Назад в СССР 6 - Рафаэль Дамиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он на больничном, – незаметно подмигнул мне Горохов. – И так не удел пока.
– Замечательно, – Галина совсем не радостно, задумчиво потеребила петлицу на синем кителе. – Так всем лучше. А Горин всегда был себе на уме. Амбиций слишком много, мозги вроде есть, но что-то с ним не то было. Не раскусила я его вовремя.
Последние слова Галина произнесла с явным сожалением, хотя и пыталась придать голосу твердость. Мне даже показалось, что в свете робкой луны в ее глазах блеснули слезы. Я присмотрелся. Нет, показалось. Просто отсвечивает. Сильная женщина Галя. Ее помощника и ухажера только что прирезали, а она отрабатывает как стандартное убийство. Не дает эмоциям хода. Или у нее их нет?
Теперь я понял, что Федорову совсем не знаю… С самой первой нашей встречи в стационаре хирургии больше двух лет назад, когда она пришла снимать с меня показания, я так ее и не раскусил. А думал, что разбираюсь в людях, в женщинах… Эх.
К нам подошел Погодин:
– Андрюх! Что за фигня?
Лицо у него было – хоть комикс рисуй, да оно и понятно. Я кивнул ему, предложив отойти. Мы зашли за вереницу пустых милицейских и прокурорских машин. Я огляделся. Вокруг никого, можно говорить:
– Понимаешь, Федь. Хрень полная. Сегодня я был в прокуратуре, рассказал Гале про свои подозрения насчет Сафонова. Предложил ей план действий по разработке, что мы с тобой придумали. Горин там тоже возле нас терся. Поглядывал на меня странно. А, видишь, ночью пришел меня убивать, падла.
– Он явно заодно с Сафоновым, – закивал Погодин.
– Я уже ни черта не понимаю… Ведь он швырнул мне кирпич в окно, там шпагатом записка была привязана с угрозой, мол, не лезь куда не надо, иначе убью. Я и повелся. Выскочил на улицу, но Бог отвел. Как-то в последний момент увернулся от его ножа.
– Да, я уже все знаю… А про записку почему никому не сказал? Изымать ее надо. Это же прямое доказательство твоей невиновности.
– Сказал, только говорят, записки уже нет. И кирпича тоже.
– Как нет? Что значит – нет?
– А вот так… Дверь-то в общагу настежь. Комнату я тоже не запирал, сам понимаешь, выскочил и летел быстрее ветра.
– А кто их взять мог? Это же ментовская общага, а не проходной двор.
– Да кто угодно, – я окинул взглядом роящихся на газоне и возле сотрудников прокуратуры и милиции. – Сейчас как раз это самый настоящий проходной двор. Жильцы любопытные проснулись и шныряют туда-сюда. Люди в форме общагу шерстят, ищут свидетелей возможных. Хоть кто мог свободно пройти в мою комнату. Я дурак, когда в дежурку от коменданта звонил, даже не подумал подняться к себе и дверь запереть. Думал, все свои …
– Ага, свои, – поморщился Федя. – Вон, даже Радченко здесь шныряет.
Я весь вытянулся, как будто в охотничью собачью стойку.
– Радченко? А какого рожна здесь ОБХСС делает?
– А я разве знаю, – Федя развел руками.
– Твою мать… Вся шайка-лейка в сборе. Прискакала сплясать на моих костях.
– Может, Радченко и забрал записку?
– А может, Сафонов? Или у них здесь еще кто-то есть?
– Да-а, – Федя озадаченно почесал макушку. – Разворошил ты улей…
Он поежился, пощупал пояс под ветровкой, в том месте, где обычно висит кобура. Там оказалось непривычно пусто (поднял его Горохов экстренно, естественно, оперативник не успел вооружиться, у него ПМ не на постоянной носке). Не найдя железного товарища, Федя снова поежился и, озираясь, тихо проговорил:
– Теперь я вообще не знаю, кому верить, Андрюх… Что делать будем?
– А, хрен его знает. Надо подумать… Сейчас наши враги попытаются вывести меня из игры. Убрать не получилось, значит, засадить попробуют. Убийство следака прокуратуры – не хухры-мухры, дело серьезное. Спецсообщение уже наверняка в Москву ушло. Горохов отстранять меня всё-таки не стал, но намекнул на больничный.
– Ты ему все рассказал?
– Почти.
– Может, его все-таки привлечем?
– Рано… Пусть все думают, что я действительно на больничном, а Горохов занят тем, что Гоше дело шьет.
– Почему?
– Враг не должен знать о наших козырях.
– Каких?
– Я сегодня был в УВД. Заходил к Горохову. Вас не было. Мы с Никитой Егоровичем все обсудили…
Я в двух словах передал Феде наш разговор. Тот с каждой моей фразой кивал все чаще. В его глазах светилось одобрение.
– Слушай, Андрей, – Федя озадаченно перебирал пальцами отломанную веточку с кустика. – А ты не думал, что в прокуратуре еще кто-то может быть за Сафонова? Та же Галина, например.
– Не-е… В ней я уверен. Правая рука Дубова. И к тому же она согласилась помочь мне вывести Сафонова на чистую воду. На днях у нас запланировано с ней одно мероприятие. Я тебе еще не успел рассказать.
– Какое?
– Я придумал, как с помощью прокуратуры нам выудить само заявление Гребешкова из сейфа Сафонова. Чтобы официально это было, так сказать.
– И как?
– Ну, слушай…
Я рассказывал ему всё торопливо, прерывисто. И все-таки с каждым словом чувствовал себя увереннее. Пусть гады думают, что я остался один, что от меня все отвернутся. Я знал, что это совсем не так.
Глава 21
На следующий день с утра я направился в УВД. Машину оставил чуть дальше от парковки. За углом. На проходной на колченогом стуле примостился за столом помощник дежурного. После нападения на Сафонова меры пропускного режима усилили – и отменять не собирались.
Сержант меня узнал, что-то приветственное лениво буркнул и снова уткнулся в журнал регистрации посетителей, держал он его странно, под наклоном, и вцепился в него, будто кот в пойманную птаху.
Проходя мимо, я скосил взгляд. Все ясно. Помдеж запрятал в журнал книжицу с повестями и коротал время за чтением.
– А если Сафонова придут снова убивать, а ты книжки читаешь? – похлопал я по плечу постового.
Тот
