Храм ночи - Донован Фрост

Армледер с удовольствием рвал зубами (вилок для наемников предусмотрено не было, да и мало кто из них знал, что это такое) жесткое холодное мясо и наслаждался незаслуженной славой. К своему удивлению, он чувствовал, что жизнь в вольном отряде, рядом с отпетыми головорезами, начинает ему нравиться. В этих людях было то, чего не хватало при утонченном тарантийском дворе — какая-то первобытная жажда жизни и неуемная тяга к нехитрым удовольствиям, доставлявшим им больше радости, чем самое изысканное времяпровождение пресыщенным вельможам.

Простые законы, по которым жили наемники: выполняй приказы командира, не трусь в бою, закрой собой товарища — стали казаться аквилонскому дворянину более приемлемыми, чем детальный «Свод правил поведения благородного рыцарства в различных жизненных ситуациях, как-то: на балу, на охоте, при встрече с незнакомцем в пустынном месте и при других случаях, возникающих в жизни», доскональное знание, которого было обязательным для любого знатного аквилонца. Лишь с некоторым усилием воли он заставил себя вспомнить о присяге и дворянской чести.

Окончив нехитрую трапезу, «псы войны» принялись наливаться пивом, а Армледер незаметно выскользнул из-за стола, захватив с собой изрядный кусок ячменной лепешки, и отправился на конюшню, куда вечером поставил своего скакуна. Первое правило Черных Драконов гласило: «Прежде, чем позаботиться о себе, позаботься о коне».

Рядом с низкорослыми аргосскими лошадками его вороной выглядел как боевой корабль рядом с грузными купеческими судами. Мягкие губы нежно взяли лепешку с руки. Армледер был готов к тому, что придется долго чистить животное скребком, заставлять конюхов убираться в стойле и посыпать пол свежими опилками. Но, к его удивлению, вороной был ухожен, а дощатый пол в конюшне — чист.

«Вечером надо будет вывести вороного, чтобы не застоялся», — заметил себе Армледер, похлопав коня по холке.

Он развернулся к выходу, сам еще не определив, куда идти — то ли найти Одноглазого, который хотел с ним о чем-то переговорить, то ли просто пошататься по замку в надежде разузнать что-нибудь интересное, и буквально столкнулся лицом к лицу с низким коренастым человеком, одежда которого и исходивший от нее запах, недвусмысленно говорили любому встречному, что перед ним конюх. Широкое морщинистое лицо и нечесаные седые космы волос говорили о солидном возрасте:

— А я так и знал, что это ваша лошадка, господин, — проговорил конюх дрожащим от старости, скрипучим голосом, в котором проскальзывали растроганные нотки, — я вчера краем глаза вас заметил, а потом гляжу: лошадка стоит, и занялся — почистил, овса насыпал.

«Монетку просит, что ли», — подумал Армледер и полез в карман.

— Как же он подпустил тебя, старик? — сказал он, не глядя, выуживая один из золотых, полученных от принца Конна перед отъездом.

— Да какая же лошадка не подпустит старого Хойси, — засмеялся старик.

Рука Армледера остановилась на полпути.

Хойси. Как он мог не узнать старину Хойси, учившего малолетних сыновей Эйольва ездить верхом. Конечно, это был старый конюх, находивший общий язык с лошадьми легче, чем с людьми. Животные любили его, чуя, что этот человек не причинит им зла.

По вечерам в конюшне он разговаривал с ними и иногда рассказывал, что услышал ответ. Всех без исключения лошадей, даже тяжеловозов, таскавших древесные стволы на строительстве, и обученных боевых коней он ласково называл лошадками, вызывая бурные приступы смеха у детей.

Старик был прав — не было в мире еще такой лошади, что не подпустила бы к себе старого Хойси, когда он, бормоча что-то себе под нос, подступал к ней со скребком в руках и заводил долгий невразумительный разговор о тяжелой конской судьбе. Он был старым еще во время детства Армледера, а сколько ему было лет, не знал никто. Капитан считал, что старый слуга давно уже покинул сей бренный мир, и никак не ожидал увидеть его живым. Хотя, по правде говоря, направляясь в замок, он вообще забыл о существовании слуг, которые могли помнить старшего отпрыска Эйольва.

— Как живешь, старик? — спросил он мягко.

— Страшное что-то творится, хозяин. Словно демоны в замке поселились. Все сразу и не расскажешь. Набрали новых слуг, и все они отпетые головорезы. Из старых, кто еще при отце вашем был, теперь остались только я и Гэлуон-камердинер — он теперь управляющий по дому. По ночам из башни завывания раздаются и молнии сверкают, а на небе ни облачка. Люди начали исчезать.

— Что значит, начали исчезать? — недоуменно спросил Армледер.

— Погибают, если хозяину что-то не нравится. Ни с того, ни с сего со стены падают, как Ани. Говорят, пьяный был, а он в тот день капли в рот не брал, собирался к своей подружке, а до того болтал про груженные золотом повозки, которые в замок приехали. А некоторые просто бесследно исчезают: вечером был человек, а наутро нет его. Хозяин ни с кем из слуг не разговаривает, и все время пропадает в подвале. Там у него потайная комната и святилище. Строители, которые в подвале работали, были из Немедии. Когда работа закончилась, отправились они в сторону границы, да только, — тут старый Хойси понизил голос до едва различимого шепота, — никто из них туда не дошел. Там на заставе у меня приятель есть, я его потом спросил, а он говорит, что за два дня никто не проходил. А страшней всего благородный Эолабар. Поговаривают, что он оборотень, не к ночи будь помянут. Что шкуру свою меняет, днем вроде как человек, а ночью… — старик умолк.

— Что ночью? — спросил Армледер.

Хойси пугливо оглянулся по сторонам и прошептал ему на ухо:

— Недавно одна служанка ночью мимо его комнаты шла, и видит — прямо сквозь дверь проступает какое-то светящееся облако, и по коридору поплыло. Она в себя пришла, только когда вниз добежала, на кухню, к слугам.

Со двора донеслись яростные крики и шум. Армледер вскочил и метнулся к выходу. В дверях он на миг остановился и бросил взгляд на Хойси. Старый конюх поднялся. Армледер впервые заметил, какой у него светлый и чистый взгляд, напоминающий отрешенный взор отшельников Благих богов.

— Уходите, хозяин, — тяжело и как-то грустно сказал Хойси. — Жаль, столько не виделись. Да уже и не увидимся. Умру я сегодня. Поговорить бы еще… Прощай, молодой хозяин.

— Вечером подожди меня, — сказал Армледер, пропустив мимо ушей болтовню старика о смерти.

Толпа наемников во дворе замка бурлила. Подбегая, Армледер услышал короткий вопль ужаса, сразу же перешедший в стон.

Один из белых тигров-людоедов, привезенных наемниками из Дарфара, вырвался из клетки и напал на своего хозяина. Разодранное тело дарфарца с вывалившимися из живота кишками лежало посреди площади. Зверь успел покалечить еще несколько человек. Один из боссонцев зажимал рану на руке, которой уже не суждено было держать лук. Тигр бросился в собравшуюся на площади толпу. Смертельные удары когтистых лап настигали то одного, то другого.