Скандальная история - Браун Сандра

Полицейская машина подъехала к дому, указанному им. Никто не откликнулся на звонок. Полицейские обратились к соседке.

– После похорон, – сказала она, – он пробыл здесь всего несколько дней.

– Каких похорон?

– Его жена и сынишка умерли три недели назад от угара. Помните ту ужасную метель? А миссис Берк, прежде чем прилегла отдохнуть, включила первый раз за сезон печку. Там что-то было не в порядке с вытяжкой, и они умерли во сне. Мистер Берк обнаружил их, когда приехал домой.

– Вы не знаете, где он сейчас?

– Я не видела его больше недели. Думаю, он вернулся на работу.

Полицейские с ордером на обыск вошли в дом. Насколько они могли судить, в доме ничего не было тронуто со дня трагедии. На столе в протухшей воде стоял букет засохших цветов.

Рядом с ним – остатки шоколадного торта, который доедали муравьи.

Никто не видел мистера Берка на строительной площадке в Миссисипи с тех пор, как он уехал оттуда вечером в четверг повидать семью. Люди, работавшие с ним, выражали сочувствие по поводу постигшего его горя.

– Он так обожал своего малыша, – произнес один из них. – Только о нем и говорил.

– А как он относился к жене?

– Ее фотография все еще здесь в его вагончике. Он не очень трепался насчет нее, если вас это интересует.

Дело о нападении на Хаскела Сканлана так и не было возбуждено. Единственный возможный подозреваемый исчез. Казалось, он просто растворился.

XVI

– Вонючий пачкун! Просто не верится! – Нил Патчетт покачал головой, словно не веря собственным ушам, и отхлебнул виски с содовой.

Хатч Джолли был не менее Нила поражен известием о Ламаре. Он был несколько сдержаннее в своих высказываниях.

– Я не очень-то часто общался с ними за последние годы, – заметил он. – Не так, как ты.

– Что ты этим хочешь сказать? – возмущенно поинтересовался Нил.

– Иди ты к черту! Я ничего не хочу сказать, кроме того, что я давно с ним не виделся. А ты замечал в нем какие-нибудь перемены в последнее время?

– Нет, и это может значить только одно.

– Что именно?

– То, что он всегда был педиком, – сказал Нил. – Все эти годы, что он крутился возле нас, он был им. Меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этом. Я жил вместе с гомиком! О Боже!

До сих пор Донна Ди не вмешивалась в разговор.

– Нехорошо поливать грязью мертвого. Мне наплевать, был ли Ламар голубым, он все равно человек. Он был нашим другом. Мне его очень жаль.

Нил огрызнулся:

– Тебе, Хатч, надо поговорить со своей старухой. Немного вправить ей мозги. Педика жалеет! Может, ей тоже стоит поехать в Сан-Франциско, как Ламару?

– Знаете, – продолжал он, – я уже тогда должен был кое-что заподозрить. Сначала он уехал из дома, в котором мы вместе жили, затем он мне все уши прожужжал о том, как поедет в Калифорнию после колледжа. Ну какой нормальный человек захочет жить среди всех этих гомиков, если сам не такой? Мне бы раньше догадаться, что он голубой.

Донна Ди раскрыла рот, желая что-то сказать, однако Хатч взглядом остановил ее и спросил:

– У нас там не осталось еще немного соуса?

С недовольным видом она резко поднялась и пошла на кухню. У нее часто бывало плохое настроение. Последнее время она терзала мужа, требуя переехать в дом побольше. Они купили этот дом после возвращения с Гавайев, где Хатч проходил службу. Он был не намного лучше, чем прежний, на базе, но ничего другого они не могли себе позволить.

Кроме того, Донна Ди использовала этот дом – кроме еще целого ряда вещей – как предлог для оправдания дурного расположения духа. Хатч не обращал внимания на то, как она гремела посудой на кухне и хлопала дверцами шкафчиков, и еще раз наполнил бокал своему гостю.

Нил еще никак не мог отойти от темы недавней смерти Ламара.

– Как называется эта болезнь, от которой он помер?

– СПИД, – произнесла Донна Ди, входя в комнату с подносом, на котором была миска с соусом и жареный картофель.

– Мой папаша говорит, что ею болеют только голубые. Это из-за того, что они имеют друг друга в задницу. Ничего себе!

Хатч занялся едой. Его некогда упругие мускулы футболиста стали дряблыми и съехали к животу, однако аппетит остался прежним.

– В газете писали, что он умер от пневмонии, – сказал он с полным ртом.

– Это Майраджейн хочет, чтобы все так думали, – сказал Нил. – Она даже не захотела хоронить его в фамильном склепе Коуэнов, которым так гордится. Его кремировали там, в Калифорнии. Кучка пепла была, наверное, – вот такой, – сказал он, показав от уровня стола сантиметров пять. – Говорили, что перед смертью Ламар весил килограммов сорок.

Он засмеялся.

– О боже, ты можешь себе представить эти похороны? Это просто цирк – гомики сидят вокруг и причитают: «Ой, я несчастный, что же я буду делать без моего любимого Ламарчика», – пропел Нил тонким голоском.

Донна Ди вскочила со стула.

– Ты всегда был и останешься подонком, Нил Патчетт. Прошу прощения. – Она вышла из комнаты. Через секунду они услышали, как хлопнула дверь спальни.

Нил надул щеки.

– С твоей старухой не соскучишься, Хатч.

Хатч посмотрел ей вслед.

– Последнее время мне приходилось много работать сверхурочно, и ей не нравится сидеть по вечерам в одиночестве.

Единственное место, которое Хатч смог найти после своего увольнения из флота, был завод по переработке сои. Донне Ди очень не нравилось, что он работает на Патчеттов, хотя ему не хотелось, чтобы Нил знал об этом. Вопрос о возвращении в колледж даже не поднимался. Если бы у него нашлись деньги, у него не было желания.

Донна Ди работала в регистратуре у гинеколога. Одним из плюсов было то, что она могла бесплатно лечиться или консультироваться. Они были женаты уже десять лет, однако не имели детей. Она боролась со своим бесплодием с фанатизмом, изумлявшим Хатча.

Не раз за эти годы он пытался поговорить с ней об этом.

– Ты не понимаешь! – кричала она на него. – Если у нас нет ребенка, значит, нет причины нам быть вместе. – Хатч не видел в этом логики, но не возражал, поскольку в результате все споры оканчивались для него поражением. Он считал, что здесь какие-то женские гормональные проблемы, которых мужчины понять не могут. У его собственной матери было что-то в этом роде, потому что в свое время она хотела иметь еще детей.

Примерно раз в неделю Донна Ди приходила домой с работы со статьей о новых методах лечения бесплодия. Каждый такой радикальный метод оплодотворения неизменно был причиной того, что ему приходилось проходить через какую-нибудь унизительную и неприятную процедуру.

То они совокуплялись до тех пор, пока у него не начинали болеть яйца, то ему приходилось извергать свою сперму в пластиковый пакетик, то она целыми днями ходила с термометром во рту, и когда наступало нужное время, говорила: «Теперь пора». Тогда ему надо было приступать к работе независимо от того, было ли это среди ночи или в разгар воскресного дня. Однажды она перехватила его, когда он сидел в туалете, и, стуча в дверь, прокричала: «Можешь штаны не надевать. Теперь пора». Такое поведение казалось ему не очень романтичным.

Хатч полагал, что не ему судить об идее фикс Донны Ди. Вина была не его. Анализ его спермы был благоприятным. Все врачи, к которым они обращались, говорили то же самое: «Донна Ди не может иметь ребенка». Однако она была полна решимости добиться своего. Казалось, она хочет доказать всему миру, ему и себе, что она может. Он опасался только, что ее навязчивая идея каким-то образом связана с тем инцидентом с Джейд Сперри. Он хотел знать, что Донной Ди двигало чувство его вины, и никогда сам об этом не говорил.

Нил осушил стакан виски и уселся на край журнального столика.

– Ты слишком рано женился, Хатч. Разве я тебе не говорил? Ты же меня не слушал. Теперь торчишь дома со своей сварливой женой, а я все еще котую. – Он довольно облизнул губы. – Каждый день новая киска. – Нагнувшись вперед, он сказал, понизив голос: – Пошли сегодня со мной. Немного поразвлечемся, как в былые времена. По-моему, это будут самые достойные поминки по нашему приятелю Ламару.