Предварительные решения - Сурмин Евгений Викторович

Иван Иванович позвонил буквально вчера вечером и с шутками, как анекдот, стал рассказывать про нагрянувшую в его владения с проверкой совместную делегацию планово-бюджетной комиссии Верховного Совета и наркомата госконтроля. И хотя сначала все, конечно, перепугались, оказалось, в составе делегации нет ни одного летчика. Возглавляет объединенную комиссию Кузьма Иванович Айкашев[59], стахановец и станкостроитель, но в делах авиации, мягко говоря, человек не очень сведущий.

Но это еще что, смеясь рассказывал генерал Копец, есть там один кадр, без слез не взглянешь. То ведро краски на себя опрокинет, то случайно закроет себя в кабине новейшего истребителя МиГ-3. А вчера так вообще чуть пожар не устроил, да так, что самого в госпиталь отправили.

Теперь у генерал-лейтенанта все сильнее крепло нехорошее предчувствие. Хрен с ним, с Копцом. Копец дурак, если не понимает, что комиссия может быть пострашнее налета вражеских бомбардировщиков. Дай-то бог, если заденет только Западный военный округ.

Виктор так же неожиданно откинулся на свое место и с веселой яростью, с какой кидаются под танк, зажав в каждой руке по гранате, спросил:

– А хочешь выводы этой комиссии почитать? Тебя как генерал-инспектора ВВС[60] и помощника начальника Генштаба это напрямую касается.

– Лучше скажи мне, майор, какую краску ты на себя пролил?!

– Разумеется, красную.

Самойлов снова раскрыл портфель и, достав картонную папку, небрежно сунул ее в руки Смушкевича.

– Думаешь, удар держать умеешь, Яков? На вот, почитай, а потом поговорим. Читайте, читайте, то-ва-рищ ге-не-рал-лей-те-нант. Не надо меня взглядом испепелять, прочитаете, вот тогда и обсудим.

Яков, еле сдерживая себя от злости, открыл папку. Хорошо, он ее прочитает, но наглому майору потом припомнит. Похоже, Самойлов окончательно зарвался.

Генерал взял одну справку, внимательно ее прочитал, затем вторую. Еще несколько прочитал не так внимательно и начал бегло просматривать документы чуть ли не по диагонали. Постепенно в голове начала складываться картина ВВС ЗапВо, как она виделась членам комиссии, и это было ужасно…

…боевая подготовка частей ВВС ЗапВО проводится неудовлетворительно. Налет на одного летчика с января по март 1941 г. составляет в среднем только 12 часов. Ночным и высотным полетам летный состав не обучен. Сорвано обучение летчиков стрельбе, воздушному бою и бомбометанию. Командующий ВВС округа т. Копец, прикрываясь объективными причинами, проявил полную бездеятельность в организации подготовки аэродромов зимой 1940/1941 г. для полетов на колесах…[61]

За зимний период 1941 года в частях ВВС Западного военного округа боевая подготовка и боевая готовность находятся в неудовлетворительном состоянии… сорвано обучение летчиков бомбометанию, воздушной стрельбе, воздушному бою, маршрутным полетам, высотным, слепым и ночным полетам…

…Летчиков, не летающих на боевом самолете, по состоянию на 1 марта 1941 года – 517 чел.

…41-й истребительный полк на самолетах Миг-1 не летает, хотя имеет 31 самолет…

…33-й истребительный полк самолеты Миг-3 не осваивает, а держит их на открытых аэродромах, делая самолет непригодным к боевому применению…

…Одновременно с плохими результатами боевой подготовки в округе резко выросла аварийность. При катастрофах убито 19 человек и ранено 28 человек; аварий имеется 24, поломок и вынужденных посадок – 83…

…В течение зимнего периода в частях 9-й авиадивизии не проведено ни одного учения по взаимодействию со средствами ПВО. Не проведено ни одной тревоги с вылетом истребителей. Управление истребителями в воздухе с командного пункта ПВО совершенно не отработано, радиосвязь не используется, и летчики в радиоуправлении не тренируются…

…Инспекцией по 4 проверенным авиабазам было установлено, что имущество, авиабомбы и боеприпасы хранятся неудовлетворительно. В результате проверки баз 9-й и 10-й авиадивизий при проверке было установлено снова много безобразий и недостатков…

…Вопросами боевой готовности частей т. Копец занимался плохо, вследствие чего инспекцией было обнаружено, что почти все части ВВС ЗВО небоеспособны: пулеметы не пристреляны, бомбодержатели не отрегулированы, части боевым применением не занимаются; боевая готовность по тревогам не отработана.

В апреле было установлено, что вся 10-я авиадивизия бензина в неприкасаемом запасе не имеет, а часть самолетов стоит без бензина в баках. 11-я авиадивизия ЗВО имела только половину положенного бензина в неп. запасе.

…Все это известно генерал-майору Копцу, но мер им не принимается[62].

И так далее и так далее и так далее. Не имеют… не проводились… не изучались… не пресекались…

Яков сглотнул, с трудом проталкивая слюну через пересохшее горло. Однозначно генерал-майор Копец после такой проверки на своем посту не усидит, и это в лучшем случае. Но сейчас не о Копце нужно думать.

Факты, отмеченные в этих справках, сами по себе были для Смушкевича не новы, и появились они не вчера. Начни работать такая комиссия, скажем, в Прибалтийском ВО, то результаты могли оказаться и похуже. Но вот подача материала, акцент на то, что это не отдельные недостатки, а система. А эта привязка катастроф к деньгам! Разбитый самолет – столько, родственникам погибших – столько, подготовить новый экипаж – столько. Колоссальные же суммы! Тут трибуналом дело пахнет, и не только для Копца.

9-я, 10-я и 11-я авиадивизии армейского подчинения, командиры генерал-майор Черных, полковник Белов, полковник Ганичев. Значит, их тоже под суд?!

Да хрен с ними, с Копцом и с комдивами! Тут со всех спросят, а с него да с Рычагова как бы не с первых!

Спокойно, Яша, спокойно. Во-первых, Самойлов не просто так меня позвал, есть у него что-то. Во-вторых, сначала послушаем, что он скажет. Узнаем, как оценивает ситуацию друг мой Витюша. А гезунтэ холэрэ дир ин бойх[63].

– Вижу, ознакомился, Яков Владимирович.

– И зачем вы это мне показываете, товарищ майор, – не принял тона Смушкевич, – ответственностью напугать хотите? Так я не из пугливых.

– Признаюсь, была такая мысль. Но вас же, тащ генерал-лейтенант, не согнуть, сломать только можно. А мне помощь от вас нужна.

– Какая помощь?

– Военно-воздушные силы страны спасать. Один я не вытяну. Только давайте сначала я вам расскажу, какие события эта папка запустит, и к каким последствиям для руководства ВВС это в итоге приведет. А потом уж сами решите, товарищ генерал-лейтенант авиации, – майор выделил последнее слово интонацией, – помогать мне или разойдемся, как в море корабли.

– Хорошо. Только кратко, майор!

– Кратко! Будет вам кратко. Вы, товарищ генерал-лейтенант, думаете, что такое млядство только в одном округе? Так смею вас уверить: ни черта! Вам, товарищ генерал-инспектор, не докладывали, что случилось в 29-й авиадивизии?

– Нет.

– В прошлом месяце там пропал самолет, летчик – младший лейтенант Кошляк. Так командование дивизии забило болт на его поиски.

– Какой болт?

– Большой и толстый! – майор рубанул ладонью по локтевому сгибу левой руки. – Дивизия дислоцируется на юге Хабаровского края. Наверное, поэтому господа командиры решили, а зачем его искать, сам с попутками вернется. Несколько дней назад, случайно, во время учебного полета, недалеко от населенного пункта Федось-евка был обнаружен самолет Кошляка. Так вот, он восемь дней ждал, когда его найдут, и письма писал. Я как вживую вижу этого продрогшего молоденького лейтенантика, сидящего в кабине. Сначала каждую минуту в даль вглядывался, не показались ли черные точки поисковой партии на горизонте, не пролетел ли в небе самолет его дивизии. Потом все реже и реже по сторонам смотреть стал, скукожился, чтоб тепло сохранить, каким-то куском брезента укрылся. На восьмой день письма родным написал, попрощался[64]. А на девятый день не погиб, как летчик-истребитель, защищая родину, а сдох, как никому не нужная шелудивая собака, от голода и холода! И так мне хочется в морду вам дать, товарищ генерал-лейтенант, дважды Герой Советского Союза.