Первое руководство для родителей. Счастье вашего ребенка. - Андрей Курпатов

Томас Джефферсон

Дитя растет и развивается, а родителям — только и есть, что заботы, траты, нервы, недостаток времени на отдых и отсутствие условий на «личную жизнь». Да и первые седые волосы, кстати говоря. Наконец, долгожданное, казалось бы, совершеннолетие и — «до свидания», родители: «Просим больше не беспокоить, не докучать, морали не читать, в личную жизнь не соваться!» Приехали… За нами — родителями — останется только одно безусловное родительское право: на безвозмездную материальную помощь. Нормально?! И ради чего, собственно?..

Уверен, мне станут возражать, что, мол, дети — это ведь так прекрасно, они — цветы жизни и так далее. И это правильно. Только ведь это «со стороны» прекрасно, а вот в процессе прямо противоположные вещи творятся. «В процессе» все по-другому, «в процессе» — детский крик, стерилизатор, капризы и бессонные ночи — сначала с газоотводной трубкой наперевес, затем — у молчащего телефона. Усталость, тревоги, а подчас, ощущение полной беспросветности.

Есть, правда, что-то фантастическое в нашей психике — она поэтапно, но напрочь вытесняет все эти негативные переживания. Какая мама помнит, что был такой момент (и не однажды), что ей хотелось буквально прихлопнуть своего малыша, чтобы он, наконец, замолчал? И это не фигура речи! Помнят об этом моменте лишь считанные единицы, а вот сделать это, причем, без всяких «фигур», слушая многочасовой крик полугодовалого малыша, хотела каждая. От невыносимой усталости, от сознания абсолютного своего бессилия, от растерянности, от страха, от стыда… «Ну когда же ты замолчишь уже!!! — шептала она сквозь слезы, со сведенными до судороги челюстями. — Замолчи!!!» Там за стеной родители спят, тут муж ворочается на кровати — и для всех для них она «плохая мать» (ей, по крайней мере, так кажется). Стыдно, больно, яростно, невыносимо…

Дети — это горькое разочарование: больше всего им нравится делать именно то, что больше всего не нравится родителям.

Королева Виктория

А она не плохая, она уже просто никакая. Потому что истощена беременностью, прерывистым сном, тревогами, проблемами с молоком и грудью, беспокойством, гиперответственностью за жизнь этого комочка жизни. Да, все это было — и истощение, и ужасные мысли. Просто психика вытеснила, да глубоко спрятала.

Но вернемся к «цветам», ведь проблема не в том только, что детей тяжело взращивать. Проблема в том, что и будущее родительское имеет массу своих издержек. Посудите сами: если дети — это цветы жизни, то родителям в этом сравнении отводится незавидная роль садовников при этих цветочках. Родители почву обрабатывают, цветы свои сеют, выхаживают, растят, удобряют, пропалывают и поливают, от холодов прячут. А потом, глядь, и оборвали наши цветочки. Кто-то пришел и приватизировал. И совершенно, надо сказать, задарма, незаслуженно. Причем, он — этот похититель нашего «аленького цветочка» — вряд ли будет ценить его так, как мы, столько сил на него потратившие. Ну и вообще, несправедливо это, и все тут! Где вознаграждение-то за труды?! Причем, ведь еще и пенять нам будут, что мы-де и воспитали его неправильно, и не так к нему относились, «того» не сделали и «этого», а «другого» нам и в голову не пришло. Обычная история. Обычная и трагическая.

Да, хотим мы этого или не хотим, но у нас есть масса ожиданий в отношении собственных детей. И эти наши ожидания — не продуманные, не выдуманные, подчас, даже неосознаваемые, они автоматические — нечто «само собой разумеющееся», «само собой». Мы рассчитываем, что наши дети, когда вырастут, будут нам благодарны за то, что мы для них делали. Мы рассчитываем, что они нас будут любить, потому что мы их родили, потому что мы их вырастили, на ноги поставили. Мы рассчитываем, что они всегда будут нас помнить, понимать и поддерживать, в обиду не дадут. Мы рассчитываем, что они воплотят в жизнь наши несбывшиеся мечты и реализуют неосуществленные нами планы. Мы рассчитываем, что сможем ими — нашими детьми — гордиться. Мы рассчитываем, что они всегда будут нам верны и никогда не предадут, ни на кого не поменяют. Мы рассчитываем, что они будут хотеть заботиться о нас, когда мы станем старенькими и больными, будут внимательны к нам и добры. Автоматические такие родительские ожидания…

А что мы имеем фактически? Фактически мы имеем, поначалу, сопротивление детей нашему воспитанию: «Не буду! Не хочу! Отстань!», да крик вперед мешку со слезами. Дальше — больше. Советов не слушаются, мнение наше игнорируют. Мы им одно, они нам другое. И за словом в карман не полезут: мы им — слово, они нам — десять, да каких… Впрочем, и хуже бывает — даже одного словечка не допросишься, молчат, как партизаны в гестапо, и хоть ты убейся. Родитель распинается, старается, уже слюна изо рта брызжет, а он — ребенок — сидит и изображает медитацию пополам с меланхолией — мол, кричи-кричи, дорогой родитель, а я все равно все по-своему сделаю. Далее процесс самоопределения в будущей жизни — учиться не хочет, а расходы его оплачивай. Как мне однажды сказала одна моя пациентка про своего четырнадцатилетнего сына: «Я ему больше не нужна. Только если денег попросит. Я для него банкомат на двух ногах». И причем не миллионерша какая-нибудь сказала, обычная русская женщина.

С детьми не стоит ударяться в крайности, и за свои заботы и усилия ворчливо упрекать в неблагодарности: они ведь вас рожать их не просиди.

Эдуард Севрус

Что уж говорить о родительских мечтах, которые детям надлежит, как нам кажется, воплощать в жизнь! Обычно они «с порога» приказывают долго жить, эти надежды, — у детей свои интересы, свои увлечения, а родительские страсти и пристрастия, в подавляющем большинстве случаев, совершенно их не волнуют. Что уж говорить о той «счастливой» поре, когда наши дети совсем вырастут и обзаведутся собственным семейством, собственным хозяйством и массой собственных, то есть сугубо личных, проблем?.. Боюсь, что наши расчеты на внимание, заботу и эмоциональное участие со стороны повзрослевших, обремененных разного рода заботами детей, мягко говоря, утопичны. Судя по тому, как развивается современная цивилизация, у каждого следующего поколения проблем оказывается куда больше, нежели у предыдущего, а времени на их решение, напротив, все меньше, до состояния полного его — этого времени — отсутствия.

И вот с одной стороны — наши родительские вложения (сил, души, таланта и нервов), а с другой стороны — «вознаграждение»: «Спасибо, и до свидания!» Катастрофа и конец света! Причем, случаются эта катастрофа и этот конец света с завидной регулярностью. Просто процесс этого своеобразного апокалипсиса вялотекущий и постепенный, поэтому всего ужаса мы, к счастью, понять не можем. Привыкаем к нему, так сказать, по ходу пьесы. А в какой-то момент просто коса окончательно и бесповоротно находит на камень, мы каким-то задним умом понимаем, что, дескать, все, поезд уехал, мы разные люди, и возникает отчуждение. После же того, как оно возникло, становится даже легче, поскольку ожидания тухнут, надежды блекнут, а потому становится как-то посвободнее, но не скажу, что веселее. В общем, лучше не становится, а именно так — «посвободнее». За этим «посвободнее» есть и обида, и вина, и бог знает что еще. Но в любом случае, это, наверное, лучше, чем биться головой о препятствие, которое ты все равно не в силах преодолеть.

В зависимости от общекультурного и образовательного уровня этот фундаментальный «разъезд» родителей и детей происходит по-разному. Если этот уровень невысок, то конфликт выглядит острее и драматичнее. Если он достаточно хорош, то все эти внутренние претензии, зачастую неосознанные, укутываются нами в «правильные» установки (мол, дети уже взрослые, у них своя жизнь и их право на свою жизнь надо уважать, так что будем любить друг друга на расстоянии, как культурные люди). «Укутанные» в них, они гаснут, как удар в толстом-толстом слое ваты, а драма не кажется столь уж драматичной. Хотя она есть, в противном случае, психологи не описывали бы с таким единодушием «кризис опустевшего гнезда». Это когда родители вынуждены психологически отпустить своих хорошо подросших детей и при этом чувствуют крайнюю внутреннюю опустошенность — сил нет, перспектив нет, желание жить утрачивается, а тревога бьет ключом и вылезает в самых неожиданных местах (у кого в страхах за здоровье, у кого — в желании каких-нибудь донжуанских подвигов «на старости лет»).

Брак — это многолетний героический труд отца и матери, поднимающих на ноги своих детей.

Бернард Шоу

Понимаю, что нарисованная мною картина не выглядит ни оптимистичной, ни даже правдоподобной. Кажется, что в жизни все проще и куда менее драматично. И то, что так кажется, это правильно — так кажется. Но то, что эта картина — жестокая правда жизни, тоже чистой воды неопровержимый факт. Так происходит, хотя мы, порою, и не осознаем этого, не видим, не замечаем. Родителям суждено пережить свое разочарование: ждал — одного, а получил — другое. И даже если ребенок успешен, если у него все выходит самым лучшим образом, а у родителей есть все основания им гордиться, причем, сам ребенок демонстрирует, что он родителей своих любит и ценит, внутренней, глубоко интимной родительской проблемы это не решает. Если вы голодны, вы, разумеется, насытитесь и буханкой ржаного хлеба, но если вы всю жизнь мечтали о какой-нибудь французской булке, а вам за всю жизнь так ее и не досталось, это насыщение «ржаным хлебом» нельзя считать исполнением желаний. И здесь фрустрируется именно это желание, это мечтание родителей о том, каким счастьем будет для них ребенок и как все у них — у родителей с ребенком — будет замечательно и благолепно.