Алайцы на Айгоне - Дмитрий Никитин

— Объявляйте полную эвакуацию города, — тихо скомандовал в радиобраслет посерьезневший Комов. Потом, увидев что-то, закричал. — Остановить! Запретить посадку! Взять на прицел!

Над площадью завис маленький разноцветный вертолетик, покачнулся и пошел вниз. Дверца откинулась, оттуда неловко спрыгнул важный седовласый человек в длинных одеждах и, почему-то, босиком. Его сразу окружили солдаты, угрожающе нацелив оружие.

— Отставить, — бросил, приглядевшись, Комов и добавил, — я его знаю. Это Барталомью Содди, исповедник.

Следом из вертолета появилось еще трое, в одном из которых Вин с удивлением узнала Ригга, оставшегося в своей монашеской сутане. Двое других производили совсем уж странное впечатление. Люди ли? Один — в облегающем зеленом одеянии, другой — совершенно голый, но будто намазанный каким-то синеватым жиром. Первый — низенький плотный, на огромной голове не волосы, а серебристый мех; второй — высокий и костлявый, голова тоже большая, только покрыта нестриженными свалявшимися космами; весь поломанный, на теле одни шрамы. У обоих лица неподвижные, какие-то неживые; у того, что пониже, длинные, узкие глаза с вертикальными кошачьими зрачками, у второго, голого, глаза черные, будто прорези в маске.

Вин так загляделась на пришельцев, что не заметила, как вся четверка решительно направилась к Музею. Логовенко не проявил к ним ни малейшего интереса, только низенькому бегло кивнул, как знакомому. Подойдя, каждый занялся своим делом: Ригг молитвенно сложил руки и забормотал что-то себе под нос; землянин Бартоломью тоже неслышно перебирал губами, только подняв лицо к небу; низенький закрыл свои кошачьи глаза и раскачивался из стороны в сторону. Диковинней всех поступил голый — вытянул вперед руки, в каждой — откуда-то взявшийся прут, и давай ими такое выделывать, что в глазах зарябило, как он этими прутьями быстро перебирал и всем своим жилистым телом плясал на месте.

Метагом взирал на всё это совершенно равнодушно, однако через минуту на его лице промелькнуло удивление, сразу же сменившееся диким гневом. Рот распахнулся в гримасе боли, в беспомощной попытке выдавить из себя хотя бы одни звук. Он увеличился в росте в несколько раз, стал выше Музея… Потом раздался сухой электрический треск, и Даниил Логовенко исчез… Четыре фигуры бессильно упали на перепаханную землю.

— Сидоров, — неуверенно произнес Комов в радиобраслет. — Отменяй, что ли, эвакуацию. И Подкидышей давай сюда к Музею, быстро давай!

— Ничего бы они с ним не сделали, если бы мы его до того не замучили… — леонидянин Гаав засмеялся хриплым смехом.

— Ну что же, всё складывается лучшим образом, — задумчиво проговорил Корней Яшмаа, барабаня пальцами по столу. На его скуластом лице еще краснели следы шрамов от зубов голованов, а локоть правой руки стягивала повязка, под которой что-то бугрилось. Вин вдруг сообразила, что Яшмаа — это то самый Корней, о котором писал тридцать лет назад мальчишка Гаг. Юный Бойцовый Кот уже тридцать лет как мертв, а этот всё живет… Теперь, наверное, вообще вечным станет.

— Все складывается для Гиганды лучшим образом, — повторил Корней. — Наши прогрессоры уже легализованы, во всех государствах Гиганды созданы земные миссии. Ваши ведущие страны договорились образовать Лигу девяти материков, чтобы официально войти в Галактическое Содружество.

— Ты лучше скажи, как сам? — спросил Хэнг, вернувшийся к стойке после бесконечного разговора с женой по видеофону. — Чувствуешь силу богатырскую?

Корней неопределенно пожал костлявыми плечами:

— Трудно сказать. Наверное, требуется время, понять, что с тобой происходит. Ощущения изменились, даже у кофе вот вкус другой.

— Это просто новый сорт. Куда вы после Сигмы Дракона, на Кала-и-Муг?

— Не знаю… Пока не ясно, насколько мы вообще сможем воспользоваться заложенной Странниками программой. Нас ведь должно было быть тринадцать, а осталось только десять. И лет нам всем считай под сто.

— Почему вы вообще так надеетесь на оружие Странников? — подал голос почти не видимый в темном углу брат Ригг. — Сами они этим оружием, почему-то, не воспользовались. Или же оно им не помогло.

— Вот Комов так и говорил, — повернулся к монаху Корней. — У него больше надежды на Малыша с Колдуном. На Малыша особенно. Его ведь Комов, собственно, и открыл на Ковчеге. Малыша, то есть Пьера Семенова, воспитывали с младенчества тамошние негуманоиды, и вот теперь Капитан думает, что против Метагомов не сам Малыш действовал, а посредством его — цивилизация Ковчега. Через неизвестные земной науке физические явления. Вас-то с Бартоломью, извините, Комов всерьез не принял.

— Конечно, вам легче поверить в неизвестные физические явления, чем в простую общую молитву разнопланетных праведников. Трех праведников и меня, — деликатно уточнил Ригг.

— О неизвестных физических явлениях мы пока ничего не знаем, а о молитвах знаем точно, что это всё обман, — Корней победно взглянул на монаха с высоты своего табурета.

Ригг поднялся и молча покинул полутьму бара, открыв на секунду ослепительный прямоугольник выхода.

— Зря ты его так, — Хэнг осуждающе выпятил губу. — Это ведь он сумел вызватьКолдуна и Малыша с Саракша и Ковчега.

— Ну, знаешь, во-первых, не он, а Бартоломью Содди по его просьбе. А, во-вторых, на Земле только у КОМКОНа-2 есть привилегия при необходимости быть мистиками, невеждами и суеверными дураками…

Вин не стала слушать дальше. Рейс до Айгона почему-то откладывался, приходилось как-то убивать время. Она вышла наружу, под беспощадное дневное солнце Мирза-Чарли. Рядом, в прозрачной тени акации, стоял черным столбом монах, подслеповато оглядывая из-под капюшона пустынную улицу.

— Вы летите с нами, брат Ригг?

— С вами? Нет, Вин. Мне предстоит еще много сделать на Земле. Здесь не так всё плохо, как могло показаться вначале… Иногда тут спрашивают «зачем?», иногда хотят странного. Возрождение начинается с малого. Кто-то не идет в общую столовую, а готовит еду у себя; кто-то не отдает детей в приют. Значит, появляется свой очаг, свой дом, семья, а с ними придет и вера.

— Не вера, жизнь… Брат Ригг, — Вин помялась. — Может, Вам всё же надо вернуться на Гиганду? Вам ведь уже удалось победить Метагомов на Земле. Прогоните их теперь от нашего солнца!

— Победить Оборотня можно только в собственном сердце, — Ригг низко надвинул пыльный клобук, в черных прорезях блеснули глаза. — У нас, хвала Создателю, немало бодрствующих, а в этом мире мне уготовано разбудить еще многих спящих…

Ригг молча осенил ее благословением, повернулся и зашагал вдоль улицы в струящееся жарким марево:

— От святых мест бредете, страничек? — крикнул, поравнявшись с ним, пухлый землянин на укрытом кондиционирующим полем велосипеде. — А нет ли опиума для народа?

Монах сделал приглашающий жест, и дальше они двинулись уже вместе…

Мимо Вин по вечерней прохладе текла толпа пассажиров с только что опустившегося «призрака». На этом же корабле она должна вернуться на Айгон. Интересно, жалко ли ей так быстро покидать Землю, этот манивший ее прежде фантастический мир? Что она, в сущности, увидела здесь за два дня? Голубое небо, высоченные дома… Она даже не поняла — счастливы ли здесь люди, которые боятся задать себе вопрос о смысле собственной жизни?

— Вин! — окликнула ее энергично расталкивающая толпу плотная женщина. Да это же Клара, с которой вместе катались по айгонским пустыням! Странно, что она так радуется встрече, расстались-то они отнюдь не подругами.

— Вин! — Клара выглядела крайне взбудоражено. — Я Вас искала, а Вы, оказывается, на Земле. Вы не представляете, что у нас там творится! Помните, мы видели на свалке старые «призраки», ими еще летающие пиявки интересовались, ха-ха, с гастрономическими целями. Так вот, эта биотехнологическая рухлядь оказалась способной к репродукции. Образовали у себя в горах как бы техногенную, квазибиологическую популяцию. Конечно, почти все функции и системы у них выродились, мутировали; пиявки бы с ними разобрались в ближайшее время… Но тут, представьте, появляются эти завезенные в Котловину дикари, пантиане. Делают себе примитивные скафандры, проникают в горы, начинают этих выродившихся «призраков» от пиявок защищать и, в конце концов, как-то приручают. Наверное, какие-то командные и обучающие программы в них всё же сохранились.

Говоря всё это, Клара успела дойти до автомата с газосоком и продолжала уже между жадными глотками:

— Теперь послушайте, что творилось у нас вчера. Базу с трех сторон атакуют эти «призраки»-недомерки, облепленные дикарями. Они гонят перед собой волну моих несчастных пиявок. Те сминают защитные ограждения. Дикари врываются на Белую Скалу. Десантный корпус требует немедленной эвакуации гражданского персонала. Планетарный Совет вынужден начать переговоры с дикарями. От их имени выступает этот голубокожий; они, оказывается, подданные вашего герцога. И итог — нам объявляют, что теперь Айгон объявлен алайским владением. И мы еще обязаны за сохранение своих объектов организовать вам транспортное сообщение с Гигандой. Уже привезли кучу всякого народа. Хорошо еще, что обратными рейсами стали дикарей вывозить. А я к себе, в институт, пока всё не уляжется.