Древние тайны (Сборник) - Кир Булычев

– А как вас на самом деле зовут? – спросил Пашка.

– Агент-спасатель Института времени Елена Простакова, – ответила старуха, которая совсем уже не была похожа на старуху – просто загримированная девушка, – но, если мы с тобой встретимся в нашем времени, можешь звать меня Леной, я не гордая.

Они добежали до кабины времени.

– Лен, а Лен! – взмолился Пашка. – Ты будешь отчет писать?

– Если Ричард спросит, напишу, – ответила Лена.

– Ты скажешь, что я практику завалил?

– Ты сам ему покажешь свой фильм. И в школе покажешь. Там и решат.

– Значит, ты про меня ябедничать не будешь?

– Что за слово такое глупое! – возмутилась Елена Простакова. – За нами, агентами Института времени, такого никогда не водилось.

– А тебе не страшно туда возвращаться? – спросил Пашка.

– Нет, я привыкла. Они неплохие люди. Только скучно бывает и очень плохо без шампуня.

Это Пашка понимал.

Но вот и кабина времени. Пашка вошел в нее.

– А вообще-то говоря, – сказала Лена Простакова, горбясь и понемногу вновь превращаясь в первобытную старуху, – ты неплохой парень. И вел себя нормально. Иногда тебя заносило... Но кого из нас не заносит!

Глава четырнадцатая

ВСТРЕЧА В КРЕМЛЕ

Зачет по практике у Пашки приняли, хоть и сделали ему выговор за вмешательство в первобытные дела.

Зато его фильм, и особенно та часть, которая касалась неандертальцев, произвел сенсацию – посмотреть прибегали из всех отделов.

Но что удивительно – те кадры, где был Немо-Ной и его корабль, и кадры, снятые из корабля, не получились. Все обесцвечено, списано, стерто, смыто.

Так что Ричард и академики, которым Пашка рассказывал об эвакуации неандертальцев, поверили не до конца. Вернее, совсем не поверили. Это звучало так:

– Очень интересно, но ты ведь, Гераскин, известный фантазер!

Самое обидное – не поверили друзья: Алиса и Аркашка Сапожков.

– Погодите, – говорил Пашка, – вот прилетит Немо-Ной, он обещал. Тогда вы по-другому запоете.

Но Пашка и сам в это не верил. Прошло тридцать тысяч лет. Даже такой долгожитель, как Немо-Ной, вряд ли столько проживет.

Так бы эта история и закончилась, если бы не одно событие. Через девять дней после возвращения Пашки с практики в школе шел урок литературы. Ученики пятого класса репетировали трагедию Шекспира, которая называется «Отелло». Там один мавр задушил свою жену.

Случилось так, что за полчаса до репетиции у Маши Белой начался страшный насморк – а как известно, это последняя болезнь, с которой не смогли справиться к концу двадцать первого века. Прилетела «Скорая», Машу отправили в больницу, и репетиция грозила сорваться, потому что никто в классе, кроме Маши, не знал роли Дездемоны. И тогда учитель литературы Леопольд Модестович поглядел на Пашку, вздохнул и сказал:

– Я не хочу тебя обидеть, Гераскин, но ты ведь знаешь наизусть все трагедии Шекспира...

– Точно, – согласился Пашка, – в прошлом году я их выучил на спор с Джавадом Рахимовым, который проиграл мне на этом восемь порций мороженого.

– Значит, – сказал Леопольд Модестович, – ты должен пожертвовать собой ради коллектива.

– Только не это! – закричал Пашка. – Вы же обещали, что не будете давать мне женских ролей. Я не девчонка!

– Пашенька! – взмолился учитель. – Ты же понимаешь, что это только на репетицию. А к спектаклю Маша выздоровеет.

– Пашка! – хором завопили ученики пятого класса. – Не подводи!

– Пускай Алиса Селезнева по книжке прочитает текст, – предложил Пашка.

– Это очень интересно, – сказала Алиса, которая тоже только что возвратилась с исторической практики. – Как ты представляешь? Джавад будет меня душить, а я буду читать текст по книжке?

Когда все отсмеялись, Пашка махнул рукой – на что не пойдешь ради товарищей! – кое-как влез в белое платье Дездемоны, напялил парик с жемчужной ниточкой и стал ждать, когда войдет взбешенный муж Отелло.

Муж Отелло, то есть намазанный черной краской Джавад Рахимов, вошел решительными шагами и стал размахивать платочком, который потеряла Дездемона. И вот когда Джавад спросил грозным голосом: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» – открылась дверь и вошел невысокий плотный человек в яркой форме комиссара Интергалактической полиции. На голове у него была фуражка с перекрещенными кометами, из-под которой выбивался непокорный чуб.

– Простите за вторжение. Меня зовут комиссар Милодар, – сказал он. – И еще простите, что сорвал репетицию бессмертной трагедии Шекспира «Гамлет».

Никто не улыбнулся, потому что все знают, какая сложная жизнь у комиссаров Галактической полиции – тут можно Шекспира и с Дюма спутать.

– А ты, девочка, лежи, лежи, – обратился он к Пашке. – Я мигом. Задам вопрос, и вы, молодой человек черного цвета, можете додушить свою невесту.

Все ждали, что будет дальше. Джавад так и замер над Пашкой, легонько сжав черными руками его горло.

– Разыскивается один человек, – сказал Милодар. – После двух недель безустанных поисков следы привели меня в вашу школу. Не бойтесь, признавайтесь сразу, хуже уже не будет. Кто из вас Гераскин Павел?

Павлу стало неприятно. Его впервые разыскивала Галактическая полиция. Но так как все посмотрели на него, а Джавад посильнее сжал пальцы, то Пашка прохрипел:

– Это я Гераскин.

– Вы, девочка, – сказал комиссар Милодар, – не волнуйтесь. Ваша песенка спета. И я сюда пришел не шутки шутить.

Тут Пашка понял, что его вот-вот задушат, с трудом вырвался из лап Джавада и отпрыгнул в сторону.

– Я и есть Гераскин! – крикнул он. – Это я играю роль Дездемоны.

– Судя по голосу, возможно, – согласился комиссар. – А переодеться ты не мог бы?

– А чего мне переодеваться? – Пашка стянул через голову белое платье несчастной женщины и остался в джинсах и майке.

– Вот так-то лучше, – одобрил Милодар. – Тогда поехали в Кремль. Тебя ждут.

– В Кремль?

– Только придется надеть что-нибудь попраздничней, – сказал Милодар и показал на Аркашу Сапожкова, который стоял рядом в средневековом костюме – Аркаша играл мерзавца Яго. – Поменяйся одеждой с этим мальчиком.

– Еще чего не хватало! Одно дело, когда надо мной смеются в классе, а другое дело – в Кремле. И вообще, скажите, пожалуйста, что я такого сделал, что меня арестовывает Галактическая полиция и везет неизвестно куда?

– Вас не арестовывают, молодой человек... или девушка, я уж не знаю, как у вас в школе решили.

– Павел Гераскин почти отличник, – вмешался Леопольд Модестович, видно, желая взять Пашку под защиту, но Милодар только отмахнулся.

– Если не хочешь торжественно одеваться, не надо, – сказал он. – Но хоть куртка какая-нибудь есть у тебя с собой?

Пашка накинул куртку. Ребята пошли проводить его до выхода из школы, и хотя Милодар поклялся, что с Пашкой ничего плохого не случится, они все же беспокоились.

Спецфлаер со спецультразвуковой сиреной как молния промчался над Москвой и через несколько минут опустился на площади перед Кремлевским Дворцом.

Милодар с Пашкой поднялись на второй этаж. Часовые отдавали им честь.

Они прошли коридорами и залами. Милодар молчал, потому что он привык иметь дело с секретными поручениями.

Наконец они оказались в Грановитой палате. Там, в небольшом уютном зале, сидели в креслах, беседуя, несколько человек: сам президент, с которым Пашка не был знаком, но в последних новостях видел не раз; министр по делами космических отношений – юный гений с астрономического факультета по имени Гоша Добродеев; Акулина Ивановна Коган – министр культуры и другие важные персоны. А напротив них сидели трое.

Одного из них Пашка видел девять дней назад, остальных – чуть раньше.

Первый был древний, как сама Земля, капитан Немо-Ной, которому давно перевалило за пятьдесят тысяч лет. По обе стороны от него сидели те два неандертальца, которых Пашка встретил в бассейне перед путешествием в прошлое.

Пашка держал себя в руках – все-таки он не в школе. Вежливо поздоровался с президентом, пожал руку Гоше, а министр культуры поцеловала Пашку в щеку.

Пашка подошел к капитану Немо-Ною. Он был рад его видеть.

– Здравствуйте! – воскликнул он. – Вот уж не думал, что вы так скоро приедете!

– Ты ошибаешься, Паша, – сказал последний берендей. – Прошло больше тридцати тысяч лет со дня нашей встречи...

– Ну конечно же, – спохватился Пашка. – А кажется, что это было вчера.

Президент отпустил комиссара Милодара, а Пашке предложил сесть в кресло и съесть пирожное. В итоге Пашка незаметно съел пять, но никто не обратил внимания – разве в Кремле считают пирожные?

Президент стал расспрашивать Пашку о том, как проходила историческая практика и как потом Гераскину никто не поверил. Все смеялись, а капитан Немо-Ной сказал, что Паша – смелый мальчик.

– Так, значит, ваш опыт удался? – спросил Пашка.

И тогда заговорил один из неандертальцев, тот самый, который плавал с Пашкой в бассейне.