Хозяин Проливов - Ольга Елисеева

— Ты не сможешь доказать, — повторил Аданфарс. — Пока я не увидел своими глазами…

— Так иди посмотри. — Колоксай рассмеялась хищным смехом. — Я знаю дорогу.

Пылающие негодованием взгляды уперлись в царевича. Тяжелая рука Аданфарса легла флейтистке на горло.

— Для тебя будет лучше, если твои слова подтвердятся. — Наследник чувствовал, как трезвеет. Он отшвырнул девушку к стене и обернулся к остальным. — Все хотят идти в город?

Всадники дружно закивали. Царевич понял, что приговор вынесен.

— Пойдут десять знатнейших, — процедил он. — Всем там делать нечего. Эта тварь, — Аданфарс обернулся к флейтистке, — поведет нас.

Стратоника, дочь Мола, купца из Эгины, разбогатевшего на торговле со скифами, никогда не чувствовала себя в безопасности в присутствии скифов. Пусть Скил и оставил свиту за стеной, пусть сам он и старается походить на эллина — ее сердце не будет спокойным, пока всадники в островерхих шапках гарцуют по холмам вокруг города, а из-за ворот ветер доносит обрывки их гортанных песен, дым костров и громкие грубые выкрики.

Представить нельзя, что ее добрый Скил, такой нежный с детьми и внимательный с ней, — царь этих выродков! Косматый варвар, как и они. Стоит ольвийским дубовым воротам закрыться за его спиной, как из остроумного собеседника, тонкого ценителя прекрасного он превращается в бородатое чудовище с горитом, набитым стрелами, за спиной и окровавленным акинаком в руках.

Стратоника не теряла надежды окончательно превратить его в эллина. Это она привила царю вкус к удобной размеренной жизни. Он почти уже совсем отделался от варварских привычек. Если б ему не нужно было постоянно уезжать, оставлять ее и детей… Но Стратоника постоянно чувствовала себя покинутой. Стоящей у окна или гуляющей по гребню городской стены: не едет ли? Скил редко бывал с ней. Говорил: в степи много дел. Какие дела в степи? Она не понимала. Там пусто, как в ладони без медяка. Дунул ветер, полетело перекати-поле, пробежала лиса — и все. Тишина от края до края.

Лишь когда царский караван из трехсот всадников приближался к городу, земля начинала дрожать. Тяжело и грузно. Не предвещая ничего хорошего. У Стратоники всегда сжималось сердце от тревоги. Хотя это ехал ее любимый, она все ждала дурных вестей.

Иногда он привозил скот, иногда зерно, а случалось, грубо обработанные золотые украшения и посуду — телегами. Где он их брал? Не ее дело. Она и так знала. Волки, степные волки! Как объяснить ему, что ей противно даже примерять эти побрякушки? Обидится. Ведь их женщины носят. И рады. Благодарны. Несмотря на кровь. Гордятся сыновьями и супругами.

Как случилось, что ее мужем стал зверь?

Стратоника растерла пальцами щеки и затеплила глиняную лампу-лодочку. Кровать не была узкой, но Скил спал, свесившись чрез край, запрокинув голову и громко храпя широко открытым ртом. Опять набрался! Сколько раз учила его разбавлять вино. Объясняла, что одна часть к четырем. Не понимает. Почему скифы ни в чем не знают меры? Не чувствуют, где надо остановиться? У эллинов это в крови. Ее народ специально выдумал оргии, чтоб позволить себе расслабиться. Слава Дионису! А эти… Она обошла кровать, подхватила Скила под мышки и с трудом уложила поровнее.

Да, ему нравилась эллинская жизнь. Но он начал перенимать в ней далеко не лучшее. Вино и пьяные скачки по холмам! Упаси ее боги дурно говорить о Дионисе и его жрицах. Стратоника и сама плясала с менадами, опоясав бедра леопардовой шкурой. Она сама надела на голову Скилу первый венок из белого винограда. Сама в неистовстве страсти предложила себя бородатому чужеземцу на плоском камне с гермой Диониса в головах. С тех пор утекло много воды, но царь варваров не оставил свою зеленоглазую менаду…

Ее дети Левкотея и Анахарсис спали тут же в маленьких ореховых кроватках у стены. Она всегда следила за ними сама и не считала нужным удалять малышей из покоев даже во время приездов отца. Они так редко видели его. Пусть знают, как он любит их мать и что вскоре — Стратоника погладила себя по заметно округлившемуся животу — у них появится братик или сестренка. Еще один Скилид, сын Скила. Еще один полузаконный царевич волчьей степной крови.

Все, довольно. Стратоника плюнула на пальцы и затушила фитилек. Ночь не была спокойной, хотя муж дрых как убитый. От его храпа сотрясалась вся спальня. В наступившей тишине женщина лежала, откинув легкое льняное одеяло и обмахиваясь краем туники. И в это время в тугой влажной духоте ей почудились тяжелые шаги по лестнице. Вот еще. Еще.

Во дворе звякнула цепь. Тявкнула и почему-то тут же умолкла собака. Стукнули дверные кольца.

— Скил! Скил! — Стратоника затрясла мужа за плечо. Но тот лишь пробормотал что-то невнятное.

Половица скрипнула у самой двери. В панике женщина схватилась за ручку акинака, лежавшего в головах царя. Она и не знала, какое оружие тяжелое! Ей казалось, что выдернуть его из деревянных ножен ничего не стоит.

— Скил!!! — снова истошно закричала Стратоника. Бронза клинка показалась на свет, но поднять оружие бедняжка так и не смогла — непривычная тяжесть вывернула ей запястье. — Скил! Милый!

Он наконец проснулся, очумело таращась по сторонам. Таким она его и увидела в последнюю секунду жизни. Рыжая борода торчком, красные слипающиеся глаза, руки, беспомощно шарящие по постели в поисках акинака.

Сильный толчок в спину переломил женщине хребет. Аданфарс бил ребром ладони, как бьют скифы, врываясь в поселки колонистов. На всем скаку, голой рукой, по спине убегающего безоружного человека. Стратоника поняла, что ей сломали позвоночник, когда почувствовала, как мокры ее ноги. Дети! Она не могла даже поползти к ним!

Один из вошедших скифов оказался за спиной царя и накинул ему на шею ременную петлю. Стратоника еще видела, как душили Скила, а когда он упал навзничь на смятую кровать, кинулись на него и связали. Они не посмели убить царя здесь же, в его доме, посреди города. Скил хрипел и изрыгал проклятия. Его подняли на ноги и повели из спальни.

А царевич подобрал с полу акинак, выроненный Стратоникой, и пошел к кроваткам у стены, где, вцепившись друг в друга, ревели дети Скила. Он отшвырнул девочку на пол к неподвижно лежавшей матери, а мальчика взял за ноги, размахнулся и шарахнул головой об стену.

Стоявшая в дверях Колоксай поморщилась.

Царю заткнули рот, накинули на голову мешок и вывели из дома. Отряд удачно миновал стражу на улицах и выбрался из города чрез пролом в стене у старого порта. Там из лимана прибыла вода, намыв высокий ил, который зализал укрепления. Теперь перелезть через них не стоило большого труда.