Обжигающий фактор - Кайл Миллс

— Эрик Твен, — произнес он, делая шаг вперед и возвращая фотографию Прайсу.

— Что?

— Эрик Твен, — повторил Марин. — Когда он только попал в Хопкинс, то все время везде писал мелками. Через год там, по-моему, дюйма свободного на стенах не осталось, не исчерканного какими-нибудь разноцветными выкладками. Я-то думал, он это перерос…

— Вы знаете, что значат все эти надписи?

Они значили, что Твен и его потрясающая сообщница подобрались близко. Чертовски близко. Замечательно! Лучшего временного расклада и придумать нельзя.

— Боюсь, не знаю.

Прайс важно кивнул и спрятал фотографию обратно в карман.

— Возможно, я вам помогу. Куинн Барри посещала семьи Кэтрин Таннер и Шэннон Дорси, которых вы, без сомнения, помните. Уехала оттуда она с большим количеством их личных бумаг и документов. Позднее она звонила матери Лайзы Иган и спрашивала, подавала ли ее дочь заявление в Виргинский университет. Как вы думаете, почему?

Марин тщательно взвешивал каждое слово. Прайсу, безусловно, прекрасно известно, что он много лет проработал в Виргинии. Можно ли отрицать и дальше?

— Понятия не имею.

— Не имеете понятия, — повторил за ним Прайс. — Ясненько. Что ж, у меня тут есть еще кое-что, что, возможно, освежит вам память.

Брэд Лоуэлл нагнулся и достал из-за стула Прайса старый металлический ящик. У Марина перехватило в груди дыхание.

— Что-то не так? — издевательски осведомился Лоуэлл, откидывая крышку.

Марин резко шагнул вперед, но сумел обуздать себя. Он попытался восстановить бесстрастную маску, которую носил еще секунду назад, но это было немыслимо. Внутри все словно перевернулось, а когда Лоуэлл запустил руку в ящик и принялся неторопливо доставать оттуда содержимое, к горлу подступила жгучая желчь. Лоуэлл жестоко медлил с каждой новой пригоршней, пропускал тонкую разноцветную ткань меж пальцев, обкрадывая Марина, лишая того, что принадлежало ему одному — мягких, утонченных прикосновений шелка, нейлона и хлопка и воспоминаний, пробуждаемых этими прикосновениями. Цвет их глаз, их запах, их повлажневшая в испарине кожа. Их страх.

Марин словно примерз к месту. Вкус крови во рту заглушил горечь подкатывающей к горлу желчи — он так стиснул зубы, что прокусил щеку. Не выдержав, доктор снова шагнул вперед — судорожно, неуклюже, без всякой грации, сам понимая, что эта суетливость ему не пристала. Однако поневоле остановился, когда охранники вокруг дружно повытаскивали из карманов пистолеты и нацелились на него. Блеф? Теперь он не был так уж в этом уверен.

Наконец все закончилось. Лоуэлл картинно приподнял двумя пальцами и выронил беленькие хлопчатобумажные трусики в мелких розочках, а потом извлек с самого дна ящика плотный коричневый конверт. Вытащил оттуда стопку абитуриентских заявлений и протянул Прайсу:

— Ну что, доктор, теперь понимаете?

Сейчас Марин всем своим существом был сосредоточен лишь на одном: на Лоуэлле. Тот мерил его столь же страстным и напряженным взглядом. Сейчас все могло закончиться. Марин знал, что способен преодолеть разделявшие их пять футов в долю секунды. Он почти физически ощущал, как все произойдет: голова Лоуэлла в ладонях, хруст сворачиваемой шеи, тупая боль пронзающих тело пуль. И все, чего лишил его Лоуэлл, мгновенно вернется. Вернется и снова будет принадлежать лишь ему одному.

Нет. Он еще в силах контролировать ситуацию. Еще не пора спускать себя с поводка. Пока еще не пора. Марин перевел взгляд влажных глаз на Прайса и почтительно кивнул.

— Надеюсь, теперь, доктор, у нас с вами нет друг от друга секретов?

— Никаких.

Прайс явно не поверил, однако удовлетворился тем, что получил подтверждение тому, что удерживает сильную позицию. Знал бы он, сколь шатка эта позиция! Однако пока, пребывая в счастливом неведении, Прайс преспокойно пролистывал стопку заявлений у себя на коленях и разглядывал приколотые к каждому заявлению фотографии!

— Красивые девочки, — произнес он, вытаскивая из кармана зажигалку. Марин стиснул зубы, а Прайс поднес к заявлениям огонек и поджег их. Они сгорели быстро, выпали из руки генерала на пол, наполняя комнату едким запахом пепла и прожженного ковра. Это ничего не значит, твердил себе Марин. Теперь уже ничего. Всего лишь очередной пример энтропии — все на свете в конце концов превращается в хаос.

Следуя за Прайсом вниз по ступеням к дороге, что вела от дома Эдварда Марина, Лоуэлл нажал кнопку устройства у себя под воротником:

— Машину для генерала.

— Мы пойдем пешком.

— Сэр, но…

Прайс махнул рукой, пресекая на корню попытки возразить, и зашагал дальше, пытаясь задавить бушующие в груди эмоции и сосредоточиться. Слишком уж много неизвестных в этом уравнении. Долго ли он еще может допускать, чтобы все продолжалось как есть? Контроль над ситуацией неуклонно ускользал, и генерал прекрасно сознавал это, с самого начала зная, что так оно и будет. Признак истинного лидера — умение безошибочно понять, когда все неудержимо сыплется из рук. Знать, когда пора подводить черту.

Он ускорил шаг, безуспешно пытаясь черпать спокойствие из тихого, недвижного воздуха вокруг, из неспешно сгущавшихся сумерек. Если вся эта история вылезет на свет божий, его покинут, а потом и распнут те же самые люди, кому он так преданно служит. И простые американцы будут только счастливы найти для себя такую жертву. Каждый вечер они возвращаются домой и заползают в теплые, уютные постельки — но и знать не хотят, чего стоит поддерживать этот уют и безопасность. С головой кутаются в блаженное — тщательно культивируемое — неведение, а его поторопятся осудить и покрыть позором.

— Барри и Твен? — спросил Прайс, когда Лоуэлл поравнялся с ним.

— Они очень умны, сэр. Куда изобретательнее и активнее, чем мы предполагали. Практически не оставляют следов и не избирают самые напрашивающиеся пути. Но я подбираюсь к ним и непременно найду.

— Когда?

— Не могу точно сказать, сэр.

— Неизвестно, сколько урона они могут нам причинить. Сколько уже причинили. Их необходимо найти, Брэд. Живыми, если возможно. Если же нет…

Он многозначительно не договорил фразы.

— А Твен?

— Сделайте все, что в ваших силах, чтобы взять его живым. Но это уже не приоритет первой степени.

— Да, сэр.

— А что с Марином? — осведомился Прайс.

— Теперь мы уже не скрываемся, даем ему знать, что мы рядом, — согласно вашим приказам, держимся в зоне видимости. Так ему будет гораздо сложнее скрыться.

— Сделайте так, чтобы это стало невозможно. Не спускайте с него глаз, Брэд. Ошибка обойдется нам теперь слишком дорого.

— Должен ли я понимать, что могу действовать без ограничений, сэр?

— Ничего подобного, — отрезал Прайс, остановившись и ухватив Лоуэлла за руку. — Я прекрасно понимаю ваши чувства и разделяю их, Брэд. Наверное, вы и не понимаете, насколько я их разделяю. Но вы должны отрешиться от них. Вы же понимаете, как он важен для нас? Понимаете?

— Да, сэр.

— Тогда я могу доверить вам то, что должен сказать. И верю, что вы не воспользуетесь моими словами в своих интересах.

— Я всегда выполнял ваши указания в точности, сэр, до последней буквы.

Прайс отпустил Лоуэлла и положил руку ему на плечо:

— Я знаю, Брэд. Знаю…

— Так что именно, сэр?

Прайс тихонько вздохнул. Выбора уже не было.

— Если Марин снова сумеет ускользнуть от вас, выследите доктора и избавьтесь от него.

Лицо Лоуэлла осталось бесстрастно.

— Я понял, сэр.

Глава 48

Знал ли Дэвид того, кто его убил?

Что почувствовал, увидев револьвер? Поняв, что все тщательно продуманные планы, которые он строил, не стоят ровным счетом ничего? Что уже прожитые на свете годы — тридцать один — все, что суждено получить ему в этой жизни?

Куинн уткнула заплаканное лицо в сгиб локтя, вслушиваясь в неразборчивый голос Эрика из соседней комнаты. В отличие от нее он все еще работал — обзванивал знакомых, пытаясь выяснить хоть что-нибудь конкретное про «СТД». Пытаясь вытащить их из этой заварухи.

Девушка заставила себя сесть и вытерла слезы рукавом свитера. Поплакала, и будет. Ублюдки, которые это совершили, еще идут по следу — и слезы им не помеха. Они все ближе. И если они, Куинн и Эрик, не вычислят, кто эти люди и как их остановить, их обоих ждет тот же конец, что и Дэвида.

Подняв с пола блокнот, она вырвала листы, исчерканные в судорожных попытках обрисовать психологический портрет преступника, и решительно уставилась на чистый лист. До сих пор она надеялась, что Дэвид сможет заполнить пробелы, но этому свершиться не суждено. Придется заполнять их самой.

Куинн так погрузилась в работу, что не услышала приближения Эрика. Даже не замечала его, пока он не опустился на колени у дивана и не пристроил подбородок ей на плечо.