Мой властный миллиардер - Ева Ночь

- Покажи мне комнату, где я могу остаться до утра.

Он кидает на меня гневный взгляд. М-да, звучит как-то не очень. Словно я в гостиницу приехала и требую номер. Но сцепиться мы не успеваем: у меня наконец-то звенит телефон. Бешено звенит. Это я поставила на брата такую музыку, чтобы и мёртвых поднимала.

- Насть, Насть, Насть, где ты? - кричит он в трубку так оглушительно, что я рискую оглохнуть. - Скажи, что с тобой всё в порядке!

Я и пикнуть не успеваю. Владимир Алексеевич снова вырывает у меня телефон из рук и арктическим голосом вещает:

- С ней всё в порядке. Но не твоими молитвами.

Опять! Он опять сделал то же самое! Нет, у некоторых это диагноз и вряд ли лечится!

37. Взрослые разборки

Я не умею подчиняться.

Только командовать. Зато это позволяет быстро решать проблемы. Заметки мимоходом Владимир Орловский

Это получилось не специально - автоматически. Я снова вырвал телефон из Настиных рук. Но в тот момент во мне пылала праведная ярость.

- Немедленно. Сейчас. Жду, - рычу я на опасных нотах и боюсь сорваться на нечто по-настоящему страшное. - И, надеюсь, у тебя будут очень весомые аргументы, почему ты бросил сестру одну в том паршивом клубе.

Рыжий на том конце, видать, в обмороке. Потому что отмирает он не сразу.

- А в чём, собственно, дело? - хорохорится это недоразумение. - Кто ты вообще такой, чтобы мне приказывать?

- Я - Настин жених. А ты - безответственный разгильдяй. Так что ноги в руки - и сюда.

И пока он сопит, пыхтит, пытается возмутиться, я отдаю телефон Метёлкиной.

- Извини, - вкладываю гаджет в её ладонь, - не удержался.

- Насть, а Насть? Ты где? - кажется, у кого-то пригорает и конкретно.

- Я здесь, - говорит она кратко. И называет мой адрес. Молодец. Хоть спорить не стала - и то хлеб.

У Насти почти круглые глаза. Смотрит на меня так, словно я - оживший динозавр.

- Ты зачем это сделал, Вов? - спрашивает она меня почти растерянно. Думал, проскочу. Не получилось.

- Я извинился, - опускаю повинную голову, но ни капли раскаяния не чувствую. С чего бы? Я этого Рыжего придушить мечтаю. Пусть только появится, будет совсем другой разговор.

- Я не об этом, - крутит она в руках телефон. - Ты зачем сказал, что мой жених? Ты ж разбудил бурю. Завтра об этом будет знать Ра. А если знает Ра, будут знать мои родители. Если будут знать родители, такое начнётся - сто раз пожалеешь. Вовек не отмоешься.

С чего бы мне ещё и мыться, хотелось бы знать? В чём проблема? Не могу понять? Ладно, понимаю. Но трагедии не вижу. Но почему-то её упорно хочет раздуть моя дорогая Метёлкина.

- Не делай из мухи слона, - машу рукой беспечно, но Настя моего пофигизма не оценивает в должной мере.

- Это для тебя игра, Орловский. Театр для твоей мамы. С моими подобные номера не проходят. Да они мне всю плешь протрут, пока будут выяснять, что, зачем, почему, кто ты такой и откуда взялся.

- Игра? Мама? Забудь! - как, оказывается, легко, когда всё становится на свои места. Метёлкина в шоке, а мне хорошо. Просто замечательно. У меня эйфория!

- Вов, - Настя делает шажочек ко мне, - ты не заболел?

Она кладёт ладошку мне на лоб. Для этого ей приходится привстать на цыпочки.

- Нет, я здоров. Я отвратительно здоров! - перехватываю её руку и целую пальчики. Кто бы сказал, что я буду вести себя как самый настоящий идиот, не поверил бы.

Мало того, что я стал женихом по собственному желанию, так я ещё от этого счастлив. Для меня все эти эмоции, счастье, любовь - какие-то метафизические понятия, недоступные раньше, были. А сейчас - словно дверь в другой мир и второе дыхание открылось. Но пугать Метёлкину, рассказывая о спектре внутренней радуги, мне не хочется. Не место и не время, впопыхах не годится. Надо подумать, как всё это красиво провернуть.

Мы с Настькой обмениваемся жаркими взглядами. Сразу становится трудно дышать. Мне бы её зацеловать до беспамятства. Я даже готов всякие безумства бормотать ей на ушко, но на крыльях ночи прилетел её братец. Распоряжаюсь, чтобы охрана его пропустила.

Я сейчас похож, наверное, на царька недоделанного. Для пущей важности беру на руки Ио. Сам не знаю, для чего это делаю. Метёлкина подозрительно закашливается. Ничего, я им покажу театр. Особенно этому недоделанному рыжеящеру.

Он врывается с ошалелыми глазами. Причёска «я у мамы дурачок» вихрами вперёд. На скуле - синяк. Костяшки разбиты. У рубашки с мясом вырвана пара пуговиц. Кажется, у кого-то сегодня день не задался.

Артурчик на меня не смотрит. Ему плевать на мой сиятельный вид и собачку на руках. Он кидается к сестре и руками её ощупывает. Это невероятно бесит. Настя вырывается и даёт Рыжему в лоб. Это она зря. Там и так от мозгов мало что осталось - последние же выбьет. Замучаешься вправлять.

- Ты что, совсем с ума сошёл? - отпихивает она полоумного от себя подальше. - Успокойся.

- Он тебя не тронул, Насть?

Вначале я думаю, что он о мажорчике Каменеве, а потом замечаю взмах рукой в мою сторону. Оригинально. Замечательно!

- Вообще-то, Володя меня спас, - льёт бальзам на мою уязвлённую душу справедливая и честная Метёлкина. - А вот в клубе могло случиться кое-что похуже. Ты куда исчез, Артур? И зачем ты с Каменевым сговорился? И только посмей мне сейчас соврать!

Она наступает на него, как львица. Вот где напор! Я любуюсь её праведным гневом, осторожно Ио с рук спускаю, потому что хочу и от себя Рыжего припечатать хотя бы словами.

Братец сникает. Теряется. Становится словно ростом поменьше.