Разные дни войны (Дневник писателя) - Константин Симонов

Между двумя этими цитатами, датированными одна восьмым, другая двадцать третьим июля, как раз и лежит первый этап ожесточенного Смоленского сражения, ход и итоги которого породили первые разногласия в германском верховном командовании.

Если посмотреть, как в этот взятый мною для обозрения День 19 июля 1941 года писали о сражениях на Восточном фронте американские и английские газеты, мы увидим, что наиболее серьезные из них оценивали происходящие события довольно объективно.

"Нью-Йорк таймс" от 19 июля 1941 года вышла с заголовком на половину первой страницы: "Русские признают, что их вооруженные силы отступили у Смоленска, но контратакуют противника".

В том же номере в сообщении своего корреспондента из Берлина (мы иногда невольно смещаем события во времени и забываем, что тогда, в июле сорок первого, Америка еще не воевала с Германией) "Нью-Йорк таймс" писала, что "ввиду преобладающей силы германских резервов, брошенных с целью обеспечения захвата Смоленска, русские войска в северной части треугольника Витебск Смоленск - Орша осуществляют упорядоченное отступление, ведя арьергардные бои...", и добавляла, что "германские колонны, движущиеся в направлении Ленинграда, остановлены".

Лондонская "Таймс" за 19 июля вышла с заголовком: "Немцы претендуют на захват Смоленска".

В тексте корреспонденции указывалось, что "германские силы на главных направлениях к Ленинграду и Москве не дошли дальше секторов Псков и Смоленск, откуда сообщают о тяжелых боях... Во вчерашнем специальном сообщении германского командования утверждается, что Смоленск был захвачен в пятницу и что русские попытки отбить город не имели успеха".

Военный корреспондент "Таймс" писал об "уменьшающейся скорости немецкого наступления" и подчеркивал при этом, что "с русской стороны не видно недостатка в уверенности".

Эта же мысль проходила и через редакционную статью "Таймс". В ней говорилось, что "русские армии повсеместно оказывают сопротивленце" и что в России "нет никаких признаков краха на военном или политическом фронте, на что, должно быть, рассчитывал Гитлер".

А теперь об ощущении, которое возникает у меня сейчас при чтении материалов о работе нашего тыла, напечатанных у нас в газетах в тот же день, 19 июля.

Их общий тон - деловой и твердый, за ним стоит сознание тяжести сложившейся на фронте обстановки.

Передовая "Известий" начинается со слов Ленина о том, что "побеждает на войне тот, у кого больше резервов, больше источников силы, больше выдержки в народной толще". В том же номере печатается заметка из Красноярска: женщины начинают совмещать профессии.

"Правда" печатает заметку о том, что жены металлургов осваивают эту тяжелую, неженскую профессию, и другую заметку - о рабочих, по полутора суток не выходивших из цеха, чтоб сдать срочный заказ, третью - о первых группах школьников, пошедших изучать трактор, чтобы работать в поле вместо ушедших на фронт трактористов. Из Тбилиси пишут, что жены командиров пришли на производство. Заметка из Свердловска озаглавлена: "Экономить каждую крупицу металла". Заметка из Харькова: "С максимальным результатом расходовать сырье". В нескольких газетах помещены статьи об использовании местных ресурсов и о работе местной промышленности. Эти статьи, так же как и статья об уборке хлеба на Украине, свидетельствуют о стремлении всеми ресурсами, которые остались у нас в руках, возместить то, что мы уже потеряли в результате наступления немцев.

Читая все это сейчас, я невольно вспомнил строки из песни, которая, едва появившись, сразу стала в нашем сознании как бы вторым гимном военного времени: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой..."

Так, в сущности, оно и было: вся огромная страна, постепенно осознавая всю меру нависшей над ней опасности, вставала на этот действительно смертный бой.

И, несмотря на порой неприемлемые для нас сейчас оттенки фразеологии тех лет, связанные с понятием культа личности, а точней говоря - культа непогрешимости этой личности, на страницах газет проступало величие того времени, полную меру которого, может быть, до конца ощущаешь лишь теперь.

Это величие присутствовало и в тех телеграммах из-за границы, которые были опубликованы на страницах наших газет за один только день - 19 июля.

"От имени всеобщего рабочего союза. Примите привет от испанского пролетариата. Ваше дело является нашим делом. Да здравствует Красная Армия!" - писали испанцы. "Строительные рабочие Лондона выражают восхищение храбростью Красной Армии. Обязуемся оказать всевозможную поддержку. Настаиваем на полнейшем выполнении обещаний, сделанных нашим правительством. Уверены в полной победе над фашизмом". Сообщение о митинге народов Британской империи, на котором выступали представители Индии и Западной Африки, Кипра, Бирмы, Вест-Индии: "Мы убеждены в победе советского народа, которая будет общей победой народов всего мира".

Резолюция собрания словаков, чехов и сербов, проживающих в США в районе Питсбурга: "Дело освобождения Югославии, Чехословакии зависит от успехов Красной Армии".

Манифест Конфедерации рабочих Мексики: "В связи со зверским нападением фашистов на СССР Конфедерация призывает мексиканский парод создать общенациональный фронт для достижения полного поражения режимов Германии и Муссолини".

Конечно, к этому дню мы имели в мире не только друзей, но и врагов. Немало оставалось и людей, просто-напросто равнодушных к тому, что происходило в тот день на окровавленных полях России. И в разных газетах мира публиковались и мнения наших врагов, и мнения равнодушных, и было бы наивно думать иначе только потому, что все это не попадало и не могло попасть в тот день на страницы наших газет, газет воюющей страны.

Но то, что печаталось в них, говорило о масштабах потрясения, вызванного во всем мире небывалой по размаху и беспощадности войной между фашистской Германией и Советским Союзом. И потрясение это было не только взрывом сочувствия к нам, но и вспышкой веры в то, что, несмотря на неудачное для нас начало войны, отныне вопрос стоит не только о жизни и смерти Советского Союза, но и о жизни и смерти фашистской империи Гитлера.

Так выглядели наши газеты за 19 июля 1941 года.

* * *

Вернусь к дневнику.

...К двенадцати часам дня закончился ремонт "пикапа", и мы выехали. "Пикап" до Вязьмы вел Боровков, а "эмку" - второй известинский водитель, Михаил Панков, впоследствии раненный на Западном фронте.

На дороге были пробки, объезды, и мы добрались до Вязьмы только к ночи. Встретив там в типографии дозванивавшихся до Москвы Кригера и Белявского, в Касню уже не поехали, а все четверо остались ночевать в Вязьме, в маленьком домике рядом с типографией, у работников газеты 24-й армии.