Игрушка для императора - Сергей Костин

— Но почему? — Оливия меня не послушалась и продолжала пялиться, словно корова на траву после голодной зимы.

— А ты посмотри еще раз в окошко.

Оливия выполнила просьбу.

— Там только нелюди. Много нелюдей. И все они хотят только одного. Нашей смерти. Смерти моего народа и полного уничтожения острова.

Женщины всегда заблуждаются. Они ничего не понимают в войне, в тактике и в коварных поступках врагов.

— Ты плохо смотришь, — я встал рядом с Оливией и выглянул наружу, оценивая, сколько времени у меня осталось на разговоры. По всему выходило, не слишком много, — Если ты обратишь внимание, юная леди, то там, у костров больше, чем нелюди. Там бывшие люди. Они не рождались нежитью. Они превратились в нее. И можешь укусить меня, если хоть один из этих тысяч и тысяч существ стремился стать тем, кем является сейчас.

Я ухватился за голову Оливия и развернул ее в сторону улицы.

— Вон посмотри. Тот, что в грязном переднике. Наверняка бывший пекарь. А тот, что с кувалдой и раздробленной челюстью бывший кузнец. Рядом с ним, с вилами, крестьянин. Все они пострадавшие. И я думаю, я уверен, что способен снять проклятие, которое лежит на них.

— Варркан, я знаю все предания, все сказки и песни, сложенные в твою честь. Но нигде, ни в одной сказке не говорится о том, что варркан способен расколдовать целый народ. Вы просто не умеете этого делать. Ваше предназначение убивать, а не направлять на путь истинный.

— А кто тебе сказал, что я записываюсь в священники? Я намерен спасти этих людей несколько иным способом. Не уговорами, нет. И спасать их, в конце концов, стану даже не я. А тот, кто заварил всю эту кашу.

— И кто же?

— Ты и Император. Кстати, он твой родной брат.

Мне пришлось глубоко втянуть живот, чтобы не подставить его под удар клинка девчонки. Я ожидал, конечно, что она начнет психовать. Но чтобы вот так, бросаться на единственного живого человека на сто верст вокруг? Нехорошо.

— Нехорошо, — сказал я, наблюдая, как Оливия барахтается в углу, пытаясь выбраться из кучи тряпья и пыли. Так уж получилось. Что пришло в голову, то и наколдовал, — Ты на меня, юная леди, больше не кидайся. Если не можешь выслушать правду, то нам не по пути. Придется мне возвращаться к Императору без тебя. А он так хотел взглянуть на свою единственную сестру.

Оливия, изрядно попыхтев, наконец вылезла на, так и хочется сказать, свет божий.

— Ненавижу! — процедила она сквозь зубы.

— А я тебя, наоборот, очень даже уважаю, — улыбнулся я, чем привел девчонку в легкое недоумение.

— Почему это?

— Не каждая сопля, уж извини, полезет в такое пекло, чтобы спасти родину. Ты у нас героиня. Пройдут века, о бедном варркане никто и не вспомнит, а о тебе будут слагать легенды.

Мое объяснение ничуть не обрадовало Оливия. На сей счет у девчонки имелось свое мнение.

— Народ помнит только о таких придурках, как ты, варркан, а о бедной девочке, которая столько натерпелась, даже и не вспомнят. Никто и никогда.

— Я вспомню, — пообещал я и протянул Оливия руку в знак всеобщего примирения.

Что мне нравится в этой девчонке, это ее неумение помнить обиды. Рукопожатие маленькой ладони было достаточно крепким.

— И что нам теперь делать, — примирение закончилось и наступила фаза делового обсуждения ситуации.

— Встретиться с твоим братцем и попробовать мирно выбить из его башки дурь. Я так считаю, что в восьмилетнем возрасте его душу захватил нехороший дьявол. Все остальное только приложение. Наша задача освободить его от дурного влияния. Но для этого сначала необходимо выбраться из этого здания. И как можно скорее.

Торопливость варркану иногда не мешала. Нелюди, которые толпились у Круга Чистоты, разобрались в ситуации и теперь всеобщими мозгами и усилиями старательно и плодотворно проделывали брешь в силовом поле. Как у них это получалось, не пойму. Да и не хочу. И хотя у церкви уже валялось несколько пар отсеченных голов и прочих конечностей, но три нелюдя, довольно целехонькие, топтались у крыльца с этой стороны. Только малочисленность и страх останавливали их перед тем, чтобы не пройти внутрь. Но когда к ним присоединятся еще несколько нежитей, а за этим дело не станет. И нашему с Оливией спокойствию придет полный конец.

— Спускаемся вниз.

Я еще не знал, каким образом мы выберемся из церкви. Иногда варркан больше доверяется случаю и интуиции. Безвыходных положений не бывает.

Встречать непрошеных гостей на крыльце мне не хотелось. Да и Оливия, судя по ее озадаченному лицу, не сильно стремилась выразить почтение массе, желающей ее смерти. Поэтому, после немногословной консультации, мы двинулись к противоположному концу церкви. Если я правильно оценил обстановку, вся нелюдь, у которой есть в головах хоть немного думающих мозгов, сгрудилась перед выходом. Мы же появимся с другой стороны.

«Лучший» справился с задачей в одно мгновение. Разрезанная ровным квадратом стена вывалилась наружу, предоставив убедиться нас в правильности предположений. С этой стороны церковь охраняли, а может и просто так шлялись без дела, три нелюдя. Два нормальных, с ржавыми топорами, и один ненормальный, с серпом и молотом в скрюченных руках.

Наше появление было встречено рычанием, в котором не было ничего человеческого. Может только чуточку удивления. Дичь вылезла совсем не с той стороны, с какой ждали.

Оливия бросилась на них с такой поспешностью, что могло показаться, будто на свете нет ничего важнее, чем превратить этих, несколько испуганных созданий, в серебряную труху. Я едва успел перехватить ее за шиворот, справедливо полагая, что лишний шум сражения нам пока ни к чему. Пока время на нашей стороне, освещение и численность врага, как бы, тоже. А уничтожить нелюдь умелым ударом, так, чтобы он даже не пикнул перед кончиной, слишком ювелирная задача для глупой девчонки.

Все нужно делать более тонко, дипломатичнее и без шума. Желательно не собственными руками.

Нелюдь, тот, который скучал с молотом в одной руке и серпом во второй, встрепенулся, закатил глаза в дурном беспамятстве и набросился с нелюдской силой на своих товарищей.

Нет ничего проще, чем держать в полном подчинении одного-единственного нелюдя. Надо только хорошенько разместиться у него в голове, отыскать остатки полусгнившего сознания и внушить ему, бедолаге, что он первый в этом мире борец с несправедливостью. Этого достаточно, чтобы пару раз тюкнуть по голове близстоящего нелюдя, а второму засадить все еще острый серп в основание черепа.

Два нормальных нелюдя, которые собирались поднять тревогу по поводу неожиданного появления не с той стороны двух единиц пищи, рухнули под ноги радостно щерящегося неправильного нелюдя. Мне оставалось только отобрать у него орудия убийства и отправить внутрь церквушки, обеспечивать наше отступление. Долго держать вязкое сознание я не мог, но десяти минут нам должно хватить, чтобы отойти от слишком опасного места на безопасное расстояние.