэля – вместе с кардиналом Сан Джорджо41; в части, прерванной окном, написана лестница, придающая цельность всей картине, так что кажется, что если бы не было пустоты этого окна, картина очень бы проиграла; и действительно, Рафаэль может гордиться тем, что ни один художник не был удачливее, смелее и совершеннее его в композиции, как это доказывает также находящаяся на противоположной стене фреска, изображающая св. Петра, заключенного Иродом в темницу и охраняемого вооруженной стражей. Здесь так прекрасно написана самая архитектура тюрьмы, что поистине у других, по сравнению с ним, больше путаницы, чем у него красоты, потому что он, стремясь передавать события так, как они описаны в истории, умел создать такую изящную и превосходную вещь, как эта ужасная тюрьма, закованный в железные цепи старик меж двух солдат, глубоким сном объятая стража, лучезарное сияние ангела, позволяющее отчетливо увидать в ночном мраке все подробности темницы и ослепительно отражающееся в оружии, блеск которого как будто существует действительно, а не только написан кистью. Не менее искусно и талантливо изображен св. Петр, когда, освобожденный от цепей, в сопровождении ангела выходит из тюрьмы, и по лицу его видно, что все происходящее с ним считает он сном; виден также ужас перепуганных часовых возле тюрьмы, услыхавших лязг железной двери; один из них с факелом в руке будит остальных, и пламя его отражается в оружии, и там, куда оно проникает, заметен свет луны. Написал все это Рафаэль над окном на более темной стене, отчего дневкой свет, падая в глаза зрителю, так сочетается со светом, написанным со всеми оттенками ночи, что дым факела, сияние ангела, ночной мрак кажутся естественными и правдоподобными, и никогда не скажешь, что они только написаны – до такой степени точно передают они его трудный замысел. На оружии видны тени, отблески, отражения, дым факела, переданные так, что со всей справедливостью можно сказать: Рафаэль был учителем всех других художников; и в силу того, что ночь тут изображена вернее, нежели это когда бы то ни было, делала живопись, эту картину все считают самой божественной и наиболее редкостной.