Лекарство от одиночества (СИ) - Юлия Резник

class="p1">— Можно, Миш. Только не бери это за правило.

— Авррроррррка не ходит в детский сад, — куксится.

— Это потому, что она еще ходить не научилось, — смеется Бутенко, давая Мишке пятюню.

— Я ее научу, — угрожает сынок.

— Так что там на работе?

— А, гуманитарка привалила. — На мой вопросительный взгляд Жора охотно объясняет: — Вершинин, помнишь Вершинина?

— Олигарха нашего? Ну, конечно.

— Так вот. Он подогнал нам новые наркозные станции и лазер. Юсупова велела провести ему с невестой экскурсию по отделению.

— Так он с Есенией был?

— А?

— Ну, с той балериной, помнишь, мы на яхте познакомились? Девочка молоденькая.

— А, нет. С другой.

— С другой? — теряюсь.

— Приятная такая, скромная. Говорят, простая учительница. Они вроде о помолвке объявили. Не понимаю я этой моды.

— Делать объявление о помолвке?

— Ага.

— Надо как ты, да? За волосы, и в ЗАГС? — смеюсь.

— И так тянули до последнего. Скажи спасибо, что у тебя в ЗАГСе схватки не начались, — беззлобно бурчит Бутенко.

— Смотри, кажется, это машина Шведова. Значит, они с мелкими где-то тут. Паркуйся, вон есть местечко.

И правда семейство Шведовых находится неподалеку. Семен толкает большую неповоротливую коляску для двойни. Вера, жмурясь на солнышке, шагает рядом. Новость о том, что у них родились дети, огорошила. Было время, мы отдалились, но все равно оказалось странным пропустить такое событие. Зато теперь мне есть с кем гулять и обсуждать свой мамский опыт.

— Привет, — обнимаю подругу. — Извини, Георгий задержался. Долго ждете?

— Находиться успели. Может, присядем? Вон, смотрю, кафешка какая-то. Миленько.

— Мы только за. Жора поесть не успел. Георгий Борисович, присядем?

Возражений ни у кого нет. Тем более что совсем рядом с верандой находится детская площадка, и Мишке тоже будет чем заняться. Оживленно болтаем, делаем заказ. Детки-конфетки прилежно спят в люльках, давая родителям редкие минуты передышки. Мы-то еще ладно, Аврора пока только ест да спит, а пятимесячные двойняшки Шведовых уже требуют к себе внимания.

— Вообще, Вер, не знаю, как ты с ними справляешься.

— У меня есть помощники, — улыбается та, глядя на мужа. Я знаю, что между ними потеплело. Вряд ли бы Вера ввязалась в историю с суррогатным материнством, будь иначе. Но я не лезу к ней с расспросами, а сама она не спешит откровенничать на эту тему. Да и какая разница? Если она вся светится…

— Эль, у тебя, кажется, телефон звонит, — говорит Георгий, сжимая мою коленку под столом.

— Юра, — поясняю я, глянув на экран. — Спрашивает, можно ли забрать Мишку. У него вечер освободился.

— Пусть сюда подгребает, — распоряжается Шведов. И я в который раз обращаю внимание на то, что он всегда неосознанно говорит командами. Как Вера это терпит — не знаю. Сама бы я не смогла.

— Ты не против? — уточняю у мужа.

— Ты у Мишки спрашивай.

Замечание дельное. Потому что было пару раз так, что, напланировав чего-то интересного с отчимом, сынок ни в какаю не хотел ехать к отцу. Конечно, Юре это было неприятно. Но он никогда не предъявлял мне претензий. И, наверное, в благодарность за это Бутенко порой приглашал Юру к нам присоединиться. Будь то охота на устриц или поездка в парк аттракционов. Иногда Валов соглашался. Иногда нет… Но мы научились как-то сосуществовать вместе, а не тянуть сына за руки в разные стороны.

В этот раз Мишка с радостью соглашается поехать к отцу. Отправив Юре сообщение с геолокацией, я возвращаюсь к разговору с подругой. Юра приезжает, не проходит и получаса. Похудевший, осунувшийся… Я почему-то даже теперь чувствую себя виноватой в этом.

— Давай к столу, Юрий Игоревич.

— Нет, Семен, спасибо, нас с Мишкой дома на ужин ждут. Мишань, сынок, собирайся.

Извинившись перед Шведовыми, мы с Георгием выходим из-за стола, чтобы проводить сына, сталкиваясь в проходе с…

— Матиас! Привет.

— Привет, Эль, — улыбается Пятс, не без интереса обводя взглядом нашу компанию. — Значит, ты все-таки решилась это сделать.

Жоркины пальцы на моем запястье с силой сжимаются. Я бросаю на мужа удивленный взгляд и неуверенно уточняю:

— Что сделать?

— Встретиться с биологическим отцом, — закатывает тот глаза. — И даже нашли приемлемый формат общения?

— А? — все еще не доходит до меня.

— Ну, ладно. Мы пойдем.

Только тут я замечаю, что Пятс не один. Рядом с ним переминается с ноги на ногу русоволосая девушка. Еще ничего толком не понимая, но уже слыша в ушах рев надвигающейся на нас неизбежности, останавливаюсь взглядом на шраме, уродующем ее губу. Моргаю. Смотрю то на шокированного Валова, то на Жорку… Это что же… Это как же…

— Жора!

— Эй, тщ… Ты чего? Ну-ка перестань. Молоко пропадет ведь.

— Ты знал? — сипит Валов. — Знал и молчал? Какого хрена? Ты чего добивался? Хотел у меня сына забрать? Да?!

— Не пори чушь, — рявкает Бутенко в ответ.

— Жора…

У меня идет кругом голова. Я вцепляюсь в рукав пиджака мужа, и он тут же подхватывает меня на руки.

— Почему ты молчал?

Я знаю, что обвинения Валова — полная чушь. Георгий никогда не настраивал Мишку против Юры. Совершенно оглушенная, я обхватываю его колючие к вечеру щеки:

— Почему ты молчал?!

— Потому что ты попросила, — шепчет он только мне, вжавшись лбом в мою щеку. — Не хотел тебя волновать.

— Попросила?! Жорка! Ты ради моего спокойствия отказался от сына?

— Почему это отказался? Я все это время был рядом.

Смотрю в его глаза и не верю, что он реальный… Слезы катятся по щекам. И я понимаю, что в этот момент моя любовь к этому невероятному мужчине достигает каких-то совершенно критических отметок. Где мой баллон с кислородом? На такой высоте совершенно нечем дышать.

— Юр, я тебе не враг. И я не собираюсь оспаривать твоего права. Выдохни.

Он говорит еще что-то, а Валов отвечает. Но мне впервые, пожалуй, на это плевать. Прерывая их судьбоносный разговор, я настойчиво тяну Бутенко за шею, привстаю на цыпочки и со всей нежностью, что во мне есть, его целую.

Потому что он кислород. Он мой кислород. Я без него задохнусь.

И я не знаю, в какой момент мы остаемся одни с Жоркой посреди тротуара. Но я четко помню, что почувствовала, когда поняла, что…

— Ты болен! Ты болен?! — повторяю, сжимаясь внутри от какого-то незнакомого прежде животного ужаса. — У тебя рак, да?!

— Нет. Уже нет, Эля. У меня все в порядке.

— Точно, любимый? — сиплю, утопая в его искрящихся от эмоций глазах. — Ты уверен?

— Как никогда. Пойдем к дочке? — обнимает меня опять, трется о висок носом. А у меня горло перехватывает, как тут хоть слово выдавить?