Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков - Вильгельм Райх

Если возникновение фобии – знак того, что Я было слишком слабым, чтобы справиться с определенными либидинозными побуждениями, то возникновение черты характера или типичной манеры поведения за счет фобии означает усиление формации Я в форме хронического ограждения панцирем от Оно и внешнего мира. Если фобия соответствует расщеплению личности, то образование черты характера – унификации человека. Оно представляет собой синтетическую реакцию Я на постоянное невыносимое противоречие в личности.

Несмотря на эту противоположность фобии и последующего формирования характера, основная тенденция фобии находит свое продолжение в черте характера. Изысканность нашего лорда, аффективная блокада у нашего компульсивного характера, вежливость пассивно-женственного характера – все это не что иное, как манеры избегания, так же, как предшествовавшая фобия.

Таким образом, благодаря ограждению панцирем, Я достигает определенного усиления, но в то же время в некоторой степени утрачивает свою дееспособность и свободу маневрирования. И чем больше ограждение панцирем нарушает способность сексуального переживания в позднем возрасте, тем сильнее ограничение, тем в большей степени психическая структура приближается к невротической, тем больше вероятность нового, более позднего крушения Я[30]. При последующем невротическом заболевании снова прорывается старая фобия, поскольку характерная переработка оказывается недостаточной, чтобы справиться с запруженным либидинозным возбуждением и страхом, который вызван застоем. Таким образом, мы при типичном невротическом заболевании можем выделить следующие фазы:

1. Инфантильный конфликт между либидинозным побуждением и фрустрацией.

2. Разрешение посредством вытеснения побуждения (усиление Я).

3. Прорыв вытеснения – фобия (ослабление Я).

4. Устранение фобии через образование невротической черты характера (усиление Я).

5. Подростковый конфликт (или количественно аналогичный): недостаточность характерного ограждения панцирем.

6. Появление прежней фобии или симптоматического эквивалента.

7. Повторная попытка Я справиться с фобией через характерную переработку страха.

Среди взрослых больных, которые приходят к нам лечиться, можно легко выделить два типа: те, кто находится в фазе крушения (фаза 6), в которой старые неврозы симптоматически обостряют невротический базис реагирования (повторное образование фобии и т. д.), и те, кто уже находится в фазе реконструкции (фаза 7), т. е. те, у которых Я уже начало успешно присоединять к себе симптомы. Например, описанное навязчивое стремление к порядку, которое было мучительным, теряет свою остроту из-за того, что общее Я вырабатывает церемониалы порядка, настолько распространенные во всех повседневных отправлениях, что только наметанным глазом можно распознать их компульсивный характер. Тем самым создается иллюзия самоизлечения, однако расширение и притупление симптомов нарушает дееспособность не меньше, чем описанный симптом, и теперь больному требуется лечение уже не из-за мучительного симптома, а из-за общего нарушения работоспособности, неудовлетворенности жизнью и т. п. Так происходит постоянная борьба между Я и его невротическими симптомами, двумя конечными точками которых являются образование и присоединение симптомов. Но всякое присоединение симптома сопровождается более или менее важным характерным изменением Я. Эти поздние включения симптомов в Я – лишь отражения того первого обширного процесса в детстве, который полностью или частично обеспечил преобразование детской фобии в структуру характера.

Мы говорим здесь о фобии, поскольку она является наиболее интересным и в либидинозно-экономическом отношении наиболее важным выражением нарушения личностной целостности. Однако описанные процессы могут разыгрываться при любом страхе, который возникает в раннем детстве; так, например, рационально полностью обоснованный страх ребенка перед жестоким отцом может вылиться в хронические изменения характера, как то: в характерное упрямство, характерную черствость и т. д., которые занимают место страха.

Тот факт, что инфантильные переживания страха и прочие конфликтные ситуации эдипова комплекса (ведь фобия – это лишь выделенный здесь частный случай) могут перетекать в структуры характера, приводит к тому, что детское переживание или интрапсихическая детская ситуация сохраняется, так сказать, в двойной записи: содержательно как представления бессознательного и формально как характерная манера поведения Я. Это можно продемонстрировать на небольшом клиническом примере.

Нарциссически-мазохистский ипохондрик отличался громкими, раздраженными и взволнованными жалобами на строгое обращение своего отца. Все, что он содержательно предъявлял в ходе многомесячного лечения, можно обобщить в словах: «Посмотри, как я пострадал от моего отца, он разрушил меня, сделал нежизнеспособным». Еще до анализа у меня его инфантильные конфликты с отцом были весьма основательно проработаны в ходе полуторагодичного анализа у одного моего коллеги, и тем не менее в его поведении и симптоме едва ли что-нибудь изменилось.

Наконец, я обратил внимание на одну черту его поведения во время анализа. Его движения были вялые, складка у рта придавала ему усталое выражение. Его речь, которую едва ли здесь можно описать, была монотонной, тусклой; когда я разгадал смысл интонации, мне сразу стало ясно: он говорил страдальчески – словно умирая. Я узнал, что и в определенных ситуациях вне анализа он впадал в эту бессознательно разыгрываемую летаргию. Смысл такой манеры речи был тем же самым: «Посмотри, что сделал со мной отец, как он меня мучает, он разрушил меня, сделал нежизнеспособным». Его манеры представляли собой тяжелый упрек.

Эффект от моих интерпретаций его «умирающей», жалобно-укоризненной манеры говорить был неожиданным. Как будто с устранением этой последней, формальной привязки к его отношению к отцу начинали проявлять свое действие и все прежние содержательные интерпретации.

Из всего этого можно было сделать вывод, что до тех пор пока его манера говорить не выдала свой бессознательный смысл, большая часть его отношения к отцу была в ней аффективно связана, а содержательно раскрытые такие же отношения, несмотря на их осознание, не были достаточно катектированы аффектом, чтобы их можно было затронуть терапевтически.

Очевидно, что одна и та же часть бессознательной инфантильной структуры сохранялась и выражалась двояким образом: в том, что индивид делает, говорит, думает, и в том, как он говорит делает, думает. Интересно отметить, что анализ «что», несмотря на единство содержания и формы, оставляет незатронутым «как», а это «как» оказывается прибежищем тех же самых психических содержаний, которые уже были устранены или осознаны в «что», и, наконец, что анализ «как» особенно действенно освобождает аффекты.

Глава IV

Описание некоторых форм характера

1. Истерический характер

В исследовании дифференциации типов характера мы исходим из предпосылки, что по своей основной функции характер в любой форме представляет собой ограждение панцирем от раздражителей внешнего мира и внутренних вытесненных влечений, но что внешняя форма, в которой преподносит себя этот панцирь, предопределена исторически. Мы попытались также указать некоторые условия дифференциации типов характера. Возможно, самым важным среди них, наряду с характером воспитателей, является момент в развитии, когда решающие фрустрации затрагивают аппарат влечений. Между внешним проявлением характера, его внутренним механизмом и специфической историей возникновения должны, следовательно, существовать определенные связи.

Истерический характер, какими бы сложными зачастую ни были присущие ему патологические симптомы и реакции, представляет собой наиболее простой, наиболее очевидный тип характерной броневой защиты. Если отрешиться от различий внутри этого типа, если собрать вместе все, что является общим, то самой выраженной его особенностью у обоих полов оказывается демонстративное сексуальное поведение в сочетании со специфической телесной подвижностью, которая носит отчетливый оттенок сексуальности. Связь женской истерии с сексуальностью известна давно. Скрытое или неприкрытое кокетство походки, взгляда, речи выдает, прежде всего у женщин, истерический тип характера. У мужчин наряду с этим на передний план выступают мягкость и чрезмерная вежливость, а также женственное выражение лица и женственные манеры. В первой части мы подробно представили такой случай.

Указанные черты связаны с более или менее выраженной тревожностью, которая проявляется особенно тогда, когда благодаря сексуальным манерам желанная цель оказывается близка; в таком случае истерический характер, как правило, отступает назад или занимает пассивную, боязливую позицию. Насколько интенсивна истерическая игра вначале, настолько обширна пассивность потом. Тем не менее в сексуальном переживании при этом имеется еще одна вариация: повышенная ажитация, например, при половом акте без соответствующего сексуального переживания. При анализе эта повышенная ажитация оказывается выражением сильнейшего страха, который преодолевается активностью.