Жить стало лучше, жить стало веселее! - Широков Алексей

– Ну хорошо. – Мой оптимизм немного успокоил учителя. – Тогда вечером заходи, я все подготовлю.

– Обязательно, – я кивнул. – Спасибо, Александр Сергеевич, вы очень помогли. А компы с трехмерным редактором все равно у вас остаются. Можно просто потом скидывать чертежи на флешку и распечатывать на новом месте.

– Тоже согласен, – Родионов наконец улыбнулся. – Жду после уроков.

Я вернулся в класс, прокручивая в голове варианты дальнейших действий. Несмотря на браваду перед Родионовым, в душе я был не столь оптимистичен. Это там, в прошлой жизни, я точно знал, что делать. Занести кому надо, договориться – и вуаля! Невозможное становится возможным. А тут, если против тебя бюрократическая машина, пробить ее на несколько порядков сложнее. Особенно учитывая, что Комитет по изобретениям фактически области не подчиняется. Отчитываются, конечно, без этого никак, но по факту эта структура при Совете министров СССР. И надавить на них даже через обком не выйдет. Тем более что у меня таких возможностей и нет.

Если они уперлись, продавить трехмерную печать сможет только Контора. Но это же означает, что они ее и заберут себе. Надо оно мне? С одной стороны, пофиг. С другой – отдавать весьма лакомый кусок, даже не отщипнув, ну так себе. Так что будем поглядеть. У меня еще остались дроны, которые тоже, скорее всего, заберут, хотя какое «скорее всего», точно заберут, уж слишком важная игрушка. И там мне вообще ничего не светит. А это обидно.

С Птичкой тоже все не слава богу. Космонавты улетели, и, естественно, никто им взять с собой лишний гаджет не позволил. Да и загружать Птичку на серверы станции «Мир» тоже не стали, впрочем, я и не надеялся. Осталось только ждать, когда космические путешественники вернутся, и тогда, может быть, что-то и выгорит, а пока она встала мертвым грузом, занимая мощность на школьном сервере с пиковым онлайном в десяток человек. Но я все равно не терял оптимизма, зная, что за соцсетями будущее. Вопрос лишь в том, когда оно наступит.

По итогу получалось, что у меня подвисло все, кроме музыки. Все остальные планы требовали для реализации времени и денег. И пусть пока Шилов вкладывался в проекты, рано или поздно он захочет вернуть инвестиции и желательно с процентами. То, что мы в СССР, не отменяет главного закона – деньги должны делать деньги. До коммунизма еще далеко, и не факт, что мы доживем, а хочется красиво одеваться, сытно есть, водить приличную машину и жить в комфортном доме. Не такие уж запредельные требования, если разобраться, но вложиться в это все равно придется.

Короче, куда ни кинь, всюду клин. Еще и экзамены на носу. Одноклассники уже начинали нервничать и психовать, с головой зарываясь в учебники. Даже те, кто до этого не учился, брались за ум, надеясь натянуть оценку хотя бы на тройку. Остаться неаттестованным означало, что тебя даже в самое захудалое ПТУ не возьмут. Впрочем, кого-то и это не волновало. Многие из моей старой компании плевать хотели на любую учебу, уже наметив цели в жизни. Обычно они заканчивались зоной, откуда в своих мечтах юные бандиты выходили авторитетными ворами. При этом они умудрялись пропускать мимо ушей любую статистику, которая неумолимо сообщала, что до сорока из них доживет от силы половина, а то и треть. Остальная сгинет в сумраке лагерных бараков, дымном смоге малин или зловонных палатах тубдиспансера. Впрочем, я им не был ни мамой, ни папой, вести в светлое будущее тех, кто туда не стремился, – это точно не мое, так что на этих товарищей, точнее, граждан, я внимания не обращал. Тут со своими проблемами бы справиться.

– Семен, скажи, что это неправда! – Меня схватили за плечи и принялись трясти. – Ты не мог! Ты не такой!

– Не такой, – подтвердил я, аккуратно вырываясь из рук Зосимовой, которая уставилась на меня глазами, полными слез и беспокойства. – А чего случилось-то? Какой я не такой?

– Ты же не воровал эти песни? – Лена всхлипнула. – Правда же? А они говорят, что это плагиат!

Вот тут я должен был грозно заявить, что этого не может быть, но у меня просто рот не открылся. Новость оглушила меня, будто по голове шарахнули тяжелым пыльным мешком. Я ведь еще поначалу осторожничал, пытался проверять, имеются ли такие композиции и авторы, а потом, уверовав в свою безнаказанность, уже строчил внаглую, наплевав на всё. Мол, нет таких людей, значит, все это мое. И доигрался. Забыл, что я не попаданец из книг, который может перепеть Высоцкого лучше, чем он сам. Теперь меня ждало возмездие. И я не знал, что с этим делать. Впереди у меня намечалась весьма интересная и веселая жизнь, и, кажется, я ее только что профукал.