Ночью в темных очках - Нэнси Коллинз

– Чертовы выходцы, хуже ящериц-ядозубов, – пожаловалась Соня тоном, которым домовладелец жалуется на термитов. – Но впервые я вижу, чтобы они работали вдвоем. То есть выходцы из могил и вампиры. Притворщики – по сути своей одиночки. Никогда не слышала, чтобы они работали группами, разве что в подчинении у Нобля. Это и хорошо, иначе все человечество уже согнали бы в скотские стойла.

Она небрежно взмахнула головой Неда, которая стала похожа на нечто среднее между гнилой дыней и сдутым баскетбольным мячом, и швырнула в ближайшую помойку.

Сгорбленный вампир лежал, вытянувшись среди мусора, со свернутой под странным углом головой. Клод посмотрел на него с болезненным интересом.

– Он все еще жив! – удивился Клод, глядя на изувеченного вампира. Пальцы негра дергались, как лапы издыхающего паука.

– Был жив. – Соня вогнала нож в основание шеи вампира, когда Клод договаривал последнее слово. Что она сказала, Клод не слышал, но угадал по губам.

– Я тебе не сестра! – прошипела Соня Блу, выпрямляясь. Она нацелилась пнуть издохшего вампира по голове, но та уже растеклась вонючей лужей.

У выхода из переулка Клод привалился к стене. Он плавал в поту, сердце будто прогнали через соковыжималку, а во рту был вкус серной кислоты.

– Что с тобой? – спросила Соня.

– Ничего, уже прошло.

Джейкоб Торн был трудоголиком. Многие мужчины в его возрасте и в его положении имеют свои пороки. Одни слишком много пьют, другие прилипают к разным белым порошкам, третьи по-прежнему крутят романы с женщинами, годящимися им по возрасту во внучки. Пороком Торна была погруженность в работу. Вот почему его дом находился наверху Башни Торна.

Были у него и дома поменьше на трех континентах, но Торн не чувствовал себя в своей тарелке ни на вилле на Лазурном Берегу, ни в шале в Колорадо. В пентхаузе ему нравилось то, что можно закрыться в кабинете, погрузившись в самое сердце своей империи, и заниматься слияниями компаний, захватами, поиском источников у конкурентов. В это время его жена тихо сходила с ума.

Торн лежал в постели и слушал, как жена бормочет во сне. Она принимала все больше валиума, но он не устранял ее снов. Ширли всегда была тонкой натурой. Частично это и привлекло к ней Торна сорок лет назад. Она была старшей дочерью в почтенной банкирской семье, а он – пробивным начинающим бизнесменом, сыном шведских иммигрантов, которым чиновники Эллис-айленда сменили шведскую фамилию Торенсен на «американскую» Торн. Какой она и должна была быть согласно голливудскому варианту Американской Мечты.

Ширли была на четыре года старше Торна – что в те времена было почти так же скандально, как и ее выбор мужа, – и прошло еще пять лет, пока она забеременела.

Недовольный направлением, по которому пошли мысли, и не в силах заснуть, Торн вылез из кровати и поглядел на электронные часы на столике. Одиннадцать. «Становлюсь стариком», – мрачно буркнул он про себя. Раз уж не получалось спать, он надел халат и шлепанцы и направился к себе в кабинет. Может, час-другой работы с документами позволят успокоиться и заснуть.

Беременность Ширли протекала тяжело и привела к преждевременным родам, когда едва удалось сохранить ребенка, и врач предупредил, что следующая попытка может оказаться роковой. Торн все еще помнил первые дни Дениз. Помнил злость, когда ощутил, что со всеми своими деньгами он беспомощен, как жалкий бродяга у порога бесплатного роддома.

Первую неделю жизни дочери он не спал совсем. Он разрывался между телетайпной и заглядыванием через бронированное стекло отделения выхаживания, где лежало в инкубаторе его новорожденное дитя. Она была крошечной, розовой и хрупкой, как птичка, и Торна переполняло желание защитить ее, сделать так, чтобы ничего с ней не случилось. Он следил за каждым движением сестер, страшась, что они поранят его девочку, когда меняют ей пеленки.

Когда Дениз наконец разрешили забрать домой, Торн шокировал родителей жены отказом нанять для их внучки няньку. Первые шесть месяцев жизни дочери он менял ей пеленки, носил ее по комнате и кормил по ночам из бутылочки, как делал бы любой отец. Он этим гордился, и Ширли тоже.

Эти воспоминания Торн лелеял, но и гнал их одновременно, поскольку от них последние двадцать лет становились еще более пустыми. Когда Дениз исчезла из его жизни, он сумел с этим совладать, погрузившись с головой в работу. Однако у его жены такой возможности не было.

Торн видел, как растет ее одержимость мыслью найти дочь. Когда частные детективы ничего не смогли сделать, она зачастила к парапсихологам, сновидцам, спиритам и прочим мошенникам. Когда Торн решил, что пора заняться этим делом и обратиться к профессионалам, было поздно – Колессы уже держали ее на крючке. Он надеялся, что смерть целителя положит этому конец, но не учел вдовы. Она была в тысячу раз хуже, чем ее склизкий муженек.

Торн открыл дверь в свой личный кабинет. Зря он позволил себе расстроиться. Нет смысла сейчас волноваться из-за этой ведьмы и ее угроз. Он улыбнулся про себя, оглядывая успокаивающие очертания кабинета, знакомые даже в темноте. Торн хлопнул по панели выключателя за дверью, и комната выпрыгнула из темноты.

В его кресле сидел человек.

Торн замотал головой, чтобы в глазах прояснилось. Человек остался сидеть в зеленом кожаном кресле Торна за столом черного дерева. Он был крупным, как раздобревший футболист на покое, и коротко стрижен. Казалось, что ему под сорок. Квадратный подбородок щетинился темными волосами с пробивающейся сединой. Кроме того, этого человека недавно сильно отлупили.

– Кто вы такой и каким чертом вы сюда попали? – Торн шагнул в комнату, взбешенный так, что места для страха не оставалось. Это был тот же инстинкт, который позволил ему за многие годы накопить миллионы долларов. Вдруг он ощутил вонь мусора, заполнившую кабинет.

– Он со мной, мистер Торн. Я поставила на то, что вы сохранили коды доступа к личным лифтам – как горящий огонек на окне.

Торн обернулся и увидел женщину в черном кожаном пиджаке и зеркальных очках, выходящую из-за двери. Он побледнел и схватился за край стола, чтобы не упасть.

– Нет, Боже мой, нет...

Соня Блу улыбнулась, показав клыки:

– Здравствуйте, мистер Торн.

Мужчина в кресле вскочил, подхватил Торна под локти и усадил в опустевшее кресло.

– Сделал бы мистеру Торну бренди с содовой, Клод. Кажется, это ему нужно. Я пока закрою дверь – не хочу, чтобы помешали нашей приятной встрече. Если я правильно помню, бар рядом с книжной полкой.

Торн глядел на Соню с нескрываемым отвращением и страхом.

– Она... она сказала, что ты никогда оттуда не выйдешь.