Цепь грифона - Сергей Максимов

– Если за границей получат слиток, они поймут, какой он? Старый или новый?

– Думаю, что да.

– Это хорошо. И вот что ещё хочу спросить… Как получается так, что Евробанк в Париже работает при Гитлере, как работал до войны?

– А почему вас именно Евробанк заинтересовал?

– Там белогвардейцы хранили свой золотой запас.

– Это долго объяснять, Лаврентий Павлович. Но это из ряда тех причин, по которым Гитлер никогда не полезет в Швейцарию, чтобы захватить золото из швейцарских банков. Да может и так статься, что золото хранится вовсе не там, а совсем в другом месте.

– Как так?

– Очень просто, Лаврентий Павлович. Любая война – это перенаправление и перераспределение финансовых потоков, но никогда это не остановка движения денежных средств. Наоборот, – это оживление финансовой деятельности.

– Война войной, а обед по расписанию?

– Вроде того…

– А как отследить денежные потоки?

– Я бы вот что вам посоветовал. Обратить внимание на личности банкиров. Вы поинтересуйтесь, где находятся и чем сейчас занимаются банкиры, покинувшие Россию после революции. Особенно те, кто имел отношение к нашей революции. А потом мы с вами сядем рядком да поговорим ладком. И мне и вам будет и полезно, и интересно.

– Договорились, – протягивая руку, согласился Берия.

Нарком финансов принял рукопожатие. Хотя прежде сторонился подобного проявления служебного этикета в отношении Берии.

После ухода наркомов Сталин поймал себя на мысли о том, что хотелось, как в анекдоте про тифлисского армянина, воскликнуть: «Один! Совсем один!» Точнее, хотелось сказать c кавказским акцентом: «Одын! Совсэм одын!» Ходил вдоль длинного стола по просторному кабинету. Уже и не верилось, что есть в этом мире люди, которые, придя домой, отдыхают. У него и отдых был – менее тяжёлая, спокойная, без нервов работа. Да и дома у него как никогда не было, так и нет. «И уже никогда не будет», – со всей отчётливостью понимал он. Всей страны хозяин, а своего угла нет. Кремль не дом. Это царям он был домом. Ему – нет. Эта дача – тоже не дом. Взял со стола лист бумаги, исписанный ровным, красивым почерком. Перечитал:

Совершенно секретно. Экземпляр один.

Уважаемый товарищ Сталин!

В дополнение к документам о результатах мероприятий сентября – октября 1941 года, довожу до Вашего сведения, что мною от Русского клуба получены полномочия на передачу в распоряжение Советского правительства известных Вам средств из части золотого запаса Российской империи.

Русский клуб считает СССР и Советское правительство единственными правомочными владельцами и законными наследниками означенных ценностей.

Готов в самое ближайшее время передать информацию о закладках золота, осуществленных мной в июле – декабре 1919 года на территории Западной Сибири. Или передать их лично в указанном Вами порядке назначенным представителям.

Грифон.

«Грифон передал письмо через Шапошникова. Это то же самое, что передать из рук в руки. Всё правильно сделал. Тайны такого рода нельзя доверять многим рукам. Доверь он это дело кому-нибудь ещё, – и что было бы делать с ним самим? Стиль записки хороший. Сейчас приходится отчитывать подчинённых за плохой русский язык. Надо сказать, даже командующие фронтами усвоили эти требования быстро. А вот Берия на Меркулова переложил обязанности писать рапорты и приказы. Хоть что ты с ним делай…»

Теперь ему часто приходилось переписываться с Черчиллем и Рузвельтом. Выторговывать танки, самолёты, грузовики. Проблема личного обращения вдруг приобретала неожиданное значение. И тот, и другой обращались к нему «господин Сталин». Понятно, что «товарищ Сталин» для них вещь невозможная. А для него самого «господин Сталин» возможная вещь? Черчилль ещё несколько раз назвал его «ваше превосходительство». Было в таком обращении что-то ущербное, чуть ли не ироничное. Неприятно от этого было. Грифон отдельной служебной запиской докладывал о содержании переписки Маннергейма с главами государств. И с Черчиллем, и с Рузвельтом, и с Гитлером. С первыми двумя понятно. А как, интересно, барон к Гитлеру обращается? Вряд ли он пишет «мой фюрер». Наверное, начинает свои письма словами «господин Гитлер». Почему нет? Надо будет у Грифона при встрече спросить. Встретиться надо. Надо. И не хочется встречаться… Тема разговора такова, что и с членами политбюро обсуждать нельзя. Маннергейм косвенно дал понять, что вопросы провозглашения войны и мира решаются не им. И для убедительности показал Грифону свою переписку с Черчиллем, Рузвельтом и Гитлером. С одной стороны выказал своё нежелание быть заклятым врагом СССР, но с другой стороны он показал ему, Сталину, что это не только его личное желание, но и желание Англии и США. Так или иначе, но сейчас самый протяжённый, советско-финский, фронт остаётся самым стабильным фронтом. А это ни много ни мало – тысячи километров. С этим золотом всё очень не просто…

В отличие от своих соратников и подчинённых вождь изначально понимал, что это даже с бесплатным сыром в мышеловке несравнимо… Русский клуб… Правильнее было бы назвать его генеральским клубом. Из того, что он о нём знал, явствовало, что это влиятельное тайное сообщество прежде всего некоторых русских генералов, а потом уже русских учёных и других деятелей, заброшенных революцией на чужбину. Но это никак не тайная организация. Хотя это и не тайное общество. Это сговор. Тайный сговор. Как опытный конспиратор он сумел оценить сам подход. Любая организация, в том числе и тайная, оставляет следы. Сговор оставляет только результаты своей деятельности. Ни списков, ни документов, ни одной подписи не найдёшь и при всём желании не получишь. Значит, и существование не докажешь и не подтвердишь. Сговор – вещь более чем серьёзная. Это только дураку кажется, что всё в нём просто. А между тем даже если один участник сговора проговорится, то остальные могут без труда обвинить его во лжи. Самые результативные государственные перевороты рождаются из сговоров. Он сам теперь поразился тому, насколько точно дал агентурный псевдоним Суровцеву. Грифон. «Пойди, найди следы грифона, если у него кроме хищных лап и клыков есть крылья! Следы клыков и когтей будут. Кровь будет. Единого, непрерывающегося следа никогда не будет».

«Генералы поняли, что во время революции столкнулись прежде всего с международными тайными организациями и партиями. Справедливо рассудили, что над всей этой политической алхимией господствует сговор избранных. Вот и сговорились сами… Собственно говоря, удивляться нечего. Люди, стоящие за сокрытием части золотого запаса, знали, что делают. Они не питали иллюзий в отношении царизма и, как выясняется, не заблуждались по отношению к лидерам белого движения. А Троцкого они изначально рассматривали, как чёртика из колбы, из которого западные алхимики денежными вливаниями сотворили кровожадного джинна русской революции. Если называть вещи своими именами, то теперь ему, Сталину, тоже предложили стать участником сговора. И это золото – гарантия серьёзности намерений. Об открытой передаче его Советской власти не может быть и речи. Не все бывшие царские генералы и далеко не вся белая эмиграция поймёт такой шаг. А ему, со своей стороны, никак нельзя признать, что он принял такой дар от бывших врагов. А есть ещё важнейшая информация о работе над атомной бомбой в Германии и США. И это не фантастика, как можно было предположить на первый взгляд.

Получалось, что его с Русским клубом объединила ненависть к Троцкому. А ещё понимание того, что Гитлер – это троцкист наизнанку. Со своей идеей немецкого национального превосходства. А по сути: что построение немецкого тысячелетнего рейха, что мировая революция – это постоянные войны с соседями в интересах третьих стран. Это постоянные нападения во внешней политике с претензией на переустройство мира. Кто бы дал им его переустраивать по своему разумению…» – сделал вывод глава страны. От чего имена двух его политических врагов оказались в его сознании связанными в один клубок.

«Как русский мужик, задним умом стал силён товарищ Сталин. Обрусел товарищ Сталин», – думал о себе вождь в третьем лице. Мистическое свойство России изменять характер и черты человека другой национальности он, казалось, ощущал через её влияние на свою личность. «Неужели сама территория так действует на человека? И сама эта территория, точно гигантский шар ртути, не держится в одном объёме и вечно стремится собраться, сколько её ни разъединяй. И она не только собирается. Россия своим государственным и имперским притяжением уводит из-под носа западных держав возможные колонии. Агрессивные соседи всегда забывали, что своими действиями только провоцируют имперский рост Русского государства. Потенциальные западные владения сами просили Россию о защите и присоединении. На что с ужасом и ненавистью вот уже несколько веков смотрит англосаксонский мир. Потому и стравить Россию с соседом для буржуев всегда значило только одно – ограничить её в росте. А то, что русские, в отличие от них, не грабили и не грабят, они как-то понимать и принимать не желают».