Русские символисты: этюды и разыскания - Александр Лавров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1916. Вал<ерий> Брюсов».
Черновое предисловие было продумано и обработано Брюсовым в гораздо большей мере, чем самый сборник «Новые стихи Нелли». Цельного, законченного по композиции произведения, книги стихов в брюсовском понимании он собой не представляет; это всего лишь неупорядоченная подборка стихотворений, многие из которых — черновики и даже предварительные наброски. По тематике и доминирующей стилевой тональности новые опыты выдержаны в основном в тех же традициях, что и «Стихи Нелли», некоторые из них относятся к 1912–1913 гг., т. е. уже существовали при подготовке первого сборника. Во многих стихотворениях отчетливо выражена установка на «эгофутуристическую» стилизацию. Необходимо, однако, отметить, что в подборке для новой книги гораздо больше стихотворений остродраматического звучания, чем в «Стихах Нелли»; возможно, что в этом по-своему отразились переживания Брюсова после гибели Львовой, возможно, сказались также отзвуки изменившейся исторической ситуации (так, стихотворение «И многое, многое, многое…» навеяно, по всей вероятности, событиями Первой мировой войны).
Трудно с уверенностью сказать, что именно помешало Брюсову полностью осуществить свой замысел. Скорее всего, уже само время не способствовало его окончательному воплощению. Предисловие к «Новым стихам Нелли» Брюсов писал в 1916 г., когда сборника как сформированной книги еще не существовало (хотя, судя по тексту предисловия, он планировался, как и «Стихи Нелли», небольшим: 20–30 стихотворений). События двух революций и активное включение Брюсова в общественную деятельность неизбежно должны были отодвинуть его новый мистификаторский замысел на задний план.
Рукописный макет сборника «Новые стихи Нелли» представляет собой подборку стихотворений, сохранившуюся в архиве Брюсова и систематизированную вдовой поэта, И. М. Брюсовой, после его кончины. В своей работе над творческим наследием Брюсова Иоанна Матвеевна, как правило, старалась бережно соблюдать авторскую волю, а также установленный им порядок в расположении рукописей и относящихся к ним материалов. Поэтому в нижеследующей подборке текстов мы, не имея никаких иных достоверных данных о том, какою Брюсов предполагал видеть свою книгу, не сочли возможным менять состав и последовательность стихотворений, установленные в макете. Из подборки изъято только стихотворение «Она ждет» («Фонарь дуговой принахмурился…»), включенное Брюсовым в книгу «Девятая Камена»[642]. При этом установленная в макете последовательность стихотворений никак не должна восприниматься как продуманная авторская (или редакторская) композиция. Более того: элемент случайности нельзя исключать даже в отношении состава сборника; весьма вероятно, что некоторые стихотворения, попавшие в подборку, не предназначались для «Новых стихов Нелли». В частности, сомнительна принадлежность «Нелли» таких стихотворений, как «Лето, меркни, в осень канувши…» (3) и «Из дневника. 2» (14), написанных от лица мужчины; юмористического стихотворения «Городская весна расплескалась…» (7), стихотворения «Вы знаете, что значит быть голодной…» (22), героиня которого явно не согласуется с образом Нелли. Однако и изымать эти не публиковавшиеся автором стихотворения из подборки у нас нет достаточных оснований. Не исключено, что в намерение Брюсова входило не только сочинение стихотворений, представляющих собой непосредственную исповедь его героини, но и создание системы двойных масок: как и любой поэт, «Нелли» в своих стихах имела полное право говорить не от собственного имени.
Тексты воспроизводятся по автографам и авторизованным машинописным копиям, хранящимся в архиве В. Я. Брюсова в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Ф. 386. Карт. 13. Ед. хр. 4). За исключением стихотворения «Узором исхищренным pointe-de-Venise…», опубликованного за подписью «Нелли» (Крематорий здравомыслия (Мезонин поэзии. Вып. Ill — IV). <М.>, Ноябрь — декабрь 1913. С. <14>), все стихотворения до подготовки настоящей работы не публиковались.
<1>[643]Как мотив надоевшего танго,Жизнь томит своей белой канвой.Так же скучно над черной Невой,Как мне было б над желтым Гоанго.
Вкусы терпкие жизненных винС каждым днем все преснее, преснее…Светы гаснут в вечерней аллее…Или гаснет вечерний камин?
Раздуть ли потухшие угли?Саламандрам дать ли плясать? Ах, не вдруг ли, Как они, огни оборвать!
Сладко нежит холодное дуло,Прижимаясь прямо к виску… Быть может, я заснула И в грезах вижу тоску?
Друг шестизарядный!Скучный мотив развей! Я проснусь весело-нарядной В толпе веселых людей!
Нелли 1913 <2>[644]И многое, многое, многоеВеликое видеть пришлось:Словно [645] шоссе пологоеПропастью оборвалось.
Как карточные домики, падалиГосударства — под ветром судьбы —Люди не знают, жить надо ли,Когда все стали — рабы!
Свободы божественным маревомЛюбовались в пустыне мы все,А теперь пригоршни оспариваемВоды на песчаной косе…
Но в душе мечта лишь единственная:[646]«О, если б мы были вдвоем!»Словно обряд совершая таинственно,Я плачу об нем![647]
<2. Второй вариант>[648]И многое, многое, многое Свершилось великое, грозное, И многое видеть пришлось![649]
И многое, многое, многоеВеликое — видеть пришлось! Шоссе пологое Пропастью оборвалось!
Как картонные домики падалиГосударства — под ветром судьбы, — Ах! жить надо ли, Когда все — рабы?
Возникали надежды и рушились, —Грохотом наполняя мир… Вон — все прислушались,Поняв, что кругом — Валтасаров пир.
Но пусть и рука грозно-огненная
<3>[650]Лето, меркни, в осень канувши,Ясный август, сентябрей!В жизнь ночей беззорьных глянувши,Не хочу безночьных дней!
Светы майские — предатели[651],Как мячом, играли мной.Пусть же щелкнут выключатели,Заливая душу тьмой.
Не в беспечном смехе теннисаУтолить мечту дано:Звезды мечет, бело пенитсяМира вечное вино!
Плотно сдвинут темный занавесВ этой комнате и в днях…В тайнах мрака и обмана весь,Пью позор в немых устах.
1912 В. Б. <4>[652]Узором исхищренным Pointe de VeniseЯ тешу в тихий вечер мой призрачный каприз;
В моей зеркальной спальне, одна, пред тем как лечь,Любуюсь отраженьем моих округлых плеч.
Над зеркалом сгибаясь, размеренным лучомБлистают шестиножки под выпуклым стеклом.
Их сестры, в пышной люстре, смеются с потолка,Глядя, как с цветом кружев слилась моя рука,
Как странно-бледен, в глуби сияющих зеркал,Под сном венецианским моих грудей овал [653],
Миров зеркальной жизни раскрыта глубина,И я, себе навстречу, иду, повторена;
Иду, смеюсь, шепчу я: «Итак, я вновь жива!»А на грудях трепещут живые кружева.
1913 Нелли <5>[654]Что же делать теперь мне, если жизнь переломлена?В мгле волшебно-вечерней над усадьбой разгромленной [655],Над столбами пожарищ я склоняюсь в последний раз…Кто со мной? — мой товарищ, этот тихий закатный час[656].
Что отыщется в пепле? что найти мне желаннее?Обгорелые стебли мной любимой латании!Переплет от тетрадки, — дневника позабытых лет?Иль под старой перчаткой из ларца дорогой портрет?[657]
Не хочу ничего я: все, что было, отброшено![658]Да не встанет былое, гость отныне непрошенный!Меж развалин усадьбы не пойду я на поиски:Только в сердце сломать бы этот ужас слепой тоски![659]
И куда не пойду я от столба перепутия[660],Захочу ль поцелуя, захочу ль новой жути я, —Не вернусь к этим липам, к этим призракам прошлых лет, —Пусть здесь вороны, с хрипом, расклюют дорогой портрет[661].
Нелли. 1913 <6>[662] АпрельКак острый ликер — этот воздух,С зеленой маркой: «Апрель».Ласточки, под крышею, в гнездах,Как влюбленные, щебечут мне: «Нелли!»
Солнце ярче огней ресторана…Ах, покрыть бы его колпачком!Меж березок-белянок мне странно,Но они говорят мне: «Ты — дома!»
На мне светло-серое платье;По моде, я шляпу сняла.Кто за это утро заплатит,В которое так весела я?
Ласточки щебечут мне; «Нелли!»Прополз коронованный уж.Не он ли, старый бездельник,Меня пригласит на ужин?
Нелли 1913 <7 >[663]Городская весна расплескаласьВдоль по улицам грязью кофейной;И тропы, чтоб пройти, не осталосьЧерез площадь до бани семейной.Но безумолчно хлопают двери,За четой принимая чету:Словно звери добычу к пещере,Господа волокут красоту.
Подъезжают в закрытой пролеткеСловно дамы под белой вуалью;Подъезжают беспечно красотки,С перекинутой за-плечи шалью;Приближаются пары попроще;В картузе он, в платочке она,Или юноша, длинный и тощий:На подруге — плакат: «продана».
Двери хлопают. В воздухе гретом,Где стучит беспрерывно сверчок,С адвокатом, с купцом иль с поэтом[664]Запирается кто на крючок?[665]В водяной обстановке свиданийТам, за час, что изведать дано?[666]Ах, вы бани! семейные бани!Вижу: вешают надпись — «полно!»
1916 Валерий Брюсов <8>[667] «Lift»Милый «Lift» с лиловой неулыбкой,Ангел, мальчиком наряженный ошибкой,На восьмой меня протяжно проэтажь, Милый «Lift» с лиловой неулыбкой, Подымающихся поздний паж!
Посмотрю, припомню, позабуду,Каменный зрачок, подобный изумруду,Фиолетовость полувампирных губ, Посмотрю, припомню, позабуду В ангелочка превращенный труп[668].
Но, грудь с грудью, на дневной кровати,Тайно вдруг найду в кольце своих объятийАнгелочка мертвого, как ты, точь-в-точь: Грудь под чьей-то, на дневной кровати, Я тебя в свою пролифтчу — ночь!
1916. 1 января Вал. Брюсов <9>[669]Открываю глаза и гляжу в пустоту. Кто-то провел В темноте огневую черту. Мол[670]; Белые гребни Разбитой волны; Столб луны,Я стою на прибитом щебне[671].
Это было,А, может быть, этого не было.Мертвое тело на поверхность всплыло…Или только сердце потребовало, Чтобы что-нибудь было.
Зыбью прибрежной раздроблена В море луна.Я на моле стою, опечалена, сгорблена, Одна. Полосами: сиянье и мрак; Во мгле мигает маяк;Никто моей печалью не тронется. Нет, не так![672] Это — бессонница:Луч провел на полу огневую черту, Я, проснувшись, гляжу в пустоту.
1914 <10>[673] ПрозаДа, в жертву тебе я все принесла:Богатство, — хотя б оно было не право, —Известность, — хотя б она дышала отравой[674],Любовь, — хотя б она продажной была!
Я все отдала ради поцелуев твоих:Как свои бриллианты, так и свои улыбки,Свои мечты, как свои ошибки,Свои безумные ночи, как свой священный стих.
Я все, я все положила к твоим ногам:Я целовала покорно у тебя колени,Я принимала с восторгом боль унижений[675], —И думала, что все люди завидуют нам.
И ты, склонив <?> свой земной ореол,Брал это тело, и эти стоны слушал,Целовал эти губы и убивал эту душу,Взял все, что могла я дать, — и ушел.
В.Б. 1914 <11>[676]Я желала бы снова веселья и смеха, Но как мне жить без тебя.Кутаюсь в белые волосы меха, Концы боа теребя.
Дерзко заглянул мне в лицо прохожий — Ах, я иду пешком.Мы с ним когда-то гуляли тоже, Но вдвоем.
Majestic, Soleil, пассаж, квисисана, Дневные витрины, толпа —С каждым шагом в сердце новая рана, Но боль тупа.
В три ряда экипажи, авто, пролетки [677]. Кто-то поклонится <?> мне.Он еще не забыл обедневшей кокотки, Но былое — было во сне![678]
Голову подыму из белого меха, Концы боа теребя.Кто хочет со мной веселья и смеха? — Нет <?>, мне не жить <?> без тебя.
<12>[679]Глянец яблок, апельсинов круговые кирпичи, —Вся витрина магазина блещет, близится, кричит!
Рев авто, свистки циклистов, трама гуд и трама звон…Вьет[680] вечерняя столица роковой водоворот.
Что ж, под шляпкою измятой, грусть в глазах, ты медлишь час?Пред иконой, — ах! — так тает в церкви блещущей свеча.
Не придет он, обманул он! Яркость грохота кругом,Жизнь поет угрюмым гулом: «Он с другой! с другой! с другой!»
Что ж ты гнешься низко, низко, цветик бедный на лугу?[681]Рев авто, циклистов взвизги, трама звон и трама гуд…
1913 В. Б. <13>[682]Не уступи под гнетом лени,Жизнь требует вновь пестрой дани: Еще томлений, Еще страданий!
Иди, где дымны влагой дали:На небе утром роза будет![683] О чем гадали, Ум позабудет![684]
И будь, в пути слепом, иная,Забыв садов греховных розы, Припоминая Все, словно грезы!
1914 <14>[685] Из дневника2И мы, разорванностью сближены,Взглянули в тесное стекло,Где призраки непостижныеКолышатся светло.
Ты узнала мой лик отуманенный,Я — твой младенческий рот…Так двух звезд отраженье, приманеноГладью вод,В глубине живет.
Целуясь над пространствами,Сближаясь в беспредельности,Лучисто светило в новых небесахМы, — символ постоянства,Дрожь над движеньем бесцельностиПолярной звезды, уходящей чуть зримо в веках…
<15>[686]Режут хрупко сани снег;Нежит жутко ранний бег.
Где туманы белой ночи?Светом пьяны смело очи!
Было что-то, или нет?Смыл заботы лилий свет!
Пусть звала я вялой лаской:Грусть былая стала сказкой, —
Славно вспомнить мне об ней[687]В ровном, томном сне саней![688]
Ночь остыла; — тени страсти…Прочь, что было! день у власти!
1914 <16>[689] СонМесяц белый, словно пьяныйНавзничь лег на облаках;Даль закутана в туманы, —Крэп на чьих похоронах?
Нет, не то! Мой сон — не это!Я дрожала с ним вдвоем,В темной комнате без света,Грудь на грудь, к лицу лицом.
Нет, не то! Я задремалаНа постели у себя,Называла, призывалаИмя милое, любя…
Нет, не то! Я вдруг проснуласьИ пошла к нему, к нему —И дорога протянуласьЧерез светы, через тьму.
Я иду, и месяц пьяныйНавзничь лег на облаках;Даль закутана в туманы,Крэп на чьих похоронах?
15–16 ноября 1914 <17>[690]Чего ж они хотят? Все это так знакомо!И ощупь рук во мгле, и заглушенный вскрик,И миг, качаемый бессмысленной истомой…Ах! с детства ко всему не каждый ли привык?
Чего ж им надобно? Моей притворной дрожи,Мной согласованной с их трепетами в лад?Касанья беглого моей горячей кожи,Струящей вкруг себя пьянящий аромат?
Нет! — лишь сознания, что мы смеялись вместе,Лишь славы, что он был любовником моим,Среди своих друзей позорно-громкой чести:Затем что платят мне дороже, чем другим…
1912 <18>[691]Мальчик милый, мальчик маленький, Почему ты мне так мил?Ты в петлицу цветик аленький Так лукаво посадил.
У тебя и губы алые Словно розы лепестки.Но твои глаза усталые Дышат прелестью тоски.
Мальчик милый, друг обманчивый, Но о ком твоя печаль?Прошепчи, но не доканчивай, — Разувериться мне жаль.
Дай мне в слове недосказанном Имя Нелли угадать.
<19>[692] ЛунаНа месяц взглянь, весь день, как облак тощий.
