Форт-Хоэн (СИ) - Велесов Олег

Два? Нет…

Сколько…

Рядом возникает второе лицо, третье. Тело моё содрогается. Я вижу свои руки, они дрожат. Я подношу их к глазам…

Сбой программы. Сбой…

Внимание, требуется перезагрузка!

На этот раз в камере я был не один. На нарах лежал мужичок и зевал.

— Ого, явленье… Привет, брат.

Он приподнялся на локте, прищурился, вглядываясь в меня, и удивлённо вскинул брови.

— Соло? Охренеть… А я и не знал, что тебя завалили.

Он вскочил, помог мне подняться и дойти до нар. Я лёг, закрыл глаза. Кружилась голова, подташнивало… Как получилось так, что я оказался здесь? На меня напали в темноте возле ристалища, били ножами. Первый удар пришёлся в горло, потом в грудь, в спину. Кто напал? Я был слишком пьян, чтобы разглядеть и запомнить лица. Возможно, Дрис и Шурка разобрались с этим, пока меня не было. И видения. Опять видения. Только на этот раз они были ярче. Белые стены, белые люди. Что это значит? Это сон или реальность?

Я вдохнул глубоко, выдохнул. Головокружение пошло на спад, я скосился на мужичка. Не помню, чтоб видел его раньше.

— Ты сам как здесь?

— Ай, — отмахнулся тот. — Поспорили с одним. Я ему говорю: есть! А он, сука, упёрся рогами и блеет: нет, нет. Ну как тут объяснять? Я опять: есть! А он: нет! Ну, слово за слово, я по морде, он за нож.

— А чего есть-то?

— Как, и ты не знаешь?

— О чём?

— Оракул в квартале персов. Старуха. Толстая, как бочка. За три золотых всё прошлое расскажет.

Слухи о провидцах и провидицах циркулировали в городе с завидным постоянством. В основном эти граждане жили в квартале персонажей, но иногда появлялись среди подёнщиков. Живёт себе человек, в рейды ходит, лутом приторговывает, а потом раз — провидец. Я таким людям не верил. Большинство новоявленных Нострадамусов были обыкновенными мошенниками. Наговорят народу всякую чушь, и нет им ни что. Уличить их в обмане невозможно, ибо невозможно проверить, насколько правдива их правда. Однако больше одной серебряной монеты за предсказание они не брали. А тут золото!

— Ты к ней ходил?

— Нет, конечно. Будь у меня три золотых, я бы нашёл, на что их потратить.

Мужичок лукаво сощурился.

— А тебя, по всему видать, враги завалили, так? У тебя их много, ага. Два клана вынести — не шутка. Говорят, и на крепость замахнулся? Небось, подёнщиков под это подписать хочешь? — он помолчал и сказал уверенно. — Ты возьмёшь.

Я отвернулся к стене и сунул кулак под голову. Надо поговорить с мэром, пусть хоть подушки принесут что ли. И пусть клирики почаще заглядывают. Прав мужичок, пришла пора брать замок. Время на исходе, а я здесь валяюсь. Подёнщики за мной без вопросов пойдут, я много для них сделал. Защитил от кланового беспредела, пивом поил бесплатно. Они мне помогут.

Дверь открылась, кто-то из клириков решил проверить камеру. Наконец-то. Я повернул голову, на пороге стояли Дрис и Дизель.

— Капитан! — Дизель щерился во весь свой широкий рот.

Они подошли к нарам и выложили моё снаряжение. Я обулся, повесил меч на пояс, перчатки сунул за ремень.

— Кирасу бы тоже одел, — посоветовал Дрис. — Мало ли кто ещё захочет…

— Кто на меня напал? — перебил я. — Нашли?

— Алик, — сразу ответил Дизель. — Даже искать не пришлось. Они твою сбрую на утро в лавку сдавать понесли, а лавочник нам шепнул. Дурачки. Мы их всех в «Красном драконе» накрыли.

Он захохотал.

— Где они сейчас?

— Когда люди узнали, что это бессмертные тебя грохнули, чуть за яйца их не повесили — в буквальном смысле, — поведал Дрис. — Мы не дали, сказали, тебя ждать будем, ты решишь дело. Сейчас все на площади.

В холле меня встречала Уголёк. Я очень надеялся, что она кинется ко мне, заплачет, как когда-то расплакалась на груди у Шурки, но сегодня на её лице замёрзла лишь ничего не обещающая улыбка. И мне стало обидно и одиноко. Радость, охватившая меня при виде неё, померкла. Чем так улыбаться, лучше бы совсем не приходила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы вышли из ратуши. Где-то за спиной всходило солнце, часы на башне показывали четверть девятого, и длинная тень легла на площадь, разделяя её на две части. Перед ристалищем собрался весь город. На помосте возле плахи стояли Таканояма и Курт. Я поискал глазами мэра, его нигде не было, ладно, проведём мероприятие без него, да и вообще, пора самому брать власть в городе, или назначит мэром Глосса, он справится.

Я поднялся на ристалище и вскинул руку в приветствии. Подёнщики ответили ликующими криками, лишь там, где собрались персонажи, не откликнулся никто. Персонажи меня или боялись, или ненавидели, а скорее всего и то, и другое. Ну да мне плевать на это. Пока они делают то, что нужно мне, пусть ненавидят сколько угодно.

Перед помостом стояли на коленях двенадцать человек — вся группа бессмертных, вернее бывшая группа. Отныне бессмертные умерли. Дрис кивнул в их сторону.

— Резали тебя Алик и тот кучерявый, остальные не при делах.

— Невиновных отпусти, этих на плаху. Начнём со второго.

Подёнщики встретили моё решение одобрительным гулом. Справедливость превыше всего, а наказывать невиновных — великий грех. Десять человек подняли с колен и отпустили. Они слились с толпой и вошли в число зрителей. Двоих оставшихся подняли на помост. Алик кусал губы, крепился, второй с завистью смотрел вслед ушедшим товарищам. Курт с Дизелем подхватили его под руки, подтащили к плахе.

Дрис протянул мне тесак.

— Если хочешь, могу я.

— Нет.

Я взял тесак, посмотрел на кучерявого сверху вниз. Симпатичный парень: длинные вьющиеся волосы, широкие скулы, крепкие плечи — девкам такие нравятся.

— Какой рукой меч держишь?

Он затрясся.

— П-п-п…

— Соберись. Или ты не мужик?

— П-правой…

— Клади левую.

— Г-господин…

— Помогите ему.

Дизель надавил кучерявому коленом на спину, а Курт выдернул его руку и прижал к плахе. Пальцы вцепились в тёмное от въевшейся крови дерево, словно гвозди. Я не стал тянуть время и рубанул тесаком чуть выше запястья. Кучерявый заорал, из раны хлестнула кровь, отрубленная ладонь упала на эшафот. Площадь выдохнула.

— Так!

Зрелище понравилось всем.

— Прижги ему рану, — велел я Курту, — а ты, — это уже кучерявому. — Если узнаю, что перезагрузился, отрублю и руки, и ноги, и брошу в подвал к Барину. Вот уж он повеселится. Диз, давай следующего.

— Вторую не будешь рубить?

— А с чем он на штурм пойдёт? С обрубками? Следующего давай!

Кучерявого увели, на его место поставили Алика. Он по-прежнему не поднимал головы и слегка покачивался, как будто читал молитву, но губы при этом оставались неподвижными. Я пихнул его ногой.

— Договоримся так, Алик. Ты рассказываешь, кто тебя нанял напасть на меня, и пойдёшь гулять вольным ветром. Может быть, я даже разрешу тебе новую группу набрать. Или похлопочу перед Таканоямой, чтоб в клан к себе взял. Как смотришь на это?

— Я сам, — с трудом разжимая губы, проговорил он. — Никто не нанимал. Сам.

Я не поверил. Бессмертные ничего не делали сами, и никогда — бесплатно. Я был уверен, что им заплатили, и скорее всего кто-то из персонажей. Возможно, барон, возможно, Эльза, даже вероятнее всего, что Эльза. Но идти и предъявлять ей что-то без доказательств, без свидетелей, бесполезная трата времени. Она меня просто пошлёт, поэтому я хотел услышать ответ, чтоб быть уверенным до конца.

— Можешь сказать только мне, — я присел на корточки и зашептал ему в ухо. — Никто больше не услышит. Это Эльза, да? Она? Или кто-то другой?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сам я, сам.

Алик мотал головой и твердил одно и то же: сам, сам. Я поднялся и без размаха ударил его по руке. Удар пошёл вкривь, и разрубить руку до конца не получилось. Кость лопнула, но продолжала держаться. Я ударил ещё раз. Алик раззявил рот, но стерпел. Подошёл Курт, ткнул факелом в культю, а площадь взвыла в экстазе.