Падшие - Лорен Кейт

— Это место — чистой воды посмешище, — сообщила девочка с достаточным цинизмом, чтобы родители обменялись обеспокоенными взглядами.

— Люс, милая… — начала мама, гладя ее по волосам.

Было заметно, что она так и не привыкла к их новой длине. Ее пальцы словно стремились скользнуть вдоль спины дочери — вслед за призраком былых локонов.

— Мы просто хотим хорошо провести с тобой день. Папа захватил твою любимую еду.

Отец нерешительно показал ей пестрое лоскутное одеяло и большую, похожую на портфель плетеную корзину, которую Люс никогда прежде не видела. Обычно они устраивали пикник куда проще: с бумажными пакетами и старой простыней, брошенной на траву у речки.

— Маринованная бамия?[11] — спросила Люс с детской надеждой в голосе.

Родители явно старались сделать ей приятное.

Папа кивнул.

— И сладкий чай, и печенье в белой глазури. Мамалыга с чеддером и чили, в точности как ты любишь. Ох, — добавил он, — и еще кое-что.

Мама вытащила из сумочки толстый запечатанный красный конверт и протянула дочери. На миг в животе Люс шевельнулась застарелая боль, когда ей вспомнились послания, которые она привыкла получать. «Маньяк-убийца». «Девочка-смерть».

Но когда она увидела почерк, которым было надписано письмо, ее лицо расплылось в широчайшей улыбке.

Келли.

Люс вскрыла конверт и вытащила открытку с черно-белой фотографией двух пожилых дам, делающих завивку в парикмахерской. Внутри каждый квадратный дюйм был заполнен крупным округлым почерком подруги. Еще в конверте обнаружилось несколько плотно исписанных тетрадных листков — места на открытке явно оказалось недостаточно.

Дорогая Люс!

Поскольку у нас теперь смехотворно мало времени для разговоров (пожалуйста, попроси его увеличить, это просто несправедливо), я собралась на старинный лад написать тебе преогромнейшее письмо. Внутри ты найдешь каждую мельчайшую подробность того, что произошло со мной за последние две недели. Нравится тебе это или нет…

Люс прижала конверт к груди, все еще улыбаясь и собираясь проглотить письмо сразу же, как мама с папой отправятся домой. Келли не забыла ее. И родители сейчас рядом. Слишком давно девочка не чувствовала себя любимой. Она взяла отца за руку и крепко ее сжала.

От пронзительного свистка родители подпрыгнули.

— Это сигнал к обеду, — пояснила Люс, к их явному облегчению. — Пойдемте, я хотела вас кое с кем познакомить.

Когда они направились от жаркой, подернутой дымкой парковки в сторону двора, где проводилось открытие родительского дня, девочка вдруг увидела школьную территорию глазами мамы с папой. Она заново отметила просевшую крышу главного здания, тошнотворный запах гниющей персиковой рощи около спортзала и кованый чугун кладбищенских ворот, изъеденный ржавчиной. Люс поняла, что за пару недель она привыкла ко многим бросающимся в глаза недостаткам Меча и Креста.

Родителей же это все явно ужасало. Отец показал на увядающую виноградную лозу, из последних сил цепляющуюся за ограду.

— Это же сорт шардоне, — заметил он, морщась, поскольку не мог не разделить с растением его боль.

Мама обеими руками, выставив локти, прижимала к груди сумочку — поза, которую она принимала всякий раз, когда оказывалась в районе, где, как ей казалось, ее могли ограбить. А они даже не знают о видеонаблюдении. Родители, непреклонно возражавшие против приобретения веб-камеры для Люс, придут в ужас от одной мысли о постоянном надзоре в школе.

Девочке хотелось защитить их от опасностей Меча и Креста, поскольку она уже начала узнавать, как обращаться — и порой даже справляться — со здешней системой. Буквально на днях Арриана устроила для нее нечто вроде пробежки с препятствиями по школьной территории, показав все «дохлые» камеры, чьи батарейки истощились или были украдкой заменены, обеспечив несколько мертвых зон. Родителям нет нужды обо всем этом знать — они просто хотят хорошо провести с ней день.

Пенн сидела, болтая ногами, на трибунах, где они с Люс договорились встретиться в полдень. В руках она держала горшочек с хризантемой.

— Пенн, это мои родители, Гарри и Дорин Прайс, — представила их Люс. — Мама, папа, это…

— Пенниуэзер ван Сикль-Локвуд, — официальным тоном закончила подруга, обеими руками протягивая цветок. — Спасибо, что позволили мне присоединиться к вам за обедом.

Неизменно вежливые, родители заворковали и заулыбались, не задавая вопросов о семейных обстоятельствах Пенн, рассказать о которых у Люс не было времени.

День выдался теплым и ясным. Ядовито-зеленые ивы перед библиотекой чуть покачивались на ветру, и девочка подвела маму с папой к месту, где деревья заслоняли пятна копоти и вылетевшие при пожаре окна. Пока они расстилали лоскутное одеяло на клочке сухой травы, Люс отвела подругу в сторону.

— Ты как? — спросила она, сознавая, что, если бы ей самой пришлось провести целый день в компании чужих родителей, ей потребовалась бы немалая поддержка.

К ее удивлению, Пенн восторженно закивала.

— Гораздо лучше, чем в прошлом году! — сообщила она. — И все благодаря тебе. Я бы весь день сидела одна, если бы ты меня не пригласила.

Эта похвала застала Люс врасплох. Она тут же принялась оглядывать двор, чтобы узнать, как проходит мероприятие у остальных. Несмотря на полупустую парковку, родительский день, похоже, неторопливо набирал обороты.

Поблизости на одеяле сидела Молли, между похожим на мопса мужчиной и женщиной, ожесточенно вгрызающейся в индюшачью ногу. Арриана, ссутулившись, расположилась на трибунах, что-то шепча панкующей девице с потрясающими ярко-розовыми волосами. Скорее всего, старшей сестре. Они перехватили взгляд Люс, подруга ухмыльнулась и помахала рукой, а затем обернулась к своей спутнице и вновь зашептала.

Вокруг Роланда собралась большая компания, устроившая пикник на огромном покрывале. Они шутили и смеялись, а несколько ребятишек помладше кидались едой друг в друга. Похоже, они прекрасно веселились, пока граната из кукурузного початка не угодила в проходящую Гэбби, едва не оглушив ее. Девочка бросила хмурый взгляд на Роланда. Она под локоть вела мужчину, годящегося ей в дедушки, к ряду складных стульев вокруг открытой площадки.

Дэниел и Кэм, что примечательно, отсутствовали — и Люс не могла вообразить, на что похожи их семьи. Как бы сердита и смущена она ни была после того, как Дэниел во второй раз сбежал от нее на озере, она по-прежнему мечтала хотя бы одним глазком взглянуть на его родных. С другой стороны, вспоминая тоненькое личное дело Дэниела, девочка начинала гадать, поддерживает ли он связь хоть с кем-нибудь из семьи.